Иван мгновенно вскочил на ноги.

– Золотой ключ ищете? – Голос красавицы дрожал.

– Да. Нам Карачун велел, – пролопотал Старшой, боясь надеяться на чудо.

– Он у меня.

– А батя твой сказал, что у вас нету, – озадачился Егор, приподнявшийся на постели.

– Лежи уж, – велела Рогнеда. – У тяти нет, потому что спокон веку ключ хранится у женщины. Раньше у матушки моей, до нее у бабки и так далее. Обычай.

Помолчали, уважая обычай.

– Но вы верните, ладно?

– Конечно, – заверил Старшой, готовый сигать до потолка от радости.

Девушка стала разворачивать платок.

Иван и Егор рассчитывали увидеть большой золотой ключ для навесного замка наподобие символических «от города». Ошиблись. На ладошках княжны сиял желтым светом с красным отливом рожковый гаечный ключ.

На четырнадцать и двенадцать.

– Он что, типа из нашего мира? – пролепетал Старшой, прикидывая, что если ключ не местный, то наверняка обладает великой магической силой.

Подал голос Неслух:

– Согласно древней летописи, это точный двойник железного ключа, вылитый в оттиске от настоящего. Подлинный был расплавлен в чане стали, коя пошла на мечи, когда великий князь Олег Офренович собирался воевать Старьград.

Подробности давно минувших дел Ивана не интересовали. Что ж, Карачун велел принести золотой ключ, вот он. Дембель принял из рук Рогнеды реликвию.

– Мы вернем, – повторил обещание он.

– Отвернитесь все, – велела княжна.

Егор, Колобок и книжник улыбнулись и выполнили приказ. Иван приготовился к получению поцелуя. Лицо Рогнеды приблизилось к лицу воронежца.

– Вернете? Поскорее бы, – прошептала девушка, потом отступила на шаг и на секунду приподняла подол сарафана.

Кроме стройных ножек и крутых бедер прыткий Старшой успел разглядеть не лишенный изящества золотой пояс целомудрия. Вместо замка его запирал болт, ввинченный в гайку. Иван был готов поклясться: двенадцатого размера.

Рогнеда стыдливо чмокнула витязя в щеку и убежала. Только коса мелькнула.

Вроде бы и погода в степи мирная, солнышко светит, облачка плывут, а вдруг с юго-востока почернеет небушко, словно буря поднимается. То не тучи сизые наплывут, не ветры буйные налетят – пыль стеной встает. Скачет мангало-тартарская орда. Несутся лихие всадники, за ними топает тяжелая кавалерия, а там и обозы с пешими бедными воинами. Впереди рыщут разъезды, перехватывают любых встречников, допрашивают, а потом грабят да в расход. Не нужны завоевателям лишние свидетели.

Молодых мужчин, правда, зовут с собой. Отказался – умри.

Разные скорости у подразделений ордынских, но войско не растягивается. Если впереди хутор какой или застава – легкая кавалерия пересаживается на свежих заводных лошадок и делает быстрый набег. Потом ждет.

Не зевают степные жители. Увидят темную стену – и врассыпную. Встреча с мангало-тартарами, ясное дело, не к добру.

Хребет земли содрогается под ногами непобедимой орды. Во главе полчища едет алчный Тандыр-хан. Девять высоких бунчуков, увенчанных хвостами лошадей, красуются, подчеркивая избранность хана Вечным Небом. Вечерами воины плещут на древки кумысом, поют протяжные песни, поклоняясь величию рода Тандыра, вспоминая его щедрого отца Достар-хана и прочих предков. Священные знамена-бунчуки символизируют Мировое Древо, давшее жизнь всему сущему, в том числе избранному роду вождя мангало-тартар.

Тандыр-хан сидит на большом помосте, расстеленном на нескольких возах, которые тащат десятки волов. Позади вождя – белый шатер. Впереди, где-то за горизонтом, – Эрэфия, чья судьба уже решена. Хан смотрит раскосыми глазами на качающиеся навершия бунчуков и думает о разном. О странном покровителе, сотканном из тьмы и жара. О глупых городах, что падут пред мощью мангальского войска. О страшном старце Кемульдык-аксакале, дервише дервишей, известном как Карачун. О своем советнике.

Здесь Тандыр-хан с сожалением вздыхает. Печаль его вдвое сильнее обычной. Во-первых, Дон Жу Ан попросил отпустить его в свободный одиночный поход. И вождь дал согласие. Во-вторых, кидайского советника следовало умертвить, как только он выступил из ханского куреня. Но вождь не стал отдавать нужный приказ.

