Все это я уже видел в каком-то мультфильме, и мне становится тошно и муторно.

Веду себя как глупый подросток. С кем связался...

— Отпусти... — просит он. — Ну, Тэри, пожалуйста.

— Что, мартышка, лопнуть боишься? — Я не стал бы его отпускать, я бы потратил пару часов на то, чтобы хорошенько помучить давно и прочно доставшего меня придурка. Но есть более важные вещи.

— Ну я же пошутил... Тэри...

— Открывай. — Я отпускаю его запястья, отхожу на пару шагов и брезгливо вытираю руки о свитер. Колючая шерсть щекочет ладони. Цвет — черный, отдых для глаз в этом белом кошмаре, и я разглядываю вязку на рукаве, пока Альдо суетливо колдует над дверью.

Я мог бы выбить ее сам, наверное. Небольшое усилие снесло бы хитроумное заклятие, наложенное Альдо на замок. Но совершенно не хочется тратить на это время и силы. Вообще не нужно было засыпать, если на то пошло. Все ждали меня. Мы могли бы уже покончить с неприятным делом и мирно разойтись — но вот унесло же меня непонятно куда, непонятно как.

По следу — запаху аниса — нахожу Лаана. Они с Кирой опять распивают чаи на кухне. Тенник оглядывает меня, хмыкает и подмигивает. Я с трудом понимаю, что он имеет в виду. Для меня так же естественно меняться с каждым визитом за эту завесу, как для Лаана быть постоянным или для Киры — слухачом. Тэри-перевертыш, зовут они меня. Поначалу это порождало путаницу, но не узнать Смотрителя невозможно, приди он хоть зеленой креветкой или оранжевым осьминогом.

Не внешность делает нас тем, что мы есть.

— А где Альдо? — интересуется Лаан.

— Там, — показываю себе за спину, — от любви отдыхает.

— Серьезно? — Лаан удивляется.

— Да нет, конечно. Но на этот раз он был близок, как никогда.

Резкая струя полыни, тень липового цвета и меда — за моей спиной материализуется Хайо. Везунчик всегда приходит наяву, ему нет нужды засыпать и просыпаться уже здесь. Оборачиваюсь, чтобы полюбоваться. Пока еще прозрачный силуэт — но вот он наливается красками, становится плотным. Еще несколько секунд — и Хайо перед нами во всей красе. Коренастый, крепкий, бицепсы едва умещаются в узкие рукава майки. Длинная челка и накоротко состриженные виски и затылок — забавная прическа.

— Ты вовремя пришел, — улыбаюсь я и протягиваю руку. — Есть разговор.

Лаан наливает в кружку чаю, плещет вина из бутылки.

— Скажите, други мои, кого из вас заносило за такую завесу... Как бы это описать-то... оказываешься не Смотрителем, не горожанином — гостем. Техника агрессивная, заводы огромные, взрывается что-то. Автобусы носятся как полоумные, зомби какие-то по городу шляются. Средь бела дня — целая группа зомби-рабочих...

Хайо задумчиво качает головой. Кира усмехается, отставляет кружку.

— Положите все руки на стол.

Мы складываем ладони правых рук в стопочку, Кира вытаскивает мою и располагает поверх остальных, свободной рукой держит меня за запястье.

— Вспоминай.

Я вспоминаю — получается не очень, но Лаан и Хайо прикрывают глаза и словно погружаются в сон. Под веками двигаются глаза. Я уже видел, как работают слухачи, но еще ни разу не видел, чтобы один тенник одновременно снимал картинки и показывал их сразу двоим. Сижу — дурак дураком, чувствуя, как пульсирует кровь в горячих пальцах Киры.

Наконец оба «просыпаются», встряхиваются, с интересом смотрят на меня.

— Это же инициирующая завеса, — с легким удивлением говорит Хайо. — Мы все там были поначалу.

— Все, да не все, — говорит Лаан, чуть улыбаясь.

Хайо вскидывается, смотрит на него. Я бултыхаю ложечкой в большой глиняной кружке — черной с белыми иероглифами, — недобро смотрю на Лаана. Никто не просит его рассказывать мои маленькие секреты. Это мое дело и мое право. Лаан невинно улыбается — не волнуйся, мол, я и не собирался, и продолжает рассуждать вслух:

— Ошибиться мы не могли, конечно. Только странная она у тебя, Тэри, какая-то. Ну очень странная.

— В чем именно странность?

— А ты сам не заметил? Там искажена информационная сетка...

