— Без чинов! — поморщившись, я отменил неуместное титулование. — И вот что… Найди мне какой-никакой стреломет. На всякий случай…

— Сейчас. — Тот обернулся, высматривая, у кого изъять подходящее оружие. — Может, все-таки…

— Нет, внутрь можно только мне, моим женам и наложнице. — Очухались драконы на воротах после снятия магии с города или нет — не знаю, но рисковать не стоит. — Остальным нельзя, что бы внутри ни происходило…

Может, это и слишком самонадеянно, но засады внутри я не ожидал. Файрболл одного калибра дважды в одну воронку не ложится.

Казалось, что я оставил здание посольства не в полдень этого дня, неодолимо катящегося к финалу, а неделю назад. Возвращаться в пустой дом, да еще со свежим покойником, никогда не представлялось мне особо веселым действием, а уж в разоренном гражданской войной городе — особенно…

Отчего-то через приемную с разгромленными диванами и перебитой фальшколонной я прошел именно в конференц-зал, где пребывал ныне покойный посол. Не в свои покои, не на женскую половину — приготовить все к прибытию Хирры и Исэсс, даже не в посольский кабинет к сейфу с ключевыми заклятиями ко всей магии связи и охраны — а к безучастному ко всему предшественнику.

Который и оставил мне разгребать весь этот политический хлам!

Как будто Инорожденный Дня, так не ко времени отправившийся за Последнюю Завесу, мог встать и уйти за время моего отсутствия. Или быть похищенным прежде хрустальных шаров посольских кодировок и драгоценностей для парадных выходов дипломатических чинов и их супруг.

Никуда бывший посол не делся. Все так же торжественно пребывал на главном столе, затянутом ради такого случая траурным белым покрывалом. Разве что окна конференц-зала, лишенные магической защиты, не уцелели в сегодняшней перестрелке. Сквозняк от вечернего бриза запорошил пол, стол и покровы покойника какими-то бумагами.

Отбрасывая смятые листы носком полотняного ботинка, я медленно прошел к столу и, особо не церемонясь, присел на его край, в ногах у так не вовремя отправившегося за Последнюю Завесу предшественника. Сбросил пару бумаг ленивым движением руки, вздохнул и сказал ему зачем-то:

— Вот и все, надо нового преемника искать, — подразумевая, что сам при себе послом быть никак не сумею. — Смена власти в Хисахе произошла…

Реакции на свое заявление, понятно, я никак не ожидал. Тем большим оказалось мое удивление, когда внезапно уже, почитай, неделю лежащий головой к востоку эльф зашевелился, расцепил сложенные на груди руки, вытягивая их перед собой, и начал приподниматься, желая сесть.

Нервы после прошедших суток и так были ни к демонам, так что я чуть было не всадил в него стрелу по фронтовой привычке. В меканских болотах свежий, при тебе в первый раз поднимающийся мертвяк — зрелище обычное. Был твой приятель, незнакомый солдат или вовсе тесайрец просто трупом, да что-то не так повернулось в его посмертии — вот и готов зомби. Способ против такого тоже новизной не отличается: хорошенько взболтать мозги неупокоенному, и вся недолга. Стрелой в лоб пользительно, надсеченной иглой в глазницу или хотя бы рукоятью тесака по башке. Просто в куски порубить тоже можно, да уж больно неаппетитный результат получается.

Однако тут действовать столь прямолинейно, увы, не выйдет. Высокородный все-таки — родственничкам его вряд ли понравится, если их дражайшего неупокойника так грубо приведут к должному знаменателю. То есть к естественному положению дел, когда у него не останется позывов почем зря разгуливать и живых покусывать.

Впрочем, с причиной возврата посла из-за Последней Завесы я промахнулся. Ибо голод неупокоенного терзал отнюдь не плотский, а сугубо информационный. Деревянно выпрямившись, эльф заорал отнюдь не «Кр-р-ровии!!!» или там «Кор-р-миии м-меняяя, см-мер-р-ртныыый!!!», а совсем напротив:

— Тр-ребую отчета по пр-роведенной опер-ра-ции…

Мертвяцкое утробное прискрипывание в его речи было почти незаметно, высокородный как-никак…

От такого выражения посмертной воли, разом несусветного и несутемного, я ненадолго впал в ступор и, не задумываясь, выпалил единственное, что пришло в голову:

— Какой такой операции?!

