— И что же со мной? — потребовал он.

— Ничего страшного, ничего страшного, — повторил доктор, — во сне у вас подскочило давление, вот и все. Сейчас мы исправим эту ситуацию, сделаем вам укольчик, и вы будете как огурчик.

— Зеленый и в пупырышках, — фыркнул Ворон.

Теперь Никита знал кличку «незнакомца», но это мало что ему давало: ни имени, ни фамилии, ни каких-либо данных он не знал по-прежнему. Пожалуй, единственной информацией, не вызывающей сомнения, служила его профессия: сталкер. Недаром Никита при первой встрече сравнил его с Димом. Зона связывала людей, прикоснувшихся к ней хотя бы раз, — все они носили ее отпечаток. На этом схожесть заканчивалась. В отличие от мудрого, многое понимающего напарника, всегда готового помочь, причем не только советом, Ворон оказался язвительной сволочью и Никиту невзлюбил сразу же.

— Вы лучше скажите, когда пациент выйдет из состояния «скорее мертв, чем жив», — обратился Ворон к врачу.

— Организм на удивление быстро пришел в норму, но я советовал бы отлежаться. Василий Семенович сказал о невозможности лечения в стационаре, но я хотел бы понаблюдать за состоянием молодого человека.

— Боюсь, это исключено, — безапелляционно заявил Нечаев.

— Я все понимаю, но… — Доктор недовольно поджал губы. — Конечно, сложно делать громкие заявления, не имея соответствующей аппаратуры и не проведя ряд исследований, но… молодой человек, я ни в коем случае не хочу напугать вас, но по всем признакам вы пережили микроинсульт.

Ворон фыркнул.

— Не смейтесь, — осуждающе произнес доктор, — я видел много людей с подобными проблемами. Поверьте, это страшно.

— А я и не смеюсь, — заверил сталкер. — Возможно, я сейчас открою Америку, но в официальной медицине такого понятия, как микроинсульт, не существует. Есть единственный конкретный диагноз — инсульт, когда при остром нарушении мозгового кровообращения у человека за несколько часов или минут возникает неврологическая симптоматика: общемозговая либо очаговая.

— Я советую вам меньше сидеть за компьютером и читать справочники, молодой человек, — принялся вздыхать доктор. — Микроинсульт — это некроз мозговых тканей из-за тромба или резкого сужения мелкого сосуда. Нередко его путают с транзиторной ишемической атакой, когда ухудшается питание головного мозга. Атака всегда обратима и не доводит ткань мозга до некротических изменений. Она может длиться от нескольких минут до суток. При микроинсульте некротические изменения тканей минимальны, но они есть, а полной обратимости процесса нет, хотя после него пациент может вполне прилично компенсироваться и восстановиться. По сути, микроинсульт — это тот же инсульт, только поражающий мелкие сосуды головного мозга, поэтому нарушение малозаметно, и восстановление происходит быстро. Однако он чреват! В течение трех дней может наступить инсульт настоящий, серьезный и влекущий самые неблагоприятные последствия вплоть до фатальных!

— И это называется: не пугать? — Ворон вскинул бровь и развел руками.

— Я не поеду ни в какую больницу, — заявил Никита.

— Вы восстановились на редкость быстро, — заверил доктор. — Возможно, использовали какой-то артефакт. Исследования, которые вы пройдете, вполне возможно, позволят справиться с бичом нашего времени!

— То есть единственное, что вас привлекло, это возможность исследований? — заключил Ворон и посмотрел на Шувалова, тот вздохнул и, отвернувшись, принялся внимательно разглядывать стену.

— Благодарим, Генрих Леопольдович, дальше мы справимся сами, — наконец сказал он.

Никита, услышав подобный ответ, выдохнул с облегчением, хотя, по идее, должен был бы обеспокоиться собственным здоровьем.

— Погодите вы, — отмахнулся доктор от главы института и снова обратился к Никите: — Молодой человек, многие мои коллеги посчитали бы микроинсульт в таком возрасте нонсенсом, более того, он произошел во сне. Я очень вас прошу. Исследования займут всего месяц, в крайнем случае три.