Я провожу рукой по затылку. Коротко состриженные волосы приятно щекочут ладонь, упруго пружинят под прикосновением. Информационная сетка, значит, искажена. Сетка влияет на облик завесы, во многом определяет его. Если в ней что-то сдвигается, сдвигается и на самой завесе. Немаленькая часть нашей работы посвящена именно этому — выправлять не материальную, а информационную структуру. Обычно этим занимается Хайо, мы только помогаем. В некоторых случаях я могу разобраться и сам. Но этот кажется слишком уж запущенным.

— Это точно, — соглашается Хайо. — Что тебя туда занесло?

Оказывается, какую-то часть своего рассуждения я произнес вслух.

— Не знаю... Ладно, пес бы с ней. — Мне не хочется прекращать разговор, кажется, что в этом путешествии есть что-то очень важное. Но аргументов в пользу этой важности нет и не предвидится. Если удастся — вернусь туда, разведаю прицельно, что там происходит.

— Я туда потом спущусь с тобой. Разберемся, починим. Может быть, просто наплыв новичков. Или какой-нибудь яркий талант там поигрался... — задумчиво говорит Хайо и еще раз повторяет: — Разберемся...

— Что у нас со временем? — спрашивает Лаан.

— Еще часа два — и пора, — решает Кира.

На морде тенника легкая задумчивость, он косится на меня, будто жует какую-то важную информацию и раздумывает, плюнуть ею в меня или я могу пока пожить спокойно.

— А Альдо где? — Без белобрысого на зачистку идти бесполезно.

— Там, вторая дверь направо по коридору. Нуждается в утешении.

— Что с ним еще случилось?

— Просил любви и ласки. Едва не получил.

Хайо закатывает глаза. Утешать приятеля, который уже впал в параноидальный бред по поводу моей персоны — это предсказуемо, — и будет считать, что все в сговоре со мной — и это предсказуемо, — придется именно ему. Каким чудом у Хайо раз за разом получается сделать из капризного кошмара вполне работоспособную боевую единицу, знает только сам Хайо.

Он удаляется, а мы остаемся на кухне втроем. Я разглядываю в новехонькой блестящей ложке свою морду. Черные волосы сострижены под машинку, синие от щетины щеки, нос с горбинкой. Типовой террорист кавказской национальности. Смотрю на Лаана — сейчас мы с ним полная противоположность, инь и ян. Он белокожий, длинные волосы светло-пепельные, перехвачены по лбу кожаным шнурком. Голубые глаза, короткая борода от уха до уха. В мочке уха — толстая шелковая нитка, с нее свисает какая-то позеленевшая от старости монетка. Настоящий викинг.

Внешность Смотрителей хорошо отражает характер. Мультипликационный Альдо — манерный и капризный, крепыш Хайо — надежный и справедливый, медведь Лаан — флегматичный и рассудительный, но в бою — берсерк. Полная и плавная в движениях Витка — лучший целитель, каких мне доводилось видеть, бесконечно добрая и терпеливая. Лик — тоже целитель, но в традициях фэнтези — тонкий, нервный, со здоровенными внимательными глазами и впалыми щеками. И характер у него соответственный — он фанатик, но фанатик по-хорошему. Один я, Тэри-перевертыш, не пойми что, всякий раз — разный, и по виду, и по характеру. И только Городу ведомо, зачем я нужен такой.

Лаан говорил, что я перевертыш, потому что работаю за двоих. Смотрителей должно быть семеро, но после гибели Келли и Ранэ двоих новых пока не нашлось. Это было еще до меня, и я только по обрывкам рассказов знаю, какими они были. Пара не разлей вода, всегда вместе. Они и ушли вместе — Ранэ погиб на зачистке, и Келли отправилась следом за ним по своему выбору. Теперь они уже легенда. После них Город выбрал меня — и превращает во что хочет.

Впрочем, все это только наши догадки.

Объективная же реальность в том, что мне предстоит участвовать в зачистке. Должно быть, поэтому мне и вспомнились Келли с Ранэ. Нам предстоит обезвредить самую грязную и опасную ветку городского метро — пройти от начала до конца, изводя или отпугивая всю пакость, что завелась там.

Беру книгу, лежащую на подоконнике, глажу по кожаному переплету. Книга — неотъемлемый атрибут нашей кухни, но еще никому не удавалось прочитать ее от начала до конца. Текст меняется каждый день. На этот раз — сборник коротких сказок. По сказке на страницу. Открываю на своей любимой, тринадцатой. Сказка коротенькая, как раз успею прочесть и допить чай.