– Ладно уж, спи. Горе залетное!
Она не сказала «мое», потому что был я ничей, действительно до следующего утра залетный гость, но может быть, именно в ту ночь нам выпало бы пропасть друг без друга, и не пропали мы оба именно потому, что нашлись. По закону вероятности, или по закону сдавшейся без борьбы подлости, но нашлись. А дальше каждому суждено было идти своим путем. По параллельным кривым, которые непременно однажды еще раз пересекутся и пресекутся в темной бесконечности.
Утро прошло наспех. В семь сорок будет поезд. Точнее в семь пятьдесят пять. Катя в силу слуховой наблюдательности неплохо усвоила вокзальное расписание. Только билета не было. А это могло составить проблему. Лето, отпускная адова круговерть, дешевых мест не достать – дефолт посшибал человечков с верхов, уплотнил и без того переполненный низ, очереди и ругань, а я не мог ждать.
– И не надо, – заявила мне спасительная Катя, – знакомая кассирша с черного хода вынесет. И баксы я тебе разменяю. По курсу, – сказала так, будто подразумевала «копейки сверху не прибавлю». И зачем-то оправдательно пояснила, с грубой, но свойской откровенностью: – Хозяйке за койку платить. Рублями не берет, сука.
Чего оправдываться? Ее копеечная выгода это с меня-то? Приблудного и никчемного транзитного пассажира? А завтрак, ужин, стиранная рубаха, водка, матрас и бесценная милостыня в виде собственного тела? Катя и не думала принимать в расчет. Я вдруг подумал, что должен жениться на ней. Сию секунду и бесповоротно. Зачем мне в Орел? Зачем мне в пасть к «мертвой» мумии тролля? Любовь? А причем тут любовь? Тут жизнь. Уедем вместе в Бурьяновск. Я отчего-то ни на мгновение не усомнился – Катя поехала бы со мной. Да что там, в Бурьяновск! На Колыму, на Огненную Землю, на Северный полюс к белым медведям. Но в том-то и была поганка, что в Бурьяновск получалось нельзя. Нельзя с пустыми руками. И опять передо мной встал призрак Лидки. За ним – Моти, и Зеркальной Ксюши, и даже Мао, с укоризненно склоненной на бок головой. Сколько их еще будет, этих призраков? Хорошо, если только призраков, а если, – не в дорогу сказано, – упаси боже, трупов? Я протянул Кате зеленную сотенную, и не позвал никуда. И даже деньги взял по курсу. По-жлобски. Но каждая копейка по-прежнему оставалась на счету. Кажется, она догадалась. Обо мне, и о чем-то за мной. Потому что проводила до самого вагона, как покойника в последний путь.
– Если что, знаешь, где найти, – угрюмо сказала вместо «до свидания». – С ментами не дерись. Дурак такой.
Это было почти духовное напутствие. И сразу ушла. Не дожидаясь отправления. А я остался курить на платформе. В моем распоряжении было еще целых семь минут. Если, конечно, тронемся вовремя. Тик-так, тик-так, тик-так!
Скрипящая змеевидная колымага, призванная изображать скорый поезд, уже подъезжала к городу-герою Орлу. В очумелой моей голове всплывали отрывочные и бесполезные в насущный момент краеведческие сведения. Дом-музей писателя Лескова, особняк Лизы Калитиной, «тургеневская» беседка, старинный мост через речку Орлик, чем примечательный я запамятовал совершенно, еще острог, в коем коротал предгрозовые дни Феликс Эдмундович Дзержинский, и знаменитый монумент ему же перед модерновыми хоромами современного областного ФСБ. Надо бы сходить посмотреть, если не снесли. Хотя вряд ли, Орел – степенный провинциальный центр, меряющий покоем прошедшее и вечное, а не босяцкий новорусский Вавилон в судный стервятников день.
Да что я, с ума спятил? Какие там монументы! Пришлось срочно выставить расслабляющую дурь на простор, из мыслей вон. Хворь отпустила меня, и оттого вниманием моим завладела всякая блажь. А ну, повторяй, под размеренный стук колес, чтобы не забыть, иначе все, хана и катастрофа. Набор шестизначных служебных цифр, домашнего телефона Спицын мне не дал, потому что не знал. И главное имя. Александр Васильевич. К такому звонкому именованию полагалась бы фамилия Суворов, или как минимум, Масляков. Но фамилия была не парадная, напротив, несколько даже занятная, чтобы не сказать, комичная. Благоуханный. Или БлагоУханный. Александр Васильевич Благоуханный. Уж фамилию-то я накрепко помнил без повторения, такую забудешь разве!
