Рядом сидел на корточках темнокожий слуга. Иван зашевелился, и он сорвался с места, засеменил к выходу. Внесли чашу для умывания, соки и фрукты-ягоды. Старшой отметил, что теперь его переселили в апартаменты побольше и побогаче вчерашних.

Визирь пожаловал в спальню дембеля, когда тот вовсю лакомился сладкой хурмой и виноградным соком.

– Приветствую тебя, Задольский князь! – начал Хаким.

– Доброе утро.

– Воистину доброе, хотя близится закат. Мое сердце ликует, ибо сегодня ты будешь лицезреть мудрейшего Исмаил-шаха, да переживет он своих еще не родившихся врагов. Он желает лично благодарить величайшего лекаря, вернувшего ему сына.

«Тут мы ему перышко и закажем!» – мысленно порадовался парень и спросил сияющего визиря:

– Как Бара-Аббас?

– Хвала провидению, почти здоров! Слаб и вял, но улыбается. Всех узнает, с царственным батюшкой, мир ему, говорил и пролил живительную росу радости на иссохшее от горя отеческое сердце. Шах благодарил меня, покорного раба, за то, что я нашел верного кудесника. А благодарность тебе не знает никаких границ. Толпы врачей жаждут услышать твой секрет из первых уст. За минувший день ты стал подлинным героем Хусейнобада, поздравляю!

– Да, надо поступать в мединститут, – тихо прикололся Старшой.

– Что?

– Ну, как-то это все неожиданно.

– Привыкнешь. А пока не тушуйся и пожинай плоды трудов своих. Пойдем к шаху.

Как и следовало ожидать, по сравнению с чертогами персиянского владыки все виденные Иваном княжеские залы оказались сельскими сараями. Юмор ситуации заключался в том, что с персиянского «сарай» переводится как дворец.

Уловив эту ассоциацию, дембель совершил подлинное открытие: еще вчера он незаметно для себя легко перешел на новый язык, будто знал его с детства. «Вот бы такое умение да в наш мир», – подумал Емельянов-старший.

На высоком ложе возлежал Исмаил-шах. Чалма с огромным рубином, покрытый узорами халат, атласные штаны и туфли с загнутыми носами навевали воронежцу воспоминания о мультфильмах про Аладдина. Шах молодился, хотя и чувствовалось, что он стар. Издали – парня подпустили метров на двадцать – круглое смуглое лицо казалось гладким, в бородке и усах явно белела седина. Исмаил улыбался. Пальцы рук ходили волнами по упругим подушкам, отчего многочисленные перстни и кольца блестели, словно елочные украшения. Иван тайно усмехнулся: «Вроде взрослый мужик, а понавесил на себя, как подросток, обокравший ювелирную лавку».

Иван старался не делать резких движений, потому что приметил в боковых стенах специальные ниши, в которых стояли лучники. Вот так чихнешь ненароком, а они проявят сверхбдительность.

Сокровища, которые окружали парня, мало его интересовали, потому что у одного из окон он увидел золотую клетку, висевшую на серебряных цепях. Внутри сияла птица медного цвета. Она походила на павлина с высоким хохолком. Свечение перьев было приглушенным, совсем не чета яркому пылу, исходившему от вещего Рарожича. Главное, что цель путешествия находилась в считанных шагах.

– Мы посыпаем лепестки благодарности на твою светлую голову, чужестранец! – напыщенно произнес шах. – Ты вернул нам сына и вселил спокойствие в дом, где вершатся судьбы Персиянии. Твое имя прославляется на всех площадях страны. Верный Хаким рассказал нам о тебе, князь лесного края, и о колодце временной нужды, в который ты угодил. Проси чего хочешь!

Старшой помолчал, подбирая слова, ведь здесь им придавали особое значение не для передачи смысла, а с точки зрения красоты.

– Великий государь! Лучи счастья греют мое лицо, ведь я сумел помочь самому принцу Бара-Аббасу. Просьба моя будет скромной, и прошу не только за себя, но и за брата своего Егора да великого волшебника по имени Карачун. Подари мне одно-единственное перо жар-птицы.

С лица Исмаила мгновенно стерлось благодушное выражение. Пухлая верхняя губа задергалась, брови сползлись к переносице.

