До этого во всех раскладах оказалось далековато. Явно сочтя свой триумф недостаточным, призрак вновь перешел к угрозам.

— Убирайтесь! Если вы не уйдете, я... я вызову некроманта!!! — потузавесному эльфу показалось, что он нашел-таки на нас управу.

Кто бы ему объяснил, что этак с ним самим управиться способнее будет! Самоослепление эгоизмом немыслимого порядка не давало Инорожденному проникнуться вполне очевидным фактом собственной смерти. Как бы все-таки донести до него столь нежелательную весть?

Ах, вот оно. Эльф же до крайности внушаем! Этим можно воспользоваться, есть один способ. Конечно, на привидениях и иных духах его вряд ли кто-то пробовал, но раз уж этот малахольный давеча в обморок грохнулся с перепугу, то, может, с ним и сие получится...

В кармане быстро сыскался плоский круглый медальончик полированного серебра с самовертящейся спиралью. Как-никак, профессиональный инструмент — стопорить кадавров с помощью гипнодиска на первых занятиях учат. Не умеешь — ртутный статир тебе цена, как маготехнику. Пусть и не всякого кадавра усыпляющий амулет остановит, но снасть полезная, потому всегда при себе.

Раскрутить в оправе центральную часть медальона — секундное дело. Выставив перед собой руку с амулетом, мерцающим стробонакачкой, я забормотал слова усыпляющего заклятия:

— Сомно... Сомно... Рекреато...

Потузавесный эльф с готовностью уставился на круглую штуковину. Не прошло и полуминуты, как он начал раскачиваться в такт. Все, готово.

Призрак опять, как в прошлый раз, закатил глазки и слегка оплыл, но человеческих очертаний не потерял. И то хорошо — как общаться с облаком светящегося тумана, я не представлял. Хуже было то, что, потеряв сознание, он начал плавно опускаться, грозя исчезнуть в люке. Если бы при этом он вовсе сгинул, ничего еще, но ведь вернется же...

Едва удалось дотянуться, подставляя ветхую ширму. Потузавесный эльф невесомо расположился на ней с явным комфортом, как пирог на противне. Теперь никуда не денется...

Хорошо, что для хождения сквозь стены, пол и потолок нужно волевое усилие, на которое усыпленный призрак сейчас не способен. Упускать его в мои планы никак не входило. Еще неизвестно, какую смертоносную пакость он приготовит на следующий раз. Лови его потом заново!

Понукая гоблинов, не слишком-то довольных моим миролюбием, ширму с привидением удалось оттащить на безопасное расстояние от края люка. Так-то лучше, а то в шаге от бездны серьезный разговор обычно не клеится. А тут надо с полной ответственностью подходить, это вам не кадавр разлаженный, у которого распознающие контуры на простенькую фобию пробило.

Собравшись с мыслями, я начал с обычного:

— Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься и будешь все помнить. А сейчас отвечай на все мои вопросы. Без страха и сомнений.

— Да... — вяло отозвался загипнотизированный.

Пошло дело. Теперь главное — правильно сформулировать эти вопросы. Иначе можно до самой Мировой Погибели провозиться без толку. Вот, кстати, вопросик, как раз подходящий для начала...

— Ты знаешь, что умер?

— Да... — отозвался призрак. И еще пояснил, стервец: — Сейчас да, а обычно — нет...

Вот такой пример вытеснения. У кадавров тоже так бывает, когда подпрограмма, не дающая штатного завершения, выдавливается из основного тракта обработки. Память занимает, прокручивается, но результатов не выдает. А если пробьется к ней что-нибудь, помехи на поведение наводит, а то и окончательно крышку с котелка сносит.

Да и живые, естественным образом разумные тем же способом с ума сходят. Так что впрямую тут не получится, надо в обход идти.

— Почему ты остался по эту сторону Последней Завесы?

— Победившие Боти отчего-то недолюбливают самоубийц...— вздохнул призрачный эльф. — Если не можешь принести на их суд надежную историю смерти, и на порог не пустят. А у меня вообще никакой. По их понятиям — полный симулянт...

— А ты действительно убил себя? — удивился я.

