Могло быть и хуже. Место матриц могли занять кикиморы, хоббиты и шушары. То, во что мутировали московские крысы, Дэн ненавидел еще сильнее матриц.

Первый «живой труп» подобрался сзади, и Денис отшатнулся, не позволяя до себя дотронуться. Отпрыгнул и только потом удивился: как он сумел проделать такое?!

Попытался отойти, и снова движения дались с невозможным трудом. Но стоило ближайшему зомби попробовать ухватить его, вновь отпрыгнул.

Как? Почему?!

На размышления не оставалось времени. То ли это предусматривали законы сна, то ли Дэн попросту изменял их под себя. Немногим сложнее, чем с артефактами, надо бы заметить.

Страх уполз, уступив место любопытству. Дэн теперь знал, что не погибнет. Не дадут! Или, что скорее, сам не позволит!

Ему все же помогали: несколько раз, когда матрицы подбирались сзади, кто-то словно толкал Дэна в плечо. А еще нашептывал, что лучше сделать в следующий момент. Кто именно, Денис не задумывался, но благодарности его поистине не было границ. Оберегающий его незнакомец воспринимался другом на подсознательном уровне.

Перед глазами полыхнуло. Вспышка длилась секунду, не больше. За это время ничего не изменилось, но Дэн осознал всю глубину своей глупости. Во сне не следовало заставлять двигаться тело. Оно, расслабленное, лежало в кровати и дрыгать ногой или рукой не желало наотрез. Для того же, чтобы действовать внутри сновидения, достаточно было единого мысленного импульса!

Раз… И Дэн с легкостью увернулся от очередной загребущей ручищи. Матрица пошатнулась, и он усмирил желание дать трупу пинка. Почему-то знал: дотрагиваться до зомби не стоит, а возможно, попросту брезговал.

Два… Он согнул руку и сложил пальцы пистолетиком, оттопырив указательный и средний пальцы. Направил фигуру в сторону особенно докучливого трупа и, сказав «Бум!», «выстрелил».

Тот, конечно, не разлетелся в клочья и не упал, дрыгаясь в судорогах. Тело, на котором будто опенок на сухостое выросла матрица, было мертво задолго до ее появления. Но неведомая сила протащила зомби на два шага назад. Существо… или уместнее называть это образованием?.. завозилось, встало на четвереньки и сначала поползло, а потом и поднялось на ноги. Кажется, труп стал медлительнее, и это не могло не радовать.

Денис рассмеялся и продолжил упражняться в «стрельбе» по другим мишеням. Времени он не чувствовал, усталость тоже убралась подальше, и ему, наверное, впервые стало легко и свободно. До той поры, пока он не ощутил чье-то настойчивое внимание…

Оно вышло из стеклянных дверей метрополитена, застыло на квадратном коричневом возвышении словно изваяние самому себе и принялось смотреть в упор на разворачивающуюся баталию, не пытаясь вмешиваться в происходящее. На этот раз оно пришло в облике хрупкого белобрысого мальчишки лет семи-девяти. Вот только никаким мальчишкой оно не являлось… Оно. Просто Оно.

Дэн отмахнулся от матриц, и те исчезли в мгновенно образовавшейся под ними аномалии «мокрый асфальт». Юноша даже не удивился этому. Не задавался он и вопросом, кто именно привлек порождения Зоны. Конечно, это его сновидение, и вроде как все в нем должно идти согласно подсознательным страхам, желаниям и воле самого Дениса, но, с другой стороны, эмионика он в свой сон точно не звал.

Мальчишка опустился на корточки, склонил голову к плечу и улыбнулся. У Ворона похожий жест делал лицо насмешливым, эмионик же начал выглядеть как нечто совсем уж потустороннее.

Дэн моргнул. Он прекрасно знал, что люди не делают этого во сне, но именно моргнул. Эмионик ответил ему тем же и чуть сменил позу: склонил голову к другому плечу и принялся раскачиваться с пяток на носки и обратно.

Вряд ли эмионик убрался бы по первому его желанию. И тем более вряд ли его удалось бы отогнать детскими фокусами. Однако Денис все же попробовал: сложил пальцы в уже знакомом жесте, направил на мальчишку, пробