Младшая ведьмочка стала медленно рассматривать один снимок за другим.

— А в чем дело? — заинтересовался Гор, разглядывая переданные ему фотографии.

— Понимаешь, на одном из снимков мне показалось…

Внезапно она ахнула и ткнула пальцем в снимок, который держала в руке.

— Вот! Господи!

Повернувшись к Гору, она показала фотографию Гору. Тот, вглядевшись в нее, покачал головой:

— Черт побери!

— Что там? — Памела протянула руку за фотографией.

— Посмотри!

Держа палец на еле заметной фигуре, расплывшейся в тени деревьев, Пэт показала Памела снимок.

— Там какая-то фигура… — недоуменно пожала плечами старшая Холливел.

— Горос! — уверенно произнес Гор. — Он был на озере! И скорее всего, следил за водяным!

— Ты что, думаешь, он отобрал пузырек с водой Стикса у водяного? — недоверчиво посмотрела на него Памела.

— Не думаю, — возразил бывший демон. Помолчав, он сказал: — Возможно, мы так и не узнаем, что там было, как вода Стикса оказалась у Гороса. И, скорее всего, он выследил Коннора и…

Памела передала фотографию мужу. Лайен без особого интереса рассматривал еле видимый контур человеческого тела.

— А что это нам дает? Даже если предположить, что демон каким-то образом завладел пузырьком, — тяжело вздохнул Охраняющий, — что это изменит? Мы уже видели результат…

— В общем-то, ты прав, — помолчав, тоже вздохнул Гор, — это ничего не изменит. Но, по крайней мере, Коннор будет знать, что Скилл не отдал воду Стикса Горосу.

— Какая разница! — безнадежно махнул рукой Лайен.

В гостиной опять воцарилась тишина.

— Ну, — посидев еще с минуту, Гор поднялся, — мне пора. Может, что-то узнаю в монастыре.

— А я, пожалуй, посмотрю Книгу, — тоже поднялась Пэт. — Вдруг там что-нибудь…

— Идем вместе, — старшая Холливел протянула ей руку.

— А я — к Охраняющим, — задумчиво произнес Лайен.

Тихое шуршание приборов наполняло палату. Яркий светящийся зайчик весело скакал по экрану. Филлис сидела у кровати Кона, держа в руке маленькую ладошку. Ее заплаканные глаза были устремлены на мальчика, на его спокойное лицо. Казалось, ребенок спит. Филлис вглядывалась в него с безумной надеждой увидеть, что вот-вот дрогнут реснички, малыш откроет огромные карие глаза и, улыбнувшись, посмотрит на нее. Так бывало, когда он был еще совсем маленьким, и она любовалась самим моментом его пробуждения. Но неподвижно лежащий мальчик не подавал признаков жизни. И только тихое посапывание мерно движущихся искусственных легких напоминало, какое хрупкое равновесие между жизнью и смертью поддерживается равнодушным прибором.

Филлис смотрела на сына, не отрывая от него покрасневших от слез глаз. Когда Кон родился, он стал для нее всем — ее любовью, ее счастьем, ее жизнью. Они с ребенком были единым целым, и это давало ей ощущение неизмеримой важности собственной жизни. Прекрасный, как ангел, малыш сам был чудом, удержавшим ее на грани безумия. Филлис вспоминала его купание, превращавшееся в целое представление с водным фейерверком!..Как звонко он смеялся тогда! А первые зубки, открывавшиеся в забавной и трогательной улыбке!..Как малыш хмурил бровки, сосредоточенно разглядывая никому не видимую пушинку, зажатую крошечными пальчиками!..Филлис вспоминала, как замирало ее сердце, когда он поднимал на нее до смешного серьезный взгляд. Казалось, весь мир, распахнувшись ему навстречу, отражался в карих глазах малыша. Как счастливы они были тогда! А как Кон делал первые шаги, неуверенно переступая крепенькими ножками и держась за ее палец… Как он лепетал что-то на своем непонятном для взрослых языке, пытаясь объяснить, куда укатился мячик!..Филлис вспоминала, как горько плакал Кон, когда впервые увидел кровь, капнувшую из разбитой коленки Криса…А его первые «серьезные» вопросы о том, зачем надо умываться и чистить зубы!..Какие проказы устраивали они с Крисом, и как она сердилась на него за них!..Стон вырвался из груди Филлис. Слезы опять потекли у нее из глаз, и она даже не вытирала их.

