— Да что вы мне сказки рассказываете?! Мити, Вити! Понабрали кого попало, а работать некому!

— Ну, я бы сказал, что инспектрисы тоже не всегда работают идеально, вот недавно…

Шефиня побагровела, но тут же справилась с собой. Но это было ошибкой — напоминать начальнице о ее собственных промахах! Показное шумное негодование «для пользы дела» мгновенно перешло в самую опасную стадию — холодную.

— А знаете что? — Из под ее очков сверкнула безжалостная сталь. — Вы слишком хорошо жить стали, Матвей Александрович. Расслабились и подчиненных своих распустили. В ближайшее время ожидайте в отделе кадровых перемен. Да и сами побудьте пока… на испытательном сроке.

* * *

Передвижки и пересадки не заставили себя ждать. Аделаида и Света вместе со своим странным начальником Русланом пропали, хотя, по слухам, остались где-то в Конторе. Диму уволили по несоответствию занимаемой должности. А Матвея, Виктора и Торика переместили в другую комнату, побольше, где сидел кудрявый смуглый парень с забавным именем Вася Михай.

В отличие от аристократического Матвея, Вася держался со всеми запросто, носа не задирал и был очень компанейским. Неудивительно, что около него постоянно кто-нибудь да крутился. Казалось, Вася не только знает каждого в Конторе, но и давно нашел общий язык, посвящен в фамильные тайны и личные проблемы каждого, а также обладает потрясающим умением раскрепостить практически любого собеседника.

Дверь в их комнату открывалась без скрипа. Вошел Слава, нескладный деревенский паренек, недавно принятый учеником инспектора в соседний отдел.

— Курить будем? — спросил он неизвестно у кого.

— Мне пока некогда, — отмахнулся Вася. — Я весь в отчетах.

— Пошли, что ли, — нехотя поднялся Матвей, — только у меня сегодня нет.

— Эх, что бы вы делали без Вячеслав Сергеича! — нашелся Слава.

Все рассмеялись: молодой и глупый, зато самомнение точно на высоте.

Они вышли, встретили кого-то из клиентов в коридоре, громко поздоровались и даже оттуда донеслось: «Вячеслав Сергеич в этой Конторе — самый главный человек».

— Далеко пойдет! — улыбнулся Вася.

* * *

Зоя теперь часто приезжала к ним в гости. Вика настолько привыкла к этому, что составляла меню на троих и удивлялась, если Зоя не пришла.

Они планомерно заполняли карту пространства души. Наметили контуры областей, где погружений не бывает никогда. Некоторые сочетания параметров просто не позволяли погружаться ни в какие моменты. Засыпание происходило, но путник ничего не видел, лишь спал в темноте и тишине.

Вместе работалось легко. Все-таки у них было много общего: оба — изгои, помешанные на своей науке. У Зои — наука более строгая, академическая. У Торика больше опирается на неясные предчувствия, ожидания и интуицию, причем всему этому Судьба старательно и регулярно придавала нужное направление.

Различия тоже обнаружились. Торик вырос один в семье, поэтому к жизни привык бесконфликтной, пассивной, совершенно не умел всерьез отстаивать свое мнение и вообще бороться с кем-то или чем-то. Его кредо — перетерпеть или уйти, но уж никак не пускаться в бой. Из-за этого даже в их интереснейших исследованиях он быстрее уставал и на некоторое время самоустранялся.

Зато у Зои, девушки маленькой и хрупкой, терпения и жизненной энергии хватало на двоих. С сестрой они вечно конфликтовали и конкурировали. В спорте, который компенсировал Зоину усидчивость, тоже приходилось то и дело отстаивать свои интересы «зубами и локтями». Поэтому Зоя просто бралась и делала свое дело, иногда поглядывая, что успел сделать Торик. Ей нравилось участвовать в проекте. Здесь ее никто не трогал, впереди маячила весьма нетривиальная задача, в запасе у нее оставалось еще много гипотез, а уж тащить по жизни свою тележку ей было не привыкать.

