— Отчего же гоблиних, уважаемый? — вкрадчиво поинтересовался санд-шкипер, засовывая большие пальцы за кушак поближе к рукояти стреломета.

Ох, чую, не довезти Толкачу его срочного груза до Мехмет-Али Двенадцатого. Задним оракулом чую. Да и нам уже имеет смысл показать, на чьей стороне Судьба. «Подельник» — звучит не слишком, но «нежелательный свидетель» — еще хуже. А расклад вполне способен обернуться именно так. Поскольку, не поняв намека, купчик охотно пояснил:

— Нашел, кого жалеть! Этих на любой бирже — статир за фунт. Колодец-то слишком узкий, никто больше не пролезет, — и махнул рукой на рыбарей, не додумавшихся самостоятельно до столь простого решения.

Усмешечки тех стали еще дружелюбнее, а движения — плавны и замедлены. Теперь уже и Блоссом спал с лица, сравнявшись цветом со своими подчиненными. И руки из-за пояса убрал быстро-быстро.

Вот тут и настала пора вступить в этот интересный разговорчик, поскольку в последних словах уже имелось рациональное зерно, наводящее на неплохую идею. В меру безумную, конечно…

— Отчего же никто? Я, к примеру, очень даже пролезу, — дыра и вправду невелика, ни санд-шкипер, ни Памела, ни тем более эльфийские дивы не пройдут.

Присутствующие с неподдельным интересом уставились на добровольца, готового к столь самоубийственному трюку. Как на жертвенного поросенка в Приснодень: известно, что не полетит, но вдруг все-таки?

Но в отличие от того поросенка я представлял, что делаю. Во всяком случае, очень хотел верить, что представляю. Правда, никто из окружающих пока не разделял со мной этой уверенности. Рональд вон даже оправдываться стал:

— Как я мог подумать… Столь важную персону… пустынной твари на съедение…

— Это еще кто кого съест! — перебил я его, пока окружающие не прониклись значимостью данной персоны. — Тащи-ка свою «каучуковую лиану». Самое время проверить ее, прежде чем представлять пред светлые очи султана!

Полностью деморализованный Толкач опрометью кинулся исполнять указание, не задумываясь, зачем понадобился заклятый для прыжков с высоты упругий шнур посреди ровной, как стол, пустыни.

Пусть даже относительно ровной — с бархана на «лиане» все одно не попрыгаешь…

А я в ответ на заинтересованные взгляды рыбарей обратился уже к ним:

— Эй, парни, гарпун-самолов с защелкой лапы на три-четыре в хозяйстве есть? Покрупнее бы…

— Нык, сыщется, — понимающе кивнул бородач. — Эта, как не быть…

Похоже, он у них за главного — не в последнюю очередь в силу скорости соображения. Теперь — Полмачты:

— Подгони буер, «лиану» за ось заведем для надежности. А вы, девочки, на тормозах станьте и у колес, — это уже гоблинихам.

Теперь забегали и засуетились все, кроме жен и Пемси. Для них, впрочем, тоже дело найдется.

— Хирра, Келла, будете страховать линь гарпуна. Вас зверюга точно в колодец не затянет. Как меня обратно выкинет, тащите его со всей силы.

Заняты будут — перестанут обо мне без толку беспокоиться. А то у моей высокородной в глазах изрядный страх обозначился, да и у Древнейшей сквозь любопытство что-то серьезное проглядывает. Но первой за поданный бородачом линь решительно ухватилась ее унтер-бандерша, слегка меня тем удивив. Впрочем, за нее тоже переживать не стоит: по росту пышечка как раз посередке между мной и гоблинихами, зато в кости широка и фигурой не обижена. В колодец Памелу тараном не забьешь.

Блоссом с командой уже подкатывал тяжело нагруженный фрахтовик вплотную к зеву колодца. Гоблинихи с рыбарями засуетились, расклинивая колеса и заводя за ось концы гарпунного линя и «каучуковой лианы». Принесший ее Рональд как-то затерялся в общей неразберихе. Никто его в упор не видел. Оно и к лучшему.

Солнце меж тем коснулось вершины бархана. Тень от невысокой оградки ветроотбойника протянулась через дворик, затягивая горловину колодца. Доносившееся оттуда шипение во тьме звучало особенно устрашающе. Все примолкли.

