– Мам, я еще чуть-чуть!

– Ой, в школу опоздал… Ну и черт бы с ней.

– Ладно, высплюсь завтра.

– Ну, последние пять минут и – все!

Реплики звучали непрерывным колокольным звоном. Стало тревожно, даже страшно. Дембель совершил адский духовный рывок и непонятным образом вытянул себя «оттуда», будто Мюнхгаузен из болота. Правда, потом Иван так и не понял, что за спасительная косичка это была.

Все еще пьянея от затягивающих чар, Старшой разлепил губы и почти прокричал Бара-Аббасу само собой пришедшее на ум заклинание:

– Зыко! Дай сыгрануть, а?

Младший шахский сын вздрогнул, протянул игру воронежцу:

– На, только недолго.

Серая ловушка перешла из рук в руки. Бара-Аббас обмяк и завалился набок, но дембелю было не до него – сила втягивания внутрь проклятой коробки увеличилась в разы, и, хотя внешне у Ивана не дрогнул ни один мускул, где-то в сознании началась жесточайшая борьба. Во внутреннем мире Старшой упирался в края экрана, а его засасывало, тащило, ввинчивало. Прямоугольник приобрел очертания разверстой пасти. Чудовище готовилось проглотить ум парня, а толстый недобитый охранник краснел и колебался, словно язык.

«Когда же у тебя батарейки сядут? – отчаянно вопросил Иван. – Хм, должна же она от чего-то питаться… Может быть, как радио, от пользователя?»

Визирь и слуги наблюдали, как Старшой бесконечно медленно наклонился к полу, уложил игру на ковер и попробовал отнять от нее руки. Пальцы не слушались. Тогда дембель просунул между рук ногу, наступил армейским ботинком на край пластмассового капкана и стал распрямлять спину.

Иван воспринимал эту ситуацию иначе. Давление на его виртуальное тело стало нестерпимым, и ему пришлось упереться руками и ногами, чтобы не кануть в темный провал пасти-экрана.

Сопротивление мощной стихии не могло продолжаться вечно. Парень уставал. Наступил миг решающего рывка.

– А-а-а! – Пальцы соскользнули, Старшой отпрянул от игры, саданулся затылком в стену.

Удар смягчился ковром. Ловя звездочки, дембель взял стоявшую рядом низкую широкую вазу, видимо служившую Бара-Аббасу горшком, и обрушил ее на коварную китайскую поделку.

Хорошо прокаленная глина победила. Дух Ивана напоследок обдало нестерпимым жаром, и вконец ослабевший дембель вдруг подумал, что в конце знаменитой игры пользователя ожидает вовсе не прекрасная принцесса, а врата ада.

– Чудо, чудо! – лепетали женщины-няньки, окружившие шахского сына. – Сиятельный принц очнулся!

– Напоите его, – велел визирь. – И великого гостя тоже.

Емельянов-старший позволил заботливым персиянкам ухаживать за ним, как за больным. Тело не желало двигать не то что руками-ногами – пальцами и веками! Говорить тоже было нечеловечески лень. Дембель безмятежно улыбнулся и незаметно заснул.

Легендоградская рать во главе с Егором Емельяновым прибыла в Тянитолкаев вовремя. Перед стенами города как раз стали появляться наглые разведывательные отряды кочевников. Их, конечно, прогоняли, но они возникали снова и снова.

Егор расположил войско возле тянитолкаевский стен, а сам вместе с тысяцкими поехал к боялину Люлякину-Бабскому. Полкан выскочил навстречу ефрейтору, и они двинули в княжий терем.

Световар, уставший и угнетенный, принял делегацию незамедлительно. Стареющий властелин Тянитолкаева не скрывал радости: подкрепление вселило в него надежду.

– Заводите своих хоробрых за стену, станем к осаде изготавливаться, – сказал князь после приветственных речей и вручения верительной грамоты от Василисы.

– Зачем запираться в городе? Надо дать им бой на открытой местности, – предложил Егор, тысяцкие тоже зашептались.

– Степняков в два раза больше, – сказал Световар. – Их три тьмы, а нас полторы, если считать с братьями-легендоградцами.

– Неужели вы не могли собрать хотя бы десять тысяч бойцов?! – Удивлению ефрейтора не было предела.

– Мы насилу пять созвали! А уж доспех и оружие…

– Отрыв башки! Получается, не Легендоград вам помогает, а наоборот.

