Наверняка и запах нисколько не был похож на аромат дыни, хотя Богдан и не стал проверять это. Осторожно ступая с наветренной стороны, он сделал полукруг у песчаной ловушки и для верности выстрелил ещё раз. Существо не подавало признаков жизни, и только новый дымок взвился над сжигаемой протоплазмой.

– Вот же херня! – пробормотал Богдан, вытирая лоб, взмокший как от жары, так и от нервного напряжения. – А я, дурак, так беспечно шагал прямо по краям таких же штучек!

Но то ли «песчаные осьминоги» почти везде повымерли, то ли просто Богдану до настоящего момента крупно везло. Словно в подтверждение версии о счастливом случае, обходя эту песчаную ловушку, он увидел какой-то бурый предмет, валявшийся у кромки песка, и который он издали принял за камень ржавого цвета. Единственное, что привлекло внимание Богдана, так это узкая кромка, торчавшая с одного края камня.

Не спуская глаз с останков «песчаного осьминога», Богдан приблизился к заинтересовавшему его предмету и понял, что это не что иное, как старинная кираса, правда, сильно покорёженная и сплюснутая. Такие доспехи, насколько Богдан мог судить по книгам, носили испанцы во времена начала завоевания Америки. Это свидетельствовало о том, что, по крайней мере, ещё один представитель земной цивилизации, попав в этот мир, двигался примерно тем же путём, каким сейчас шёл и молодой гражданин СССР.

– Так, так, так… – сказал Богдан, отходя с остатками кирасы подальше от обиталища «песчаного осьминога». – Профессору Витту не повезло уже на первом этапе, обладателю этой железки удалось продвинуться чуть дальше. Это – предупреждение мне: нельзя ни на секунду расслабляться.

Он повертел в руках ржавый кусок металла, и, не придумав, как таковой может ему пригодиться, бросил остатки доспехов на сухую и каменистую землю плоскогорья грани Динозавров. Подобрав свою поклажу, Богдан немного передохнул в тени одной из немногочисленных скал, и двинулся дальше, стараясь не приближаться к редким песчаным озёрам ближе, чем на несколько десятков метров..

Вопреки своим опасениям, что может пропустить точку перехода среди этого каменистого крошева, он увидел серый гранитный куб почти сразу, как только обогнул очередную группу скал – всё точно соответствовало карте. Видимо, переходы, не являвшиеся скрытыми по каким-то соображениям хозяина дворца, располагались именно там, где и говорила схема.

Вокруг было всё спокойно, обиталищ «песчаных осьминогов» поблизости не наблюдалось, и Богдан уселся у подножия гранитного куба, посматривая на заходящее солнце. Не то чтобы он не решался ступить на грань Европы к вечеру – он уже прекрасно знал, что время суток на разных гранях не совпадают. Просто Богдан догадывался, что далее его ждут куда более сложные испытания, чем те, через которые он прошёл до сего момента.

Вытащив коробочку с сигарами, он вздохнул – там оставалось только три штуки. Вздохнув ещё раз, Богдан закурил, как обычно, не затягиваясь и пуская дым на фоне лучей заката.

Только сейчас, в конце последнего перехода на этой грани, он почувствовал как, в общем-то, устал, и больше всего – морально. Конечно, он устал и физически, хотя дополнительно и накачал мышцы за время своих странствий, но больше всего его тяготило нервное напряжение и, чего там таить, страх.

Несмотря на то, что он, в общем, имел уже общую информацию о строении этой удивительной планеты в этом странном мире, о том, кто примерно населяет грани, он не знал ничего конкретно. Он даже представить себе не мог, с чем встретится в следующую минуту. Например, нигде не было информации о том, что можно наткнуться на тварей типа фрезочерепахи или песчаного осьминога. Главный Компьютер дворца не мог (или не желал) пояснить, как вести себя с людьми, жителями граней. И прочее, прочее, прочее.

Хотя, пока он шёл там, где соперниками за выживание могли стать только животные, всё было не так сложно. Пусть зачастую совершенно незнакомые как гигантские морские змеи, те же фрезочерепахи или песчаный осьминог, но это всё были существа, не обладавшие высоким интеллектом. Сейчас же ему предстояло вступить на грань, где жили люди, с которыми разбираться будет куда сложнее, чем со зверьём. Люди обладали хитростью и коварством, недоступными тупому животному. Кроме того, в конце концов, обороняясь, в зверя психологически куда проще выстрелить, чем в человека.