Совсем не в духе этого духа, если можно так выразиться. По идее, он, пальчик поцарапав, должен вопить от ужаса и в обморок грохаться. На то, чтобы оказаться способным причинить себе нечто в самом деле смертоубийственное, ему духу бы не хватило, как ни посмотри.

— Нет... не знаю, — подтвердил мои заключения призрак. — Просто не помню...

— Почему? — Похоже, ответ на этот вопрос будет ключом и ко всем бедам самого горе-покойника, и к нашим с ним злоключениям.

— Я боюсь мертвецов... — Сперва показалось, что он завел прежнюю песню, но это было только вступление к довольно осмысленному монологу. — Боюсь смерти, трупов, скелетов, похорон и кладбищ! Привидений и призраков, еженедельных поминальников и Приснодня!

— Приснодеда тоже боишься? — не удержался я от подколки.

— Тоже! — обиженно буркнул потузавесный эльф. — Вдруг он меня с жертвенным поросенком перепутает и скинет с колокольни?! А я высоты боюсь!!!

Не свалиться от смеха в люк удалось с величайшим трудом. Чего он, спрашивается, не боится?! Есть ли такое по ту ли, по эту ли сторону Последней Завесы?

Все же, скорее всего, причиной гибели малахольного послужил не Приснодед. И рухнул он не с колокольни. Хотя шанс, что именно свалился, довольно велик. И мертвецы, чую, здесь не зря столь часто поминаются...

— Ты не помнишь свою смерть потому, что она связана с мертвецами? — безжалостно ударил я в самую точку.

— Да... — удивленно признал призрак и возрадовался. — Да!!!

— Мертвец что-то сделал тебе? — Надо быстро заклинать, пока руны не выгорели.

— Нет... — вновь огорчился тот, но тут же нашел утерянную нить: — Я увидел мертвеца... Увидел скелет и умер!

Кажется, пошло на лад. Прогресс явный. До развязки остался один шаг.

— Что это был за скелет? Где ты его увидел? Что после этого случилось? — рассыпал я вопросы файрболлъной шрапнелью. Хоть один, да накроет попаданием.

— Обычный скелет... На лестнице висел, на шнурке. Его моя маленькая кузина там подвесила, чтобы меня напугать.

Ага. У Хирры, похоже, была достойная предшественница. Равно как и у ее нынешнего гостя. Для самой-то жены рановато — лет на тысячу не дотягивает, если судить по наряду убиенного. Но почерк семейный. А скелет, верно, тот самый, что призрак в себе таскал, — обрывок истлевшей веревочки при нем присутствовал, помню.

Меж тем на злосчастную жертву родственной шутки продолжали нисходить откровения.

— Она меня не любила, всегда дразнила и изводила... А тут ей в хрустальном шаре привиделось что-то жуткое... Даже отец не смог успокоить — совсем сорвалась с цепи... На маскараде при всех назвала меня детским именем... Стало стыдно, и я убежал... Взрослые молчали, а Хирра смеялась вслед...

Вот так номер! Чуть не выронив гипнодиск, я с трудом перевел дух. Значит, не из столь уж давних времен сей неупокоенный рохля, а старинное одеяние — лишь маскарадный костюм. И за Последнюю Завесу этого нюню спровадила собственноручно моя жена, тогда еще только будущая, однако уже в полной мере одержимая Волчьей Жаждой....

После такого, разумеется, гостей, да и слуг в доме в помине не было. Отец остался наедине со смертельно опасной дочуркой — и основал Охотничий Клуб, чтоб хотя бы направить в приемлемое русло растушую активность прирожденной убийцы народов. Причем что, точнее, кого увидала в магическом приборе гадавшая на суженого Хирра, лично мне яснее ясного... Вот как, однако, раскрылся ее Цветок Судьбы!

После столь важной, но лишь для одного человека, подробности призрак наконец-то перешел к действительно серьезным обстоятельствам своей гибели.

— Когда я спускался в подвал... как всегда, поплакать... скелет сорвался прямо мне в лицо! Я очень испугался, отпрянул... — вот она, кульминация! — Оступился... Упал вниз... И умер!

На последних словах я негромко, но очень четко хлопнул в ладони. Поплакать он, видите ли, в подвал ходил регулярно. Здоровенный парень, лет четыреста. Вот до чего распущенность эльфийская доводит...