– Ну, у них и город богаче, и народу больше, – уныло проговорил князь, и Емельянов-младший понял, что он оправдывается.

Решение Световара не устроило ни тысяцких, ни Егора, ни Полкана. Однако торчать в поле означало подставиться под каленые стрелы кочевников, а те славились лучной стрельбой. Поэтому бойцов стали заводить в Тянитолкаев. Улицы мгновенно заполнились народом, стало тесно, начались перебои с водой. О еде и говорить не стоило. Правда, через несколько часов легендоградская дисциплина дала о себе знать – толпы схлынули, возле колодцев были организованы посты, командиры наладили отношения с княжескими помощниками, и даже появилась снедь.

Ефрейтор Емеля, ни черта не смысливший в снабжении и организации постоя, отсыпался в тереме Люлякина-Бабского. Потом он перекусил и разговорился с Колобком:

– Что-то ты в последнее время какой-то не такой.

Хлеборобот вздохнул совсем по-человечьи:

– Знаешь, я после двух превращений в муку будто портиться стал. Ох уж эти маннотехнологии! Устаю, сомневаюсь в собственном разуме… Меня даже в сон клонить начинает! Меня, самое бодрое в мире существо!

– Так в чем дело? Поспи, – посоветовал Емельянов-младший.

– Боюсь, – признался каравай. – Ощущение, будто снова в порошок рассыпаешься. Я привык давать себе отчет в своих действиях.

Вернулся домой боялин, устало опустился на скамью, стянул кунью шапку.

– Согласия нету, – пожаловался он. – Я выхожу просителем помощи, Световар под знамена поставил пять тысяч витязей. Один другого смешнее – вчера пахарь, нынче воин. А тут еще Драндулецкий, пиявку ему на нос, воду мутит. Чуть ли не половина собранных князем бойцов вроде бы присягнули Станиславу. Дескать, мягок и слаб Световар, не желаем, аки овцы загнанные, гибнуть. Думаю, Драндулецкий либо сам к твоим тысяцким побежит, либо подошлет людишек. А то и к тебе сразу. Что станешь делать?

– Мы с легендоградским воеводами выступим на стороне князя, это и в послании ее было, ты же слышал сегодня.

Полкан кивнул. Он не стал рвать дружину на части и окончательно принял сторону Световара. Боялин рассчитывал перехватить инициативу у князя, который демонстрировал досадную нерешительность. Оборона Тянитолкаева требовала более жесткого и деятельного руководства. Держась в тени, Люлякин-Бабский хоть и чувствовал уколы совести, но все чаще задумывался о маленьком аккуратном покушении. В конце концов, он – боялин – затратил на подготовку к войне куда больше сил и средств, чем Световар.

– Ладно. – Полкан положил ладонь на стол. – Авось Станислав одумается. Тут еще приключилось: к князю пожаловал восточный басурманин ажно из Кидая. Говорит, был при Тандыр-хане. Жил в Многоглаголии.

– Где?

– Мы так называем степи, где мангало-тартары обретаются. Они же на разных языках бают, хоть и понимают друг дружку преотлично, – пояснил Люлякин-Бабский.

– К тому ж если они собираются вместе, то крику пустословного – хоть уши варом заливай, – добавил Колобок.

– Хм, а верно, – усмехнулся боялин. – Так этот кидаец изъявил желание биться на нашей стороне. Мы ему, ясен свет, не особо поверили. Потом он поклонился и сказал, что недавно встретил богатыря Ивана, чей брат должен находиться здесь. Хочет передать привет и потолковать, да. Почтительный такой, аж стыдно становится. Пришлось пригласить. Вот, Егорий, скоро придет.

Ефрейтор и Хлеборобот оживились. Парню хотелось услышать про близнеца, а каравай ждал от встречи с кидайцем новых знаний.

Дон Жу Ан прибыл в дом Полкана часа через два, когда его уже не ждали. Боялин оказал гостю почти княжеский прием, и беседа прошла за столом, хотя восточный человек почти не притронулся к пище и браге. Так, из вежливости. Егор быстро убедился, что чужеземец действительно знаком с Иваном. Дон Жу обмолвился, что помог Старшому переправиться через реку, а вот упоминание о княжеском титуле немало удивило ефрейтора.

– Твой блистательный брат принял его совсем недавно, но я вижу прекрасное будущее нового княжества. Успех и развитие. Я гадал тремя дозволенными небом способами и находил благоприятные знаки.