— Ты кончил колдовать? — поинтересовался этот мелкий паникер на удивление озабоченным тоном.
— Давно уже… — еле выдохнул я. Причина опаски инсургента все еще оставалась неясна мне.
Поверив, гном медленно подобрался поближе и, все еще тяжело дыша, плюхнулся на камень напротив.
— Гейс на мне, — снизошел он до объяснений, явно прочтя крайнюю степень непонимания на моем лице. — То есть запрет, по-вашему. На любую магию… Пока я в изгнании… — короткие фразы перемежались натужным пыхтением.
Вот теперь стали понятны и очки вместо заклятия, корректирующего зрение, и многие иные странности моего спутника. Однако полученный ответ повлек за собой новый вопрос:
— Кто ж за тобой уследит?! Или это на честность?
— Честность тоже… — дыхания на долгую речь гному все еще не хватало. Зато хватало этой самой честности, чтобы продолжить: — Но вообще-то, если я прикоснусь хоть к чему с магией или попаду под заклятие, как тут же мой абшрифтгештальт… — инсургент тяжело вздохнул, наконец-то переведя дух, и тут же торопливо закончил, — ну… то есть примерно образ подобия, будет засвечен. А после этого найти меня станет проще простого.
Понятно. Магия подобия позволяет прокрутить и не такое. Правда, неясно, почему преследователи до сих пор не нашли беглеца, если в их распоряжении имеется этот, как его, шрифтгешефт. Или он должен проявиться только после активации?
Нет, все-таки темное дело эти подгорные разборки. Однозначно не стоит встревать в них глубже, чем уже получилось, а то сам не заметишь, как окажешься по ту сторону зеркала, где властен один лишь Безымянный Бог да обманные призраки.
— Мы сюда шли? — после всех размышлений меня хватило только на этот вопрос.
— Не-а… — утратив опаску, гном совсем размяк и теперь лениво перебирал камни, выбирая по одному из невысокой кучки между нами. — Здесь только передохнем немного. Мы еще и треть пути доверху не прошли.
Перспектива втрое более продолжительного восхождения по крутым и извилистым подгорным тропкам меня нисколько не вдохновляла. Альтинизм никогда не был моей сильной стороной, а уж в пещерном исполнении — тем более. На открытом склоне было хоть как-то понятнее, что к чему, видно, куда идешь и сколько прошел. Зато, по крайней мере, в пещерах нет снега, как в Огрогорье…
— Тогда двинулись, что ли? — нервно бросил я. От беготни по неровным «ступеням» подгорных лестниц я уже отдышался, а откладывать даже неприятные вещи очень не люблю.
— Погоди, — инсургент продолжал свою возню. — Камней еще маловато.
— Да на что тебе сдались эти камни?! — я прямо-таки взорвался непониманием. — Тут же они везде! Целые горы камней! Альтийские!!!
— Камни везде разные, — поучающим тоном отозвался житель подгорья, явно обиженный за свою родину. — Тяжелые, острые, и чтоб хорошо ложились в руку — здесь.
В его словах определенно имелся некий резон. Вот только какой? Может, дальше понятно будет?
— Самое оно, чтобы хавчика добыть, — все же соизволил пояснить гном.
Увы, на сем его объяснения прекратились. Как применять удобно лежащие в руке камни, мне предстояло узнать уже в процессе добычи съестного.
Сам по себе факт предстоящей добычи еды не мог не радовать — дали о себе знать почти полные двое суток на голодный желудок, да еще с недавней беготней. До того голод не позволяло ощущать нервное потрясение от нежданного путешествия и прибытия в логово самых что ни на есть ругательных гномов.
Помнится, в последний раз меня так клинило во время весеннего наступления под Та-Ханхом, когда пошли в атаку в пятницу, а до котлов добрались в понедельник. Остальные перекусывали трофейным или запасами, а я просто не мог вспомнить про жратву, пока миску с ложкой не сунули мне прямо под нос. Берт Коровий Дядюшка, как сейчас помню…
Сейчас неуместное напоминание о еде тоже заставило внутренности скрутиться узлом, так что смотреть на степенное перебирание камней гномом стало совсем невмочь. Но и подгонять недотепу-инсургента, впервые на моей памяти занявшегося осмысленным делом, тоже не стоило. Не в силах сдержаться, я встал и принялся расхаживать по гроту взад-вперед. Казалось, что эхо от урчания в моем животе отдается от каменных стенок.