Богдан вспомнил, как дядя Пётр, старший брат отца его приятеля, однажды рассказывал им, молоденьким студентам, о Великой Отечественной войне и о том, как первый раз убил на войне немца.

– Знаете, ребята, выстрелить в человека, если ты сам человек, – сказал тогда этот пожилой мужчина, – очень трудно…

– Так он же враг! – довольно безапелляционно возразил Богдан. – Он – захватчик! В него положено стрелять!

Дядя Пётр, уже немного захмелевший (они сидели за столом на праздновании Дня Победы) посмотрел на Богдана чрезмерно внимательным взглядом подвыпившего человека, зачем-то взял вилку, повертел её и вздохнул:

– Положено!.. Эх, сынок, не дай тебе бог быть в такой ситуации, а уж если быть – так не дай бог думать: стрелять или нет.

Теперь Богдан сидел и размышлял – а сможет ли он сам выстрелить в человека, если придётся? И пока не решался сделать шаг на точку перехода, чтобы оказаться на грани древней Европы, где наверняка возникнут ситуации, когда придётся защищать свою жизнь в схватке не со зверем, а с себе подобными.

В этом контексте Богдана подсознательно не покидала мысль, что в любой момент может явиться хозяин дворца и всей здешней Вселенной и… Что дальше – это была отдельная составляющая нервного напряжения. Как себя с ним вести, если Хозяин проявит агрессивность? Умолять, извиняться и оправдываться, что не виноват ни в чём, просить разрешить дать спокойно уйти – или вступить в схватку и отнять этот мир?

В довершение всего, Богдан был тут одинок, а одиночество – плохой друг и попутчик, особенно когда путь сложен и труден, и хочется, что там ни говори, опереться на плечо друга.

Однако в какой-то момент он поймал себя на мысли, что это нервное напряжение и усталость, тем не менее, пьянят душу, как алкоголь пьянит мозг. Возможно, он всю жизнь подсознательно и стремился к тому, чтобы играть с опасностями и даже со смертью?

– Неужели мне это всё нравится? – спросил он сам себя вслух и на всякий случай оглянулся.

За спиной расстилалось пустынное плато. Он был один, и рассчитывать приходилось только на свои силы – даже неизвестный Хозяин всё не приходил, чтобы разом решить все проблемы: либо убить, либо «милостиво» вернуть назад во дворец (или хотя бы на Землю).

Богдан усмехнулся своим страхам и мыслям и продолжал сидеть, расслабившись и время от времени пуская колечки дыма.

Наконец, он бросил ставший совсем коротким окурок, прочертивший параболу на фоне меркнущего заката, пожал плечами и встал:

– Выбора всё равно нет, – пробормотал Богдан. – Думаю, что и дядя Петя на войне не особо выбирал и задумывался. Потому и жив остался. Ну и везение, конечно, было – дай-то бог и мне везения…

Не закончив фразу и не мешкая, парень поднялся по ступенькам с одной стороны каменного куба и сделал шаг на словно чуть отполированный круг на верхней грани. Дунуло лёгкий ветерок.

Точка перехода здесь также являлась односторонней, а поскольку на грани жили люди, была ещё и замаскирована под пень древнего толстого дуба, торчавший на самой опушке леса.

Здесь было не жарко и душно, как на грани Динозавров, а просто тепло, и поэтому климат казался абсолютно комфортным. После выжженного солнцем плоскогорья и джунглей «мезозоя» расстилавшаяся пред Богданом местность по всем параметрам тянула на идиллическую пастораль. Роскошная дубрава плавно стекала в изумрудно-зелёную долину и обрывалась у подножия холма, где и стоял сейчас Богдан. Извилистая речка, исчезавшая за изгибами рельефа, разрезала долину неровной границей. Впереди там и сям были разбросаны группы деревьев, а на противоположной стороне блестящей водяной ленты снова вставал густой, однако совершенно не дремучий лиственный лес.