Чего только не наслушаешься от сталкеров, которым посчастливилось (или, наоборот, не повезло) проходить рядом. Те же, кого нелегкая заносила в само здание из красного кирпича постройки девятнадцатого века с арочными окнами и высоченными потолками, обратно уже не возвращались. Прежними, во всяком случае, и в здравом рассудке.

Говорили о призраках – то ли людей, здесь томившихся когда-то, то ли воплощений больных фантазий, порожденных самим этим местом. Научники периодически проводили диспуты относительно влияния негативной психической энергии на аномалии и Зону – чисто теоретического свойства, потому что никто не повел бы их в «Кащенко» для проверки. Бытовало даже мнение, что психушка – это Зона в Зоне, государство в государстве – как Ватикан в Риме. Якобы никакие законы уже привычной Зоны там не действуют, как нет и знакомых аномалий.

Время от времени какой-нибудь новичок-сталкер, обладающий неумеренными амбициями и глупостью, заявлял, что побывал в «Кащенко» и вышел оттуда живым и в собственном уме. Один такой даже рассказал, что лично наблюдал, как призрак купца (скорее всего того самого Ермакова) заявил призраку (по всей вероятности, того самого Алексеева): «Поклонись при всех в ноги – дам триста тыщ на больницу». Алексеев грянулся лбом об пол и получил деньги. На поверку оказалось, новоявленный сталкер просто любил на досуге покопаться в архивах и немного знал об истории Москвы.

Хазаров уволился из больницы лет за пять до возникновения Зоны. О причинах не распространялся, а от излишне любопытных отгораживался чисто научными выкладками. Работу продолжил в частной клинике и на дому: с шизофрениками и аутистами. После катастрофы, постигшей Москву, связался с учеными и стал консультировать. Денис не знал да и не интересовался, на каком поприще тот сошелся с Шуваловым, но профессора, как говорится, давно дружили домами.

Денис и Ворон вели Хазарова в «Центр боевых искусств на Сумском», где собирались оборудовать несколько лабораторий по изучению Зоны изнутри. Чем эта затея обернулась, можно не напоминать – очень быстрой эвакуацией.

Для Дениса именно тот проход в Периметр оказался первым и повлек массу сложностей. Хазаров же выделял его из всех с самого первого дня и очень старался заслужить доверие. Не просто так, конечно, Денис для него, как и для большинства тогдашних знакомых, представлял прежде всего практический и научный интерес. Заполучить такой объект для исследований хотели многие. Вот только Ворон снова вытащил его из этой переделки. С тех пор между ним и Хазаровым шла необъявленная война, которая с годами даже не думала утихать.

– Я рад вас видеть, милостивые государи мои! – широко улыбнулся Хазаров и крепко пожал руку.

– Взаимно. – Денис кивнул и сел в кресло, не дожидаясь, пока это сделают остальные. Зла он не держал, но не собирался допускать тех же ошибок, что и в юности.

– Денис, как ты вырос! – Хазаров потянулся к нему и отечески потрепал по волосам. Дениса аж передернуло от такой фамильярности. – Стал совсем взрослым.

«И почти неотличим от человека», – словно бы услышал Денис и вздрогнул. А еще очень сильно ощутил досаду. Хазаров считал одним из личных поражений то, что Денис предпочел уйти с Вороном, а не остаться с ним.

Хазаров присел в соседнее кресло. Он изменился. Теперь, когда первое впечатление от встречи и узнавания прошло, Денис смог это оценить. По-прежнему крупный и моложавый, он почти полностью поседел. Лицо стало еще круглее, нос-картошка оплыл у переносицы. Три подбородка превратились в четыре. Раньше только тон голоса выдавал его отношение к окружающим – ласковое, терпеливое, но как бы свысока. Теперь подобное читалось и в осанке, и в позе. Так, должно быть, вел себя какой-нибудь царь-император или знатный помещик, одним видом показывающий значимость своей персоны и положения.

Денис относился к подобному спокойно. По его мнению, такое поведение можно было назвать обоснованным, Хазаров все же являлся светилом психиатрической науки.