Никита вздрогнул. Сказать «нет» ему всегда оказывалось нелегко, а когда еще и просили… он с надеждой посмотрел на Шувалова. Все же тот являлся здесь начальником. По крайней мере даже Ворон говорил с ним уважительно. Однако на помощь неожиданно пришел именно сталкер.

— Знаете, уважаемый, я более всего не терплю, когда людей пытаются уговорить стать подопытными кроликами, мотивируя это пользой для всего остального человечества. Бред это, — сказал он.

Доктор попытался спорить, но Ворон взглянул так, что отбил у него всякое желание возражать и даже просто говорить.

— В крови у каждого сталкера намешан уникальный коктейль, и я сейчас имею в виду не уродов вроде «темных» представителей нашего братства, давно ставших мемом и легендой. Я говорю о всех поголовно, — продолжил Ворон. — Человек, вошедший в Периметр, подвергается воздействию множества аномалий, артефактов, различному излучению Зоны, которое может приборами и не фиксироваться. У некоторых из нас изменяются состав крови, давление, температура тела, у других появляются положительные мутации. Главное и основное: сталкеров нельзя сравнивать с остальными людьми, мы — индивидуальны.

Доктор не ответил и снова обратился к Никите. Тот было напрягся, ожидая, что у него потребуют ответа, вернее, согласия, но этого не произошло.

— Онемение лица и конечностей; головокружение и внезапная интенсивная головная боль в лобной области, резкое повышение артериального давления, нарушение координации движений, проблемы при ходьбе или удержании равновесия, гиперчувствительность к яркому свету и громким звукам испытывали?

— Про скачок давления сообщили мне вы, — честно ответил Никита. — Остального… ничего не помню. Перед тем, как я заснул, — точно нет.

— Это еще ни о чем не говорит, вы спали. Человек, как правило, не запоминает пять минут, предшествующих сну, — заметил доктор. — Существуют дополнительные симптомы. Общая слабость, например. Чувство оглушенности, разбитости, сонливости?

— У меня, — признался Ворон. — Последнее точно имеется. Хроническое.

— Вот! — Доктор поднял руку с отогнутым вверх указательным пальцем и погрозил им потолку.

— Если не сплю по трое суток, на четвертые наступает именно состояние оглушенности и разбитости. А еще заторможенность ощущаю: хочу выругаться, а воспитание не позволяет, и совесть просыпается, хотя ее никто не будил, — договорил Ворон. — И маневрировать на машине удается с большим трудом. Когда я не спал неделю… так вышло, разучился сдавать назад, ориентируясь по боковым зеркалам. Потом, когда отоспался, эта способность вернулась.

Кажется, только упомянутое воспитание не позволило доктору сплюнуть прямо на пол.

— Возможно, но не обязательно, — с трудом сдерживая раздражение, проговорил он, — краткая потеря сознания, временное ухудшение зрения, проблемы с речью, затруднение в произношении и понимании речи. Было?

— Ничего такого, — ответил Никита.

— Сталкеры — они уникальные, — проворчал доктор. — У нас по вашей вине скоро все население страны таким будет. Вот у меня племянница ходила в ночной клуб, а там, сволочи, «мультиком» молодежь облучали. Так что же она теперь, одна из вас?

— Это вряд ли. — Ворон подошел к кровати и присел на корточки, глядя на доктора снизу вверх. Поза возымела действие, по крайней мере Никита ощутил, как из окружающего его пространства медленно начало уходить напряжение. Даже дышать стало легче. — «Мультик» абсолютно безопасен: и для сталкера, и для обычного человека. Абсолютно, — повторил он, видимо, на всякий случай. — С ним можно совершать любые операции. Например, использовать на стадионах и на дискотеке (если, конечно, организаторы не боятся проблем с законом, с некоторых пор власти ревностно относятся к использованию артефактов в общественных местах), носить с собой в виде талисмана, да хоть облизать — удастся микробы подхватить если только.

— Надеюсь, никому не придет в голову использовать артефакт вместо леденца, — заметил доктор. — Знаете, сколько всего можно подцепить, не помыв руки перед едой и схватив ими кусок хлеба?