Вернувшись к пакетам, я достал несколько пузырьков и коробочек с гигиеническими принадлежностями. Средствами, что имелись в комнате, пользоваться, конечно, можно, но приторный запах меня угнетал. Поэтому я порадовал себя любимыми ароматами – вербена, мята, лимон, ромашка. Все дорогое, но натуральное.

Расставляя баночки на краю раковины, я подмигнул своему отражению.

Зеленоглазый эльф в зеркале с коротко и неровно отстриженными каштановыми волосами уже не казался изморенным голодом узником тюрьмы с особо жестким режимом. А еще пару недель полопаю булочки, и вовсе от пережитых трудностей следа не останется.

Волосы, конечно, было жаль. Их я обкорнал, кажется, на десятый день своего побега. У меня не было ни сил, ни возможностей ухаживать за длинной косой. Она цеплялась за ветви, мешалась при беге, постоянно путалась. Волосы требовалось регулярно промывать и переплетать, чтобы не обзавестись ко всем радостям жизни какими-нибудь паразитами. Впереди меня ждало двухнедельное плавание между материками… И я понял, что проще будет расстаться с косой так же, как и с прошлой жизнью. Резко и окончательно. Под рукой оказался только кинжал.

За прошедшее время безобразно торчащие клочья чуть отросли, и я уже не выглядел жертвой сумасшедшего парикмахера. Просто эльф, страдающий повышенной лохматостью. Хотя, если не кривить душой, с короткой стрижкой оказалось даже удобнее. Минимум внимания и ухода – именно то, что и требовалось в моей ситуации. Волосы в конце концов отрастут – не зубы.

Оценив свою остроносую физиономию, я пришел к выводу, что та была неприлично довольной, хотя поводов для радости находилось не так уж и много. Награды за мою голову никто не отменит, и вряд ли шторм удачно потопит в Атласном океане погоню.

Однако жизнь, от которой в последнее время я получал лишь подножки, сделала стремительный кульбит, и впереди забрезжила надежда на что-то хорошее.

Пусть и в таких странных обстоятельствах.

Проснулся я около шести вечера. Судя по звонким голосам, наполнившим коридор, девочки заканчивали приготовления перед рабочей ночью. Следуя совету Костанцо, я собирался показаться блудницам на глаза и познакомиться. А смысл тянуть и прятаться в комнате? Раз уж я какое-то время поживу в «Женском доме», лучше сразу дать на себя посмотреть, а заодно составить мнение о месте, куда меня занесла судьба.

Спать я лег специально: по предыдущей ночи понял, что какой бы хорошей ни была звукоизоляция, она все равно не спасает от шума и музыки. Так что, скорее всего, в ближайшую пару дней мне предстояло перейти на новый режим сна и бодрствования, подстроившись под ритм жизни борделя.

Поэтому, быстро освежившись и натянув чистую кофту, я с любопытством выглянул из комнаты. Все двери на этаже оказались распахнуты, кроме пятнадцатой и шестнадцатой (у этой комнаты, видимо, тоже не было хозяйки). Дафна еще восстанавливалась, я был рад, что мадам вняла совету и не торопила девушку с возвращением к работе. Блудницы громко переговаривались, обсуждая какую-то известную актрису имперского театра – та на днях должна была выйти в седьмой раз замуж. Одновременно кто-то пересказывал сплетни, которые Лизи узнала от молочника, жаловались на резко выросшие цены косметики и духов и просили одолжить чулки взамен порванных.

Не знаю, как девочки понимали хоть что-то в получившейся какофонии. Если бы мне пришлось участвовать в разговоре, я бы уже через пять минут окосел и забыл собственное имя. Но что мне понравилось – никто не ругался, не говорил пошлостей, хотя я с опаской ожидал обсуждений рабочего процесса.

Приняв вид независимый, почти равнодушный, будто регулярно снимаю комнаты в борделях, я прошел до середины коридора.

– Добрый вечер! – поздоровался я сразу со всеми. Услышав мой голос, девочки с любопытством выглянули из своих комнат. – Фаби, спасибо, вчера ты очень помогла.

Оказалось, блудница занимает четырнадцатый номер.

Девушка улыбнулась мне.

– Вы можете обращаться по любому поводу, господин Квэлле!

