Они оба потеряли счет времени. Да и какое это имело значение — день или ночь, неделя или месяц! Они были вместе и любили друг друга. Этого им было достаточно для счастья.

Опомнились влюбленные, когда чувство голода и щетина на подбородке Коннора напомнили им о времени.

— Я сейчас просто закрою глаза и тихо умру от голода, — улыбаясь, произнесла Филлис.

— Да, — Коннор поцеловал ее, — жаль, что мы — не дриады. Нам хватило бы лунного света на завтрак и солнечных лучей на обед.

— О! Какие красивые слова! Коннор, ты стал поэтом? — хихикнула Филлис, проводя рукой по колючей щеке возлюбленного. — Это из-за пребывания в монастыре?

— Нет, это скорее, от голода, — улыбнувшись, он опять поцеловал ее. — Но у меня есть кое-что получше стихов.

Закутавшись в одну из мягких, тонко выделанных шкур снежного барса, которыми они с Филлис укрывались, Коннор поднялся и ушел вглубь пещеры.

Через пару минут он вернулся, загадочно улыбаясь.

— Вот!

И протянул Филлис небольшую серебряную миску, наполненную сотами душистого меда.

— Когда я скрывался здесь в последний раз, у меня было время, чтобы собрать его.

— А пчелы не возражали? — с набитым ртом еле выговорила Филлис.

— Еще как возражали, — усмехнулся Коннор, присоединяясь к ней. — Они оставили мне достаточно доказательств своего недовольства.

Филлис, разламывая соты, упивалась необычным ароматным блюдом и рассматривала помещение, в котором провела самое счастливое время своей жизни. Высокий свод пещеры заканчивался небольшим отверстием, через который в этот зал проникал солнечный или лунный свет — в зависимости от времени суток. Поскольку оно находилось под некоторым углом к основному потолку, дождь не проникал в пещеру. В ней было довольно прохладно, но сидя на теплой медвежьей шкуре с густым длинным мехом и укрывшись тонкой шкурой снежного барса, Филлис не ощущала холода. Впрочем, жаркие объятия и сладостные поцелуи согревали ее гораздо больше, чем мех.

Насытившись, они ополоснулись водой из растаявшего снега, который откуда-то принес Коннор. Теперь в Филлис проснулось любопытство.

— И что это за место? — подняв голову к потолку, поинтересовалась она. — Судя по тому, что здесь шкура снежного барса, а умывались мы снегом, можно догадаться, что мы — где-то в горах.

Девушка вопросительно взглянула на Коннора. Тот печально улыбнулся.

— Для меня это — единственное безопасное убежище на всей земле.

Филлис вздохнула и обняла его за шею.

— Ох, Коннор…А теперь…пока… я — пробормотала она, в промежутках между словами покрывая его лицо быстрыми поцелуями… не убила… тебя… за то…что ты… заставил… меня… так… страдать, расскажи мне все.

Коннор взял ее руки и приложил их ладонями к своему лицу, закрыв ими глаза. Филлис смотрела на него, и ей казалось, что она задохнется от нежности, которую испытывала к нему. «Господи! Любимый мой! Неужели это — не сон?» — счастливо вздохнула она.

— Я люблю тебя больше жизни, родная, — выдохнул Коннор, опустив ее руки, и глядя на нее со странным выражением, в котором любовь перемешалась с грустью. — Но мы не сможем быть вместе.

— Что? — Филлис сначала даже не поняла, что он сказал. С нелепо застывшей на губах улыбкой она смотрела на Коннора.

— Что? — повторила Фил.

Ей показалось, что она ослышалась.

— Что ты сказал?!

Коннор закрыл глаза, и на лице его отразилась боль, терзавшая его сердце.

— Мы не сможем быть вместе, — хрипло выдавил он.

Филлис смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых закипали слезы.

— Но почему?!

— Потому, что у меня больше нет тела, — не открывая глаз, тихо произнес Коннор.

— Чего? — Филлис, раскрыв рот, изумленно смотрела на него. — Чего нет?

— У меня больше нет тела, — резко повторил Коннор, открыв, наконец, глаза.

Он с мучительной нежностью смотрел на нее, ожидая вопросов. Но с удивлением увидел, как сначала зажглись озорные искорки в ее моментально просохших глазах, потом стали растягиваться в широкой улыбке губы. Внезапно Филлис громко прыснула и начала хохотать. Она сгибалась пополам, хваталась за живот, время от времени всхлипывая: «Ой, не могу!», и смеялась так, что слезы выступили у нее на глазах. Но теперь это были слезы смеха.

