– Правильно, не падаешь духом, – одобрил попытку пошутить Хлеборобот. – Есть и второй способ – перелететь. Дошли свидетельства о трех помощниках: коне богатырском, огромной лягушке и орле-вороне.

Дембель с сомнением поглядел на тяжеловоза, потом на Колобка. Усмехнулся:

– Ну-ка, квакни, орел.

– Поддел, – признал Хлеборобот. – Остается дождаться лунного света.

Встали лагерем подальше от опасного водоема, развели костер.

Трещали дровишки, по округе разносился запах дыма. Егор пожевал лепешку, запил припасенным в Отрезани медком.

Через час небо потемнело, но из-за облаков и тумана ефрейтор не дождался ни луны, ни звезд. Не всякая теория быстро проверяется практикой.

– Слышь, румяный грамотей, – недовольно окрикнул дембель Колобка, шуршащего в камышах. – Что делать будем? Пасмурно уже несколько дней и вряд ли распогодится.

Каравай выкатился из зарослей, отдуваясь и сплевывая мелкую соломку.

– Никакого подземного хода… Да, небо не радует. Ладно, ложись спать. Утро вечера мудреней.

Перед отбоем Егор проверил, не исчезло ли впотьмах свойство воды к возгоранию. Ничего подобного. Даже как-то ярче пылало. Отличная штука это озеро. Вот бы такие по всей границе России. Никто бы не пролез.

Устраиваясь на ночлег, Егор думал о двух вещах: «Уж Ванька-то что-нибудь придумал бы. Куда мне до него? А вообще, было бы здорово, если бы Хлеборобот отмочил что-то такое сказочное и утром появилась переправа. Типа, как Василиса Премудрая. Лягушек из Молдавии и Туркмении позвала, они мост и забабахали за ночь».

Увы, утро ничем ефрейтора не порадовало.

Все тот же туман, ни одного моста и виновато улыбающийся Колобок.

Хотя Егор заранее знал, что совершает бесполезное дело, он все же оседлал каурку и двинулся вокруг озера. Мало ли, повезет.

Тишина, справа лес, слева водичка. Просто мир во всем мире.

Благодушную полудрему дембеля нарушил непонятно откуда взявшийся в лесах Отрезани степняк-кочевник. Он вылетел на вороном коне из-за деревьев и остановился перед ошалевшими ефрейтором, колобком и тяжеловозом.

Сначала Емельянов-младший с завистью оценил коня. Вот это был настоящий былинный богатырский скакун-резвец. Скорость, с которой он появился на берегу, была неестественной, а уж торможение еще волшебнее. Как лист перед травой. Если бы не мускулы, гуляющие под блестящей шкурой, то Егор решил бы, что жеребчик стальной. Сильный, аж дымящийся от энергии конь сверкал агатовыми очами и испускал пламя из ноздрей.

«Слишком много пиротехники», – подумал парень, скосившись в сторону озера.

И только потом внимание воронежца переключилось на седока. Степняк был ничуть не мельче Егора. Такой же могучий, широкоплечий, только разодет как в фильме «Монгол». Круглое скуластое лицо с далеко расставленными глазками-щелками и носом-картошкой, бунчук на верхушке шлема, мощная грудь, прикрытая чеканными пластинами, – вот что запомнил ефрейтор в первую очередь.

Кочевник, разгоряченный скачкой, явно удивился, но быстро справился с оторопью. Выхватив саблю, степняк осклабился, и что-то подсказало дембелю, что сейчас будет драка.

Егор выхватил свой клинок. Поединщики съехались. Сверкнула сталь, раздался звон, посыпались искры. Богатыри посмотрели на сабли. Оба лезвия отлетели, не выдержав удара.

Отбросив бесполезные рукояти, Егор и кочевой витязь сблизились стремя в стремя и принялись бороться, осыпая друг друга ударами тяжеленных кулаков. Обмен затрещинами и взаимные зацепы продолжались около минуты, затем лошади, у которых оказалось больше благоразумия, чем у всадников, разошлись в стороны.

Витязи обменялись презрительными взглядами и стали растирать ушибленные места. Степняк сорвал с головы шлем и, морщась, погладил стремительно опухавшее ухо – одна из оплеух дембеля погнула головной убор. Лысая голова с длинной черной косицей покраснела от напряжения.

Сам Егор сплюнул кровь и проверил зубы. Обошлось.