Что ж, назвался магом — перед файрболлом не кланяйся. Пора отрабатывать свою идею, а то все по новой начнется. Лучше полминуты страха и спокойная ночь, чем дальнейшая разборка и опасения за свои глотки при любом исходе.

Решительно затянув ременные петли «лианы» на лодыжках и поясе, я перекинул через плечи мягко подбитые лямки. Неуклюже присел на край колодезной кладки, приспосабливая к бандане склянку жука-фонарника, как в день первого налета на Храм. Снизу потянуло сыростью, по заклятому на неразрывную упругость шнуру при каждом движении перебегали алые искры.

Бородач подошел с гарпуном наготове, самолично взвел пружину и проверил предохранитель. Четыре отточенных лапы заведены под кольцо, чтобы раскрыться через полсекунды после удара острия о шкуру. Замедлитель простой, инерционный, не магия — не откажет. Неплоха снасть, надежная, да и размер подходящий. Видно, не один санд-шкипер верит в байки про песчаную акулу.

— Тебя как звать? — потянул я последнюю ниточку между собой и рыбарем.

— Джон-Чухчай… — чуть помедлив, отозвался тот.

— А меня Джек-Догай. Складно выходит, — усмехнулся я. — И сработать надо складно. Как меня наружу выволочет, подсобите змея тянуть. Не раньше только!

— Нык, понимаем, — Чухчай уважительно передал гарпун. — Судьбы тебе в парус, парень…

Не помешает, однако. Но Судьба неторопливых не любит, а значит, ни к чему дальше время тянуть. Оглянувшись, я перебрал всех взглядом: на местах ли, готовы?

Полмачты ободряюще махнул с пескобуера — мол, тормоза забиты. Девчонки мрачно закивали вразнобой, не выпуская линя из рук. Рыбари сгрудились у них за спиной, готовясь к рывку. Ну все, пошел.

Глубоко вздохнув, я вниз головой перевалился через край кладки. Древко гарпуна прижато к груди, плечи сведены. Сырой воздух бьет в лицо, свет фонарника вырывает из тьмы оплавленные наросты на стенках прогрызенной светорезом трубы колодца. Злобное шипение снизу все громче и громче, уже заглушает свист в ушах…

Тупая безглазая голова грязно-белого цвета вынырнула из влажной темноты в фонтане брызг как-то внезапно. Вот только что не было — и уже наискось распахивается щель мелкозубой пасти. Не задумываясь, чисто автоматически, я что есть силы всадил в эту пасть гарпун, вытянув руки вперед, за голову, вжатую в плечи. От удара склянка фонарника сорвалась с банданы и улетела в самую глотку пескозмею.

«Каучуковая лиана» восприняла этот толчок правильно — как сигнал к сокращению, выносящему меня назад, на поверхность земли. И все равно еще добрых полсекунды падение продолжало затягивать меня в необъятную, вровень с шириной колодца, пасть. Казалось, что я уже по пояс провалился в склизкую белую глотку. Вот-вот за пятками сомкнутся треугольники зубов, способных перетереть камень, и падение вниз станет вечным, необратимым…

Гарпун лязгнул, раскрываясь где-то невыразимо далеко внизу. Жуткое шипение твари сменилось еще более пронзительным верещанием, провожающим мое вознесение обратно, к миру живых. Как не оглох, не понимаю. Не иначе рот успел открыть вовремя, как при аркналете, когда серии файрболлов из многорогих ферробаллист ложатся все ближе и ближе.

Наконец давление на все тело звука, отбрасываемого стенками колодца, рывком ослабло. Стало быть, вылетел наружу, как пробка из бутылки, можно разожмуриться… Только лучше бы мне этого не делать. Потому что выкинуло вверх меня куда выше, чем думалось перед прыжком, и глаза открылись как раз в верхней точке траектории, почти вровень с клотиком мачты пескобуера. Здесь солнце еще не зашло, бронзовый свет на миг плеснул в глаза расплавленным металлом. А внизу уже накатил быстрый пустынный вечер — от ног к земле сквозь сумрак тянулся шнур «лианы», светящийся алым жаром разряжаемого заклятия, скручивался спиралью и потихоньку кольцами укладывался на камень колодезного дворика…

Каюсь, тут я закрыл глаза снова. И не сразу открыл их, даже приземлившись на чьи-то упруго подхватившие меня руки. Живы остались оба, что не могло не радовать, хотя удержаться на ногах неизвестному спасителю не удалось. Точнее, спасительнице. Хирра — только у нее хватило силы и решимости.