Коннор сначала смотрел на нее недоумевающе-серьезно, затем, невольно заражаясь ее весельем, начал улыбаться, пока, наконец, тоже не рассмеялся. Филлис, все еще всхлипывая, вытирала глаза и, давясь приступами смеха, невнятно произнесла:

— О, господи! Коннор!…Ты меня уморил!..

— Фил, я не понимаю, почему ты… — начал тот. — Какого черта…

Но девушка, едва взглянув на него, опять начала хохотать.

— О, господи!.. — простона она в промежутке между приступами смеха.

Коннорн смотрел на Фил, все еще улыбаясь, но глаза его стали серьезными и даже посуровели. Неужели она не поняла?

— Не знаю, чем тебя так насмешило это известие, но мне, поверь, не до смеха, — с некоторым укором произнес он, наконец, дождавшись, когда она, в очередной раз начнет вытирать слезы смеха.

— Не сердись, милый! Просто я… — Фил показала рукой на их ложе, — после всего, что было здесь…ты…

Девушка опять расхохоталась. Но Коннор уже не смеялся. Он только криво усмехнулся и теперь смотрел на нее печальной улыбкой.

Наконец, Фил успокоилась. Она вытерла слезы и, все еще время от времени хихикая, села рядом с ним и прислонилась к его плечу. Коннор обнял ее и на мгновение закрыл глаза.

— Я не могу больше появляться в реальном мире, Фил, — осторожно прижимая ее к себе, негромко произнес он.

Она не сразу поняла, что он сказал. Какое-то время Филлис не двигалась, и Коннор замер в ожидании. Наконец, девушка медленно отстранилась и заглянула ему в лицо.

— Как это — «в реальном мире»? А это? — Она обвела рукой пещеру и глаза ее испуганно округлились. — Этот мир — не реальный? Это все мне снится?

Коннор покачал головой.

— Нет, не снится.

— Слава богу! — Филлис с облегчением вздохнула. Больше всего она боялась, что все случившееся с ней за последние сутки — просто сон, который скоро кончится, и ее опять охватит тоска.

— Но это — магический мир, дорогая, — продолжил Коннор. — И для меня из него нет выхода в реальный мир.

Фил слегка нахмурилась. Она, кажется, начала понимать, о чем говорит возлюбленный.

— Ты хочешь сказать, — медленно начала Филлис, заглядывая ему в глаза, — что ты…ты существуешь только в магическом мире?

Она осторожно провела ладонью по широкой груди Коннора. Он тяжело вздохнул и молча кивнул. Филлис, потрясенная, смотрела на него и отчаяние отразилось на ее лице. Но потом она нахмурилась и упрямо тряхнула головой.

— Значит, надо что-то придумать, как-то изменить все это…

Коннор усмехнулся и опять прижал ее к себе. Фил не была бы самой собой, если вот так, запросто, приняла бы такое известие. Она будет искать выход, которого — увы! — нет.

Филлис опять отстранилась, прижала ладони к колючим щекам любимого лица и легко коснулась губами упрямо сжатых губ Коннора.

— Ты хочешь сказать, что это — непоправимо? Что это — навсегда?

Она с тревогой смотрела на него, ожидая ответа.

— Боюсь, что навсегда, — тихо произнес Коннор. Он опять вздохнул. — Хотя…

— Что «хотя»? — с безумной надеждой перебила его Филлис. — Что — «хотя»…?

Он неопределенно пожал плечами.

— Я могу создавать видимость другого тела. Теперь я умею это делать. И делал уже не раз, — Коннор многозначительно посмотрел на Филлис.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась она, опуская руки.

Он лукаво ухмыльнулся.

— Тебе, кажется, не очень понравился пожилой джентльмен, с которым ты столкнулась пару раз.

Филлис потрясенно разинула рот и захлопала глазами.

— Господи! Коннор! — проговорила она, наконец. — Так это был ты?!

Коннор, по-мальчишески улыбаясь, глядел на нее. У Филлис в голове прокручивались сценки: вот нелепый старик помогает ей отбиться от хулиганов…вот он толкает ее, и она отлетает в сторону от горящей машины…