Похоже, в своем посмертии Инорожденный Дня растерял положенную ему как дипломату и шпиону бдительность — ответ на мой вопрос прозвучал незамедлительно.

— Операции «Самум». По созданию режима благоприятствования нашим внешнеполитическим инициативам в отношении Тесайра. — Это неупокоенный эльф оттарабанил единым духом, как будто не мертвяк какой, а крикун предвыборный. Разве что крыльями не захлопал, демонстрируя цвета кандидата или партийного блока.

Впрочем, цвет всей этой демагогии был виден насквозь, через любой словесный туман — бирюзовый, в тон приборному сукну Священного Воинства. Независимость Хисаха с самых времен последнего похода хтангских рыцарей много кому не дает покоя. Особенно из числа тогдашних, да и нынешних сторонников Победивших Богов, позиции которых изрядно пошатнулись вследствие исчезновения цвета светлоэльфийских родов в безвестности Девственной Пустыни.

Трехтысячелетней выдержки жажда мести и реванша, замешанная на пятисотлетней потребности переломить безвыходность патовой ситуации с Тесайром, способна творить чудеса без всякой магии. Не то что мертвых поднимать — воды Зодиакального моря расступиться заставит…

Как же должна была допекать та жажда полномочного посла в Хисахе, Властителя ау Гуотт ау Рийнаорр — родича как тогдашнего маршалиссимуса Священного Воинства Хтангской династии, так и нынешнего Светлого Арбитра, спровадившего меня в Хисах! Ох и подставил меня светлоэльфийский законник, переменись ему цвет под присягой!!!

Тем временем припекаемый глубинным жаром мести высокородный мертвяк продолжал изливать застарелые обиды:

— Как ведущий хисахолог тысячелетия, я не однократно рекомендовал более масштабное воздействие на внутриполитическую ситуацию в Хасире. К моим советам не пр-р-рислушивались! — Работай его легкие, неупокоенный дипломат задохнулся бы от возмущения, а так просто слегка прирыкнул по-мертвяцки. — Поэтому мне пр-р-ришлось самостоятельно, в одиночку разработать и провести операцию, используя мизерную долю доступных мне средств, таясь от своих так же, как от врагов!

Ух ты! Кто нашим и вашим услужить готов — агент двойной, а кто и тем и другим вредит ради личной корысти, получается нулевой, что ли? Или вовсе отрицательный, а то и мнимый — в математических основах программирования кадавров я никогда не был силен.

— В результате я потратил слишком много времени… Надо было столько сделать… Развратить власть… разобщить людей и драконидов… настроить народ против государства… опорочить завоевания их предков… заразить образованную верхушку чуждыми идеями… Спровоцировать соседей… Привести ситуацию на грань распада страны… Всей моей жизни не хватило, чтобы завершить необходимое!

Вот значит, как… Оказывается, все сегодняшние бедствие произрастают из одного корня. Затаившегося к тому же у меня под ногами, и самой сердцевине единственной опоры в чужом краю. Во вред всему миру, а прежде всего — дружественной нам стране, достойной уважения прежде всего за то, что хотел отнять у нее неупокоенный эксперт.

— Х-х-халед и все, что он постр-р-роил, должно было пр-р-ропасть пр-р-ропадом! Стать басней, пустословием, балаганным кривлянием!!! — не утихал тот, особенно разъярившись при упоминании легендарного основателя местного государства.

Разделить его неистовство я никак не мог. Не по нраву мне как-то, что высокородный мертвяк собирался превратить Принца Хисахского из мудрого правителя, даровавшего своему народу независимость, совсем уж в балаганного персонажа. Причем с моей же помощью.

— Вокруг уже забыли, с чего все началось… Забыли дядю и его Священное Воинство, их героический последний поход и коварство Хасиры, скрывшей причастность к гибели цвета светлоэльфийского рыцарства… — Тут откровения дипломата-диверсанта совершили неожиданный поворот, приобретя личную окраску. — Их помню только я, помню, как они уходили в переклятую пустыню, чтобы растоптать непокорство! Я был слишком мал, чтобы идти с ними…