Прямо-таки совсем-совсем по любому? А имя мое, видимо, уже Костанцо разболтала. Что ж, так действительно проще. Иначе у меня язык узлом завяжется, если придется каждой из девочек представляться отдельно.

Интересно, а сколько их здесь? Кроме отдыхающей Дафны и уже знакомой Фаби, на третьем этаже жили еще две девушки.

– Можно просто Кериэль, – разрешил я. – Мы с Костанцо договорились, что пока живу здесь – полечу вас. Завтра начнем. Если кому-то нужно срочно, пропустите их вперед.

Фаби отнеслась к моим словам серьезно.

– Да, мадам уже сказала. Мы обсудим, у кого какие вопросы, и составим список. Спасибо!

Спускаясь по лестнице, я с любопытством посмотрел на коридор второго этажа – здесь наконец-то горел свет, и было видно аж десять дверей, а не шесть, как на третьем. Я даже остановился, решив, что у меня начались проблемы со счетом, но после сообразил: две «лишние» комнаты – общие ванные. А сами «номера» здесь меньше и, очевидно, скромнее. То есть я снял комнату для хм… элитных «жриц». Или как это правильно называется?

На первом этаже жизнь кипела вовсю. Остальные девочки накрывали столы, поправляли стулья. Высокая блондинка за барной стойкой протирала стаканы. В свободном углу заканчивали приготовления музыканты: флейта, гитара, скрипка и установка из трех небольших барабанов – негусто. А ночью казалось, что здесь собрался целый оркестр.

Мне почему-то стало жаль, что не было клавишных. Я бы и сам не отказался сесть за клавесин, вспомнить несколько мелодий. Не в разгар веселья, само собой.

Костанцо отвлеклась от учетной книги и наигранно всплеснула руками.

– Кериэль, лучше бы ты действительно развалил кухню!

Девочки от дел отвлекаться не стали, но их взгляды скрестились на мне. Кто-то тихо хихикнул.

– Почему это? – Я почти обиделся.

– А что мне делать с рухнувшей картиной мира? Все легенды о высокомерных эльфах, которые мы знаем с детства, ложь?

Я еще раз убедился, что мадам умела быть совершенно разной. И строгой, и равнодушной, и жесткой или вот такой уютной.

– Не ложь, – поспешил подлатать картину мира Костанцо, – бо́льшая часть рассказов о моих сородичах, увы, абсолютная правда. Просто везде есть свои белые вороны. Тем более мне было несложно, даже наоборот. Теперь ведь стало удобнее?

– Конечно, Кериэль, мы очень благодарны тебе.

Я устроился за стойкой, с любопытством осматривая ярко освещенный зал и пересчитывая суетящихся девушек. Различать их было легко – они старались не повторяться ни в прическах, ни в нарядах. И если здесь присутствовали все оставшиеся обитательницы «Женского дома», то вместе с теми, кто еще прихорашивался на третьем этаже, получалось двенадцать девушек. Интересно, это много или мало? А если посчитать с Костанцо, Лизи, охранником и мной – шестнадцать жителей «Женского дома». Теперь понятно, почему у плиты на кухне аж шесть нагревательных кругов.

Про наряды девушек, конечно, я громко сказал – это были широкие полосы ткани, которые даже не прикрывали, а скорее выгодно обрамляли «товар». Я попытался припомнить, сколько до сегодняшнего дня видел обнаженных женских тел. Выходило, что за всю прошлую жизнь набралось меньше, чем за один этот вечер.

– Выпить хочешь?

– Красного полусладкого вина, спасибо.

Я посмотрел на блондинку за стойкой и с некоторым удивлением понял, что она была вовсе не молода, если сравнить с той же Фаби. Около сорока, может, даже старше. Хотя выглядела все равно неплохо.

– Мадам сказала, что у тебя неприятности? – Вопрос не прозвучал как попытка вытянуть информацию. Кажется, мне сочувствовали.

– И очень крупные, – подтвердил я, посмаковал вино – оно было молодое и легкое – и зачем-то сознался, – но это за дело, увы.

Женщина странно на меня посмотрела, то ли не ожидала откровенности, то ли считала, что все эльфы априори непогрешимы. Я в очередной раз подумал, что мой народ отлично устроился. Вот что значит многовековая работа над репутацией.