Ворон тихо фыркал про себя и едва заметно поджимал губы. Кресло он проигнорировал и примостился на подоконнике, скрестив руки на груди, словно специально демонстрируя свою замкнутость и нежелание иметь с присутствующими ничего общего. Но этим на самом деле он вовсе не выказывал своего отношения, а на примере подчеркивал разницу. Хазаров всегда больше слушал, чем говорил, при этом постоянно подстраивался под интонации собеседника. Несмотря на свой внушительный вид, знания, умение вкладывать свои мысли в чужие головы и добиваться желаемого, попытки все и всех держать под контролем, он все равно проигрывал. Ворон же сидел поодаль, но не выпадал из обсуждения. Все присутствующие как по команде повернулись вполоборота, чтобы постоянно держать его в поле зрения.

Сталкер выглядел нарочито замкнутым и недовольным, чем-то неуловимо напоминая взъерошенную птицу. Он ютился на самом краешке и при этом, казалось, занимал все свободное пространство в комнате. К мнению Хазарова прислушивались и иногда поддавались его давлению. За Вороном – шли с радостью и готовностью ко всему.

– Что ж, други мои, – Хазаров потер руки, словно намыливая, и всплеснул ими, будто воду стряхнул, – я, признаться, очень удивился, когда Василий Семенович обрисовал мне вашу проблему.

Одет он был в привычный светло-серый свитер (несмотря на жару в кабинете) и темно-серые брюки. Из-под брючин выглядывали шерстяные носки, тоже серого оттенка. Ботинки, начищенные до блеска, отражали свет ламп.

– Проблем у нас нет, – заметил Ворон. – Есть вопросы.

– В данном случае это абсолютно не важно, – отмахнулся Хазаров. – Аллочка – кристальной души человечек, по определению не желающий зла, – заверил он. – Редко когда в женщине сочетаются красота и ум, у нее же присутствуют еще и высокие моральные качества. Собственно, я приехал именно затем, чтобы подтвердить это.

– Сомневаюсь, будто понятия о морали и безнравственности сходятся даже у двух людей, выросших под одной крышей, что уж говорить про всех прочих? – На губах Ворона заиграла легкая усмешка. – Однако у меня нет времени сражаться с вами на поприще демагогии. Вам известно о человеке, который меня интересует, его пол, мотивы и вероисповедание мне индифферентны. Больше важна информация: где и с кем работает, как найти.

– Насколько понимаю, она работала с вами, – вздохнул Хазаров.

– Поправка: она наняла нас. Не более того. – Ворон слегка скривился. – Люди, которые работают вместе, стараются вовремя отвечать на телефонные звонки, перезванивают и интересуются общим ходом дела.

– Вы тоже пропадаете для всего мира, войдя в Зону, – заметил Хазаров. – Пора бы понять, что для некоторых подобным свойством обладает работа.

– Не в моем случае!

– Вы эгоист, Игорь.

– Не льстите мне, привыкну.

Шувалов взял со стола небольшую статуэтку в виде вставшего на дыбы дракончика, синусоидой выгибающего змеиное тело и расправляющего серебристые крылья, и принялся рассматривать так, словно видел впервые.

Дракончик косил изумрудным глазком в сторону Дениса, а тот внезапно осознал, что сама собой эта перебранка не утихнет. Ну, если только один из участников не решит демонстративно уйти, хлопнув дверью. Пока подобный маневр враждебные стороны воспринимали бегством с поля боя, следовало действовать.

– Предлагаю говорить по существу. – Денис удобнее сел в кресле и закинул ногу на ногу. – Петр Тихонович, не знаю, что вам сообщил Василий Семенович, но для разъяснения нам нужна именно Алла Андреева. Именно она передала нам «радужку» и рассказала про место в Зоне, в котором мы позже обнаружили Валентина Сизова.

– Мертвым?

– Живее всех живых, – фыркнул Ворон. – Скажу больше, ему понравилось быть москвичом, и теперь он ищет друзей и соратников.

– По приблизительным подсчетам, в Зоне сейчас находятся около пятидесяти человек-универсалов, – проинформировал Шувалов, ставя дракончика на место.

– Что это значит? – спросил Хазаров.

– Они хорошо чувствуют себя как в Зоне, так и за ее пределами. – Ворон повел плечом.