«Размякло мое сердце, – думает Тандыр, теребя одну из рыжих косиц. – Главный поход моей жизни совпадал с ее закатом. Пусть же осень моих лет будет такой же долгой и теплой, как нынешняя».

Снова и снова мысли вождя мангало-тартар возвращаются к Дону Жу: «Хочет побеждать малой кровью, обещает открывать мне врата эрэфских городов без боя. Глупый человек, хоть и мудрец! Стоило ли поднимать тумены ради простой поездки за богатствами, накопленными урусами? Борьба и победа стоят любой добычи. Кидай разжирел на коврах знаний и в цветниках наслаждений. Дон Жу всего лишь сын своего умирающего народа… Хотя, если пара особо укрепленных городов сдадутся без осады, я не стану спорить».

Смеется хан своим мыслям, пьет свежий кумыс, наведывается в белый шатер к любимой жене.

Если уж путешествовать, то первым классом.

Утреннее солнце оживляло красные стены княжьего городища. Братья снова сидели в седлах, а Колобок устроился рядом с Егором. Ефрейтор Емеля еле-еле, но сам забрался на тяжеловоза.

В воротах стоял похмельный Неслух-летописец и махал богатырям вслед:

– Будете в Мозгве – заходите!

На вчерашнем пиру Иван поворчал: дескать, негоже обманывать богатырей, потом соврал князю, что поищет Карачуну другую занятную вещицу, раз ключа нет, и отправился спать. Егор-то вообще к столу не пошел – здоровье.

Посмотрев на ярмарку, раскинувшуюся на всю Алую площадь, Хлеборобот принялся канючить:

– А давайте на прощание по рядам пробежимся! Ну, пожалуйста!

Куда деваться? Спешились, повели коней.

Мелькали товары, наряды, лица. Бешеная смесь запахов кружила голову, а через миг отрезвляла. Крики зазывал, брань обсчитанных, ор торгующихся слились в бесконечное «А-а-а-о-о-о-ы-ы-ы!». В такой толпе держи ухо востро.

Внимание близнецов привлек вихрастый парень с лотком на шее. Торговец был в меру высок, статен и симпатичен лицом. Девкам симпатичен, естественно. Иван не обошел вниманием ум и хитрецу в глазах, а Егор отметил взглядом опытного борца, что парняга ловок в драке. Движения, обманчивая неуклюжесть… Впрочем, лоточник мог ломать комедию, если был вором.

– Бусы, бусы! Налетай, бородаты! Налетай, кто безусы! Подари девке, подари жене! Не будет чаять души в тебе! – выкрикивал парень, шагая по ярмарке. – Кольца да перстни! От жадности не тресни! Не нравится? Так и ладно! Два купишь, третий бесплатно!

Тут он столкнулся с каким-то не особо богатым коренастым купцом, и Егор увидел, как ловкие руки, скрытые лотком, срезали с пояса купчины кошель.

– Куда прешь, нищебродь? – вспылил коренастый.

– Прости, мил человече, зевнул. – Лоточник изобразил неподдельное раскаяние.

Обворованный и вор разошлись в стороны.

– Ах ты, суппорт с фартуком! Ну-ка, пойдем, – сказал ефрейтор Емеля и потянул брата к парню.

Приблизившись к лоточнику, Егор взял его за плечо:

– Верни деньги.

Парень обернулся, уставился светло-серыми глазищами на здоровяка-дембеля:

– Какие деньги? Я тебя не знаю, долгов пред тобою не делал!

– Не кривляйся, а то в дыню получишь, – проинформировал воришку Емельянов-младший. – Кошель, срезанный с пояса, хозяину верни. Мухой!

– Правильно, братец! Не тот вор, кто ворует, а тот, кто ворам потакает! – горячо заверил ефрейтора лоточник и вдруг резко присел, вырываясь из захвата.

Конечно, Егор был еще слаб и упустил парня, но справа, куда метнулся торговец, возник Иван.

Одеты близнецы были одинаково, лоточник все понял, перестал дергаться.

– Что за дурачки? Вроде не стражники, – как бы про себя озадачился ловкач. – Давайте разделим кошель пополам? Деньги, скажем, я возьму, а мешковину вам?

– Нашел дебилов, – ответил Старшой.