Кочевник показал: мол, давай спешимся. Спрыгнули. Сошлись. Емельянов-младший был чемпионом области по боксу, и его соперник очень скоро почувствовал силу воронежского кулака. Впрочем, ефрейтор тоже вынужден был признать ратные умения противника. Спасала армейская форма, которая волшебным образом гасила мощь ударов. Кольчуга азиата с пластинами словно под прессом побывала, но тоже охраняла хозяина от молотобойных атак дембеля.

Навязав Егору ближний бой, степняк поднырнул ему под руки и сцепил свои ручищи на спине соперника. Тот моментально наклонился и захватил поясницу кочевника. Теперь поединщики боролись, пыхтя, как два паровоза.

Повезло степняку. Он провел подсечку и обрушил ефрейтора наземь, вышибая дух. Крепкий Егор провернулся и увлек противника за собой, норовя воткнуть его головой в берег. Бычья шея кочевника выдержала!

Богатыри энергично месились, кувыркаясь на сухой траве.

Колобок, задумавший помочь Емельянову-младшему, попал под копыто вороного и затих, расплющенный в лепешку. Конь не сошел с каравая, проявляя себя сущим академиком, а не лошадью.

От души лягнув друг друга, витязи раскатились в стороны и тут же ринулись в новую атаку. Глухие звуки ударов, сдавленные стоны и звонкие проклятья оглашали округу еще минут пять, затем шатающиеся богатыри расползлись на четвереньках каждый к своей лошади, уселись и, тяжело дыша, скрестили яростные взгляды.

– Ну, ты, суппорт с фартуком, здоров, – пропыхтел Егор, старательно делая вид, что ему совсем не больно, хотя тело ломило, как после путешествия по гигантской мясорубке.

– Твоя тоже большая багатура, – ответил степняк, также крепясь изо всех сил.

– Я ж каменного льва… этим кулаком… в крошки, – не то хвастаясь, не то удивляясь крепости противника, промолвил дембель.

– Моя ударял мать-земля, великий степь от гор до моря трясся, конь нога падать.

– Ладно брехать-то, – усмехнулся и тут же поморщился ефрейтор Емеля. – Я-то не в крошки, конечно, и не всего льва… Только голова реально раскололась.

Кочевник погрозил парню пальцем и погладил себя по лысине, стирая пот.

– Степь не трясся, трясся округа. Конь не валялся, падала человека. – Богатырь помолчал. – Пьяная человека.

– То-то же.

Раздался писк – Колобок давал понять, что ему не комфортно под копытом вороного чудо-коня. Дембель показал на расплющенного каравая:

– Хлеборобота пусть отпустит.

Степняк выкрикнул гортанную команду, жеребец освободил пленника. Колобок вернул себе сферическую форму и, обиженно бормоча, покатился к Егору.

– Ой-бай, Баурсак-бала! – всплеснул ручищами азиат, и глаза его загорелись детским задором.

– Тпру, ретивый, я несъедобный! – буркнул каравай.

– Моя не кушать, моя радовать себе ликом легендарной багатуры! Бабушка часто поведал моя маленькое «Повесть о настоящем чебуреке». Любимый сказк!

Хлеборобот загордился. Не каждая булка становится легендарной, не каждая.

– Уминай-багатур. – Кочевник ударил себя в грудь и ойкнул.

– Егор, – представился дембель. – Хороший у тебя конь.

– Э, Джагор! Это лучший конь мира! – пылко заверил воронежца багатур. – Сам Тандыр-хан, сын Достар-хана, дарил за полный победа в большой багатурский праздник. Скачкым, из лука стрельбым, борьбым, аркан ловым, шапка подхватым-привозым, девка похищим… Первей всех Уминай был! Тумен поход водил! Лучший воин.

– Угу, еще забыл упомянуть, что чемпион по скромности, – сострил Колобок.

– А что ты тут делаешь? – спросил Емельянов-младший.

– Тандыр-хан призывай моя шатер, угощай пловом-мясой, говорил: «Седлай волшебный воронец, скачи на Отрезань конец, молодцеватый яблок хватай! Хан-опора становись молодой, ой-бай!» День-ночь летел Уминай, и вот на Отрезань я край.

– Да тебе песни слагать, – оценил дембель.

– Джагор-багатур, моя первый акын родной улус мангало-тартар, – похвалился степняк.

Егор смутился:

– Ну, я тоже пел. В школьном хоре. Пока за драку не выгнали.

Как-то незаметно недавние соперники сдружились на почве взаимного уважения. Ефрейтор не знал, что полчища Тандыр-хана идут на Тянитолкаев, а хитрый Уминай не стал проводить политинформацию. Не зря же вождь кочевников доверил столь ответственное задание именно молодому темнику.