В этих воспоминаниях была вся коротенькая жизнь маленького существа и ее жизнь с ним. И только Коннора в них не было. Потому, что его не было в той жизни. Там они были вдвоем — она и ее сын.

Сердце Филлис разрывалось от боли. Она гладила руку малыша и распухшими от слез губами шептала:

— Нет! Нет… мой мальчик… мое солнышко!..Ты не уйдешь…

Пэт с Гором, возникшие у нее за спиной, не заставили ее оглянуться. Ей было все равно, кто там. Все ее мысли, чувства, взгляды — все было приковано к ребенку.

— Филлис, дорогая, как ты? — тихонько спросила Пэт, касаясь плеча сестры.

— Я? — помолчав, бесцветным голосом откликнулась та. — Я — никак…

Пэт закусила губу и тяжело вздохнула. Душа ее разрывалось от жалости. Но что она могла сделать? Со вчерашнего вечера Филлис, казалось, отключилась от внешнего мира. Здесь, в этой больничной палате для нее было сосредоточено все — отчаяние, надежда, жизнь.

Неслышно появившийся Коннор тоже не вызвал никакой реакции Филлис. Она даже не повернула голову, когда он встал позади нее. Коннор не спрашивал ни о чем. Да и зачем? Он и так знал, что ничего не изменилось. Положив руку ей на плечо, он тихонько сжал его. И застыл на месте. Потому что Филлис резким жестом сбросила его руку.

Пэт с Гором переглянулись. Гор укоризненно покачал головой. Он знал, что эту ночь Коннор провел в Хранилище рукописей. Он искал все, что относилось к сведениям о мертвой воде Стикса. Когда Гор под утро спустился вниз, он не узнал Коннора. Казалось, все прожитые им сто лет разом легли на его душу. Лицо Мастера потемнело, а глаза…Когда он поднял взгляд на Гора, тот замер. Такой жуткой смеси страдания, боли и гнева в глазах сильного мужчины, могущественного Мага, Гор не видел никогда. «Не хотел бы я быть на месте того, кто попадется ему под руку», — невольно подумал он, осторожно делая шаг назад. Даже сейчас, вспоминая об этом взгляде, бывший демон ощутил холод между лопатками.

— Уходи!

Коннор вздрогнул, услышав с каким ожесточением сказала это Филлис.

— Фил… — растерянно выговорил он, оглянувшись на Пэт и Гора.

Те замерли.

Поцеловав ладошку сына, Филлис осторожно опустила его руку на край кровати и, медленно поднявшись со стула, повернулась к Коннору. Сначала в глазах ее что-то дрогнуло, когда она увидела его осунувшееся лицо, глубокую морщину, пересекающую высокий лоб, и появившиеся за эту ночь тонкие серебряные нити на висках. Но потом Филлис сжала губы и жестко взглянула в наполненные горечью и недоумением глаза Коннора.

— Уходи! — торопливо вытирая слезы со щек, повторила она негромко. — Ты приносишь с собой страдание и смерть.

Пэт ахнула.

— Фил… — прошептала она.

— Филлис! — воскликнул пораженный в самое сердце Коннор.

— Зачем ты к нам пришел? — Фил прижала ладони к груди, пытаясь успокоить бешеный стук своего сердца. Она чувствовала, что говорит что-то не то, но не могла сдержать гнев — на себя, на него., на весь мир!

— Зачем ты вошел в нашу жизнь? — на ее бледном заплаканном лице яростно сверкнули темные, как ночь, глаза. — Пока тебя не было, все было хорошо. Мы были счастливы…И Кон… — слезы опять потекли по ее лицу. — А теперь… — она судорожно вздохнула. — Из-за тебя…

Филлис протянула дрожащую руку к кровати, на которой неподвижно и отрешенно лежал ребенок.

— Филлис! — в третий раз произнес побледневший, как смерть, Коннор.

— Уходи! Если ты не смог защитить сына… — она не смогла продолжать, захлебнувшись слезами.

Каждое ее слово било прямо в сердце Коннора. Ему показалось, что белый потолок палаты разом почернел и, опускаясь на плечи, придавливал его к полу. В глазах потемнело, а сердце, казалось, стало открытой раной, из которой капля за каплей уходила сама жизнь. Стиснув зубы, чтобы не застонать от безумной боли, он закрыл глаза и пошатнулся. Гор невольно сделал шаг вперед. Но Коннор не упал. Он выпрямился и посмотрел Фил в лицо пристальным и горьким взглядом.