– Ты требуешь неисполнимого, князь без княжества. Я дарую тебе ларец. Это очень богатый подарок, сработанный древними рассеянами. Довольствуйся им и не помышляй о запретном. Тебя спасает твое утреннее деяние.

Шах отвернулся в знак того, что аудиенция окончена. Два чернокожих невольника поднесли к ногам дембеля резной деревянный ящик с крышкой. Ящик представлял собой модель дома, тонкая резьба покрывала ставни, конек и намеченные бревнышки потешной поделки. Сверху торчала ручка. Темно-желтое дерево явно обрабатывалось неким лаком.

Скептически посмотрев на дом-чемодан, Иван собрался спорить, но визирь, стоявший рядом с ним, прошептал:

– Не перечь, благодари и проваливай. Иначе передумает! И заклинаю тебя, дождись меня, не открывай ларец!

Сказав вялое «спасибо», парень взял подарок и ушел в свои покои.

– Ну, ящик так ящик, – хмуро рассудил он. – Дают – бери, бьют – беги.

Однако проблема пера жар-птицы не разрешилась. Осталась лишь слабая надежда, что благодарный Хаким аль-Муталиб принесет нужный предмет тайком от жадного повелителя Персиянии.

Вопреки ожиданиям, визирь вернулся в сумрачном расположении духа.

– Прости, князь, но тебе надлежит срочно покинуть Хусейнобад. Твоя непочтительность, но, пуще того, просьба оскорбили Исмаил-шаха, да будут его лета долгими, как течение речных вод. Он готов простить твою дерзость, если стража не отыщет тебя в городе завтра утром.

– Слушай, а какого черта вы так боитесь расстаться с одним маленьким пером? – вспылил Старшой.

– Ужель ты не знаешь, что жар-птица приносит счастье, а разве можно его делить на перья?

– Кретинизм, – вынес вердикт Иван. – Больно она помогла вам, когда Бара-Аббас попался в игрушку.

Хаким покачал пальцем:

– Разве твое появление не свидетельство большой удачи?

Дембель понял, что фанатиков не переспорить. Не менее очевидной стала необходимость временно отступить.

– Ладно, выведи меня из города, – пробурчал он, – но сначала объясни, что за гроб еловый мне всучил твой хозяин.

– Не лей чернила неблагодарности в подносимую чашу гостеприимства, чужанин, – с укоризной сказал визирь. – Дар Исмаил-шаха, будь он трижды здоров, бесценен! Ларец-городец ему название! Ты сетовал, что являешься князем без княжества. Теперь ты волен сам выбрать место для своей столицы и там открыть этот «гроб», да избавит тебя небо от привычки произносить необдуманные речи. Тотчас выстроится волшебный город тебе под владение, людям под житие.

– Круто, – почти не шутя, оценил Емельянов-старший. – Ты меня извини, Хаким, если я был грубым и… всякое такое. Я не со зла.

На том и расстались. Молчаливый слуга проводил парня до ворот сумеречного Хусейнобада, дембель пошагал, таща подарок, к живописному садику, где расстался с волком.

По саду тек сладкий аромат – беспрерывно цветущие растения создавали волшебный запах, гулявший волнами. Добравшись до розовых кустов, Иван остановился, не зная, как искать серого хищника. Вятка показался сам, бесшумно выйдя из-за стройных яблонь.

– А побольше футляр для пера ты не мог подыскать? – спросил волк, улыбаясь зубастой пастью.

– Ни пса не выгорело. Похоже, все государственные хозяева не любят платить по счетам. Сначала князь Юрий ключа не дал, теперь Исмаил перо зажал, – удрученно признал Старшой и пожаловался в подробностях.

Оборотень выслушал и поинтересовался:

– Что ты намерен делать?

– Заняться воровством с проникновением на охраняемую территорию.

– У тебя есть должная сноровка?

– Пожалуй, нет. А у тебя?

– Меня собаки почуют, – сказал Вятка. – Давай поступим мудро. Сегодня соваться во дворец не надо. Завтра потратим день на твое обучение. А сейчас – поспим.

В укромном месте, которое облюбовал волк, Иван разбил лагерь и улегся. Он долго не мог заснуть, все-таки не каждую ночь собирался на грабеж. При той охране, что он видел во дворце шаха, кража становилась невозможной. Ну, ночью ее должны были частично убирать. По идее. Но кто этих восточных людей разберет?