Наконец будущий добытчик жратвы удовлетворился отобранной дюжиной каменюк, увязал их в какой-то из кошелей на поясе и поднялся на ноги. Развернувшись, я с облегчением направился обратно — однако гном за мной не последовал, махнув рукой на дальний конец грота, где громоздились частоколом каменные зубцы. На самом краю нашего недолгого убежища, где эти надолбы естественного происхождения смыкались с потолком, превращаясь в колонны, скрывался второй ход. Может, даже и не один, но мой проводник, уже во власти охотничьего азарта, по каким-то неуловимым признакам выбрал именно ту расщелину, в которую я едва смог пролезть.
Спустя несколько ярдов стенки лаза разошлись, зато потолок начал неуклонно понижаться. Причем путь, по которому вскоре пришлось передвигаться уже не согнувшись, а на четвереньках, для разнообразия вел вниз. К счастью, недолго и с меньшим уклоном, а то летел бы я по нему кувырком через голову, как суслик под гору, тормозя об инсургента.
Тот как раз остановился сам, так что я едва не ткнулся носом в его кожаные одежки. Как раз перед выходом из лаза, за которым разливался довольно сильный свет, причем странного, ранее невиданного синеватого оттенка. Осторожно выползая наружу, гном дал мне дорогу.
Лаз выходил на неширокий, футов в пять карниз над довольно большой и длинной пещерой примерно на первой трети ее высоты. Все ее стены и потолок усеивали грибы-пуховики самых разных размеров, нежно мерцающие при каждом дуновении воздуха. Чувствовалась небольшая тяга, и по синеве свода то и дело пробегали волны свечения. Совсем как прибой Рассветного Океана в Хасире…
Приподнявшись с четверенек, я хотел было получше рассмотреть грибной прибой, но внезапно мой спутник дернул меня за полу брезентового пончо. Сопровождалось это действие какими-то замысловатыми знаками свободной рукой и целой серией столь же беззвучно скорченных рож. Неправильно истолковать этот немой призыв было никак нельзя, и подчинившись безмолвному напору, я тут же залег, осторожно выглядывая из-за края карниза. Видимо, предстояла засадная охота, и наша добыча уже появилась — или вот-вот готовилась появиться, только малость запаздывала, заставляя охотников ждать.
Долгие минуты тянулись, как часы, под порывами подгорного сквозняка и завораживающими переливами грибного моря, а внизу все еще никого и ничего не было. Но вдруг на дне пещеры, среди валунов, когда-то обточенных потоком, почудилось какое-то шевеление — искристые отблески, вроде тех, что Старшая Луна короткими летними ночами кладет на спинки речных котиков, резвящихся в низовьях Анара. Только неведомые зверьки внизу были ощутимо мельче, длиной с локоть или немногим больше. Да и передвигались куда большей стаей, растянувшейся на полдюжины ярдов.
Прижимаясь к стене в поисках пологого участка, длинная лента мохнатых спин то и дело пыталась добраться до грибов. Казалось, волнам мерцания сверху вторит темный прибой снизу, бессильно пытающийся достичь желанной цели.
Наконец напротив нас зверью удалось вскарабкаться достаточно высоко и закрепиться там. Задние полезли на передних, громоздясь шаткой пирамидой, и уже были готовы вцепиться невидимыми отсюда лапами в синюю пену грибного прибоя…
В этот момент инсургент вскочил на одно колено и, что есть силы раскрутив импровизированную пращу из какого-то лоскута, пустил в живую кучу первый камень. Раздался смачный шлепок, оглушительный визг, и звериная пирамида принялась суматошно рассыпаться. Гном успел кинуть в нее следующие два камня, и еще один вслед удиравшим искристым шкурам, но больше не добился столь удачного попадания. На камнях внизу осталась лишь одна визжащая тушка.
На удивление споро спустившись с карниза — я и то за ним не поспевал, — удачливый охотник подбежал к ней, ухватил за один конец, а противоположным что есть силы приложил по ближайшему валуну. Глухо хрустнуло, и визг прекратился. Из этого следовало, что у данной твари как минимум имеется голова. А то после муфточного землезмея я уже был готов ждать от местной фауны чего угодно.