Он вернулся на пляж и двинулся в сторону, где просматривалось меньшее нагромождение скал, но достаточно обрывистый берег сулил наличие каких-то каверн.

Примерно через полчаса поиски были вознаграждены – в каменистом обрыве обнаружилась глубокая расщелина приемлемой ширины, к тому же прикрытая сверху нависающей скалой. Внутри было сухо, а приличная глубина позволяла оставить некоторое расстояние на случай возможного нападения.

Таскать вещи по песку между валунов и скал уже не оставалось времени, и потому Богдан вынужден был снова погрузить снаряжение на тримаран и в опускающихся сумерках перегнать судно к своей новой резиденции. На берегу валялось много сухих водорослей и выброшенного морем плавника, но Богдан по крутому склону вскарабкался на берег и натаскал ещё сучьев и веток с опушки леса.

Кроме того, он срезал несколько длинных и толстых жердей, чтобы создать на входе в своё убежище некоторое подобие заграждения от непрошеных гостей.

За этими заботами почти стемнело, а местная дежурная луна ещё не взошла. Тем не менее, Богдан продолжал таскать материал для костра. Когда он сбрасывал последнюю охапку веток вниз, из леса, чуть правее места, где он трудился, раздался протяжный трубный звук, одновременно напоминавший рёв быка и завывание волка. Правда, волк этот должен был быть очень крупным.

Богдан выхватил лучемёт, присел на краю обрыва и замер, всматриваясь в чёрную полосу зарослей, проступавших в сумерках, подсвечиваемых только узенькой полоской заката над океаном.

Рёв повторился, несколько с другой интонацией и чуть дальше в глубине леса. Богдан тихо выругался, передёрнул плечами и стал осторожно спускаться по крутой тропе к своему убежищу.

За время, проведённое на островах, он пока не встретил хищников и подсознательно успокоился. Даже история профессора Витта заставила его напрячься только на первых порах – в последующие дни никаких следов львов или иных опасных зверей не попалось, и это расслабило, втайне давая надежду, что не придётся решать ещё и эту проблему. Однако дикая жизнь напомнила, что следует всегда быть начеку.

Не выпуская их рук лучемёт, Богдан поспешно перегородил вход в пещеру жердями и развёл костёр. Только после этого он немного поел и устроился на расстеленной шкуре метрах в трёх от огня: ночь была достаточно тёплой, несмотря на лёгкий свежий бриз с океана.

Богдан решил, что лучше не спать – уж одну-то ночь он выдержит. Остров, насколько он мог судить, небольшой, и если завтра, обследовав его, он пусть и не найдёт сразу точку перехода, но убедится, что опасных хищников нет, то выспится всласть, дополнительно укрепив своё новое жилище, а сейчас лучше бодрствовать. Тем более что он сомневался в миролюбии фауны данного места, учитывая малоприятный крик в лесу.

Тем временем над океаном взошла луна, и однообразие черноты за перекрещенными жердями и отблесками костра разбавилось бликами лунного света на лёгких волнах.

Богдан таращился в ночь, прислушивался к звукам, иногда доносившимся со стороны леса из-за обрыва берега. Зловещего воя больше не повторялось, и мало-помалу парень задремал, несмотря на героическую борьбу со сном. Однако, несмотря на усталость последних дней, сон его был чуток, поскольку спустя какое-то время Богдан, словно от некоего внутреннего толчка, открыл глаза.

Первую секунду он не мог сказать, что же его разбудило. За перекрещенными жердями, прикрывавшими вход, стало чуть-чуть светлее: луна поднялась выше, но было по-прежнему тихо, если не считать плеска воды.

Богдан подкинул веток в костёр и хотел уже снова сесть на насиженное место, как вдруг услышал шорох песка. Он сдвинулся к скале и перевёл регулятор мощности оружия на пробивающее-прожигающий режим, такой же, какой он испытал на трёхкопеечной монетке. Затем он взял лучемёт обеими руками. Хотя в этом не было никакой необходимости: оружие Творцов не имело отдачи при выстреле. Однако такая поза помогала унять дрожание в руках, возникшее вдруг откуда ни возьмись.

Шорох не стихал – по характеру звука могло показаться, будто по пляжу двигается нечто крупное и, словно шаркая, выдёргивает из песка толстые ходули. И эти звуки приближались!

Богдан почувствовал, что ему, чего уж греха таить, становится страшно. Все предшествующие дни «одиссеи» он считал, что, в принципе, готов встретить опасность. Однако не происходило ни одной по-настоящему опасной встречи с чем-то невиданным. Даже упомянутые в записках профессора Витта морские змеи и большие акулы ни разу не попадались в поле зрения. Даже «тривиальных» львов Богдану не повстречалось.

Теперь за неровной границей света, отбрасываемого костром, вот-вот должно было появиться нечто или некто и, вероятно, не слишком дружественное.

– Спокойно, спокойно, – тихо пробормотал Богдан, сжимая чуть шероховатую на ощупь рукоятку лучемёта. – С чего ты взял, что это не какой-то драный кабан вышел ночью прогуляться?..

Тень вступила в полосу трепетного отблеска костра, выделяясь на фоне подсвеченной луной воды, и остановилась, словно присматриваясь. Из-за неверного света и загораживающих проём жердей рассмотреть существо было непросто, но, тем не менее, Богдан обомлел. Он надеялся увидеть нечто пусть и опасное, но вполне привычное, однако перед ним предстал монстр.

Существо опиралось на две нижние конечности, и, в принципе, вполне могло напоминать человеческую фигуру, только весьма уродливую в пропорциях. Определённо бросалось в глаза, что оно имело массивный торс, переходящий широкими, но покатыми плечами в шею и в ещё более узкую голову, на которой, кажется, торчали рога. Всё тело, насколько угадывалось при таком освещении, было покрыто короткой плотной шерстью. Так они смотрели друг на друга пару секунд. Монстр громко сопел, но не двигался с места, похоже, удивлённый всполохами костра.

Богдан сообразил, что существо ещё и очень большое – рост составлял метра три или около того. Не опуская лучемёта, он предательски подрагивающей рукой вытащил из крепления на груди комбинезона фонарик и осветил существо через решётку из жердей. Монстр засопел громче.

Яркий луч вырвал из полумрака две ноги с набухшими под шкурой мускулами – в рассеянном, но куда более ярком, чем костёр, свете фонарика что-то показалось знакомым в облике зверя.

Богдан поднял фонарь. Зверь вскинул передние лапы или руки, защищаясь от света в глаза, взревел и кинулся вперёд напролом.

Не то чтобы Богдан не ожидал нападения – этого глупо было бы не ожидать, но, непроизвольно отскочив в глубину расщелины, он выпустил фонарь и чуть не выронил лучемёт. Монстр врезался в жерди, загораживающие проход, ломая их как спички, и Богдан выстрелил, мотнув стволом.

Луч ударил в грудь существа, оно взревело, булькая ревом распоротых лёгких, и упало, разрезанное почти пополам. Тошнотворно запахло горелым мясом и выплеснувшейся из крупных сосудов кровью. Рогатый гигант изогнулся, дёрнулся и затих среди переломанных палок, чуть не допрыгнув до огня.

Несколько секунд юноша стоял, сжимая оружие. Снаружи доносился только слабый шелест волн – шуршания песка больше слышно не было.

Не отводя глаз от распростёртой туши, Богдан нашарил фонарик и осветил поверженного монстра, одновременно косясь на чернеющий проём входа в расщелину. Сделав два шага вперёд, он выстрелил для контроля ещё раз в голову чудовищу – песок вскипел там, где луч прожёг плоть.

Богдан снова прислушался, уже жалея, что костёр всё ещё горит: отсветы пламени, хотя и слабые, мешали увидеть что-то за пределами слабого убежища. Монстр же, судя по всему, огня и света совершенно не боялся.

Первым желанием парня было убраться как можно скорее от неприятного соседства и вони горелого мяса. Но на самом деле убраться можно было либо только куда-то в темноту на берег, либо на плот – и отчалить в ночной океан. Ни того, ни другого тоже не слишком хотелось.

– Спокойно, спокойно, – тихо сказал Богдан вслух. – Этот окорок, кем бы он ни был, теперь не страшнее костей бедного профессора Витта. На берегу могут водиться ещё такие же, но живые, а здесь хоть могут напасть только с одной стороны.