В итоге дела хоть и медленно, но двигались. Очень примерно они обозначили предполагаемые границы пространства — там работать было сложно: погружения получались нестабильно. Поэтому решили пока исследовать среднюю часть, постепенно размечая сетку погружений все гуще. Погружались оба, по очереди — так достигалась максимальная эффективность. Чаще всего погружения получались обычными: Торик или Зоя оказывались в определенных сценах своего прошлого. Но иногда возникали странности, и объяснить их пока не удавалось.

В редких погружениях путник оказывался в начале новой сцены, а потом соскальзывал к другому известному месту. Оно словно притягивало его.

Однажды Торик словно попал внутрь льдинки, где ничто никуда не двигалось и выглядело странно и неестественно, эдакий замороженный миг его жизни. Незначительный эпизод лыжной прогулки с родителями, когда Торик неловко поскользнулся, скатываясь с горки. В реальной жизни он упал. Но здесь, в погружении, не было ни начала прогулки, ни даже начала падения. Лишь самый-самый момент поскальзывания, когда он одновременно удивился (ах, не ожидал!) и испугался.

Вот в этом кратком миге и оказывался теперь Торик. Он не падал дальше. Он даже толком оглядеться не мог. Мир вокруг был наклонен (видимо, голова уже повернулась), глаза смотрели на отставленную лыжную палку, которой он все еще пытался оттолкнуться и выровняться, не допуская падения. Где-то сбоку видна лыжня и краешек папиного лыжного ботинка на зеленой лыже. Краешек своей лыжи, темно-красной, почти коричневой, с непонятной, но гордой надписью ровными буквами «Марий Эл». Истоптанный снег. Засыпанные снегом деревца. Вот и вся картинка с горизонтом, заваленным градусов на тридцать. И все это, вместе с ощущением неизбежного близкого падения, замерло навсегда.

Торик так и висел в этом мучительном состоянии, пока не проснулся.

— Это уже не события, а брызги событий, — сказала Зоя, когда он рассказал ей о том, что видел. — А почему именно питомник?

— На пути между школой и домом располагался питомник плодовых деревьев, огромный, как парк. Летом посторонних туда не пускали, а вот зимой можно было ходить на лыжах. Мы даже от школы туда ходили.

— Надо же, а мы с отцом обычно катались в посадках.

— И с сестрой?

— Ты что! Лиана считала лыжи пустой тратой времени.

— Хм… — улыбнулся Торик. — Мне казалось, это ты у нас всегда находила себе занятия.

— Ога, есть такое дело. А у нее зато всегда были мальчики. Чуть ли не с детсада…

* * *

В другой серии погружений — Зоя в тот день не пришла — Торик попал в точку, где время вроде бы шло как обычно, зато сама реальность оказалась странной. Начнем с того, что погружения обычно относились к детству или юности, а тут он увидел себя сидящим на работе в «Оптиме», рядом сидели знакомые дамы. Все как обычно. Вот только совсем рядом с Ториком, на соседнем стуле, сидел дядя Миша. Совершенно живой, словно и не умер девять лет назад. С привычной скептической улыбочкой, с горбом, в неизменно серой железнодорожной форменной рубашке, он сидел за компьютером — еще одна странность! — и пил чай из серебряного подстаканника, держа его, как всегда, лишь тремя меньшими пальцами.

Дальше стало совсем странно. В настоящей «Компьютерной», где работал Торик, столы стояли по периметру, а середина комнаты была пустой, хоть танцуй. А теперь сразу же у плеча дяди Миши виднелась ветка рябины с ягодами, но ствола у дерева не было. Ветка нелепо торчала прямо из пустой середины комнаты, и дядя Миша, видимо, тоже ее ощущал, потому что привычно подернул плечом, словно стряхивая эту ветку с плеча, как некую помеху. Торик еще успел посмотреть в окно, где проглядывалась зима, и снег шел крупными хлопьями, и подумать «а как же рябина?» и тут же вывинтился в привычную реальность…

Вынырнув, Торик с трудом отдышался, как после кошмара. Понадобилось время, чтобы осознать реальность реальности, в которую он вернулся. Что такое он видел? Что это вообще было? Он сходит с ума? Вика заметила: «Ты кричал во сне. Раньше такого не случалось. Что-то страшное увидел?». Он смог только кивнуть и судорожно, одним залпом, выпил полчашки оставшегося электролита, почти не почувствовав соли.