В город я прибыл в самый разгар послеполуденной жары и трудового летнего дня. Первым делом, не покидая контрастно прохладного здания вокзала, я отыскал телефон-автомат. Только тут сообразив отупелой своей башкой, что звонить-то надо было из Москвы. Где гарантия, что искомый мной Благоуханный сидит в своих родных палатах интенсивного наблюдения, а не загорает под солнцем южным на анапских песках или ялтинской гальке? Я бы на его месте именно так и поступил. Но делать было нечего. Я набрал номер.
Ждать пришлось долго. И это как раз было счастье. Потому что Благоуханного, внемля моей слезной просьбе, пошли искать. И пожалуйста! И на здоровье! Главное в полученной предварительной информации – ура, Александр Васильевич пребывал где-то на территории. Не в турциях и египтах, не на Канарах и Мальорках, но «где-то на территории»! Благословенна будь специализированная больница и прилегающая к ней земельная собственность! Ждал я минут десять. После чего меня попросили перезвонить через полчаса. Будет, обязательно будет – а как же, сообщили, что из Москвы. Я прогулялся по площади, съел пирожок с картошкой и яйцом, выпил полбутылки квасу – горло ничего, миролюбиво приняло прохладный освежающий продукт. Жизнь и впрямь налаживалась.
Через полчаса, я позвонил, минута в минуту, Благоуханный подошел к телефону. Я, коротко и не вдаваясь преждевременно в подробности, изложил, как в том наставлял меня Спицын, цель своего внезапного приезда. Так и так, мол, от Виталия Петровича, помните такого? Еще бы не помнил. Медбрат Коростоянов, вы помогли мне однажды с устройством на работу, помните тоже? Вот это неожиданно. Да нет, работа не нужна. Я все там же и занят все тем же. Нужен совет. Высококлассного специалиста. Официально? Ну, скажем, полуофициально. Да, мое собственное начальство в курсе. И командировка имеется. Правда, в институт им. Сербского, но там мало поспособствовали. Виталий Петрович, по старой памяти, подкинул ваш номерок. Все равно, лучше вас, Александр Васильевич, никого нет. В чем проблема? Ну, это совсем не по телефону. Во-первых, долго и не обстоятельно. Во-вторых, все же у вас передовые методики, хоть бы краешком глаза увидать. Бедный родственник к богатому соседу, уж не обессудьте. Завтра? Прямо с утра? Спасибочки.
Да уж, спасибочки за все. А до завтра куда мне деваться? Впрочем, Благоуханный был в том не виноват. Он ничего не знал о моем положении, а я по понятным причинам, не имел в виду его просвещать. К тому же рабочий день близился неуклонно к закату, пока я доберусь на окраину города, пока то, да се, разговор мог бы не получиться. В моем положении это было бы хуже некуда. Некуда хуже оборванного, скомканного разговора, решающего жребий на жизнь и смерть.
Я мог бы, конечно, потратиться на дешевую гостиницу, ведь и собака порой нуждается в конуре. Но в том-то и беда, на любом самом захудалом постоялом дворе, пусть это даже провинциальный Дом Колхозника, требовался паспорт гражданина и дееспособного лица. А это значило – засветиться тут же на месте, как метеору, вошедшему в плотный слой атмосферы, или как американскому шпиону, в советскую эпоху заговорившему на родном сленге в центре Арзамаса-16. Я не знал наперед возможностей Николая Ивановича Ваворока, но представлял себе, что они весьма велики. И еще представлял безоглядную продажность нашей родной неподкупной милиции. Один звоночек туда, другой сюда, обещанное вознаграждение. Кто первый найдет, того и тапки. Ты, Зиночка, сообщи, если появится, и сменщице передай. И так, по городам и весям. От Владивостока до Калининграда, были бы соответствующие связи, а у «мертвой» мумии тролля они были, к болгарской труженице Ванге не ходи. Потому что Ваворок искал со смыслом, не абы что, но нечто нужное ему до зарезу, до лихорадочной рвоты, до синюшного окоченения. Все средства выходили ему хороши. И если я не найду свое первым! То вторым не найдут уже меня. Но было еще одно соображение. В своих потугах, похоже, мумия тролля хотя и представляла приблизительно, что она ищет, однако куда менее представляла где? Или у кого? Поэтому наводить на след Благоуханного ни в коем случае было нельзя. Что мне оставалось? Ночь на вокзале? Исключено. Орел не Москва, и даже не Сочи. Тут по ночам не шастают. Предъявлять свой документ в отделении милиции, слуга покорный! Лучше сразу сдаться Вавороку. Я прикинул еще парочку безнадежных вариантов. От повторного издания выхинской Кати – абсурд по той же теории вероятностей, – до подкупа какого-нибудь не слишком одиозного дворника на предмет временного пристанища – но талантов Остапа Бендера я, к сожалению, за собой не замечал. Не придя ни к какому благоразумному решению, я пошел пока что наугад бродить по городу и размышлять. На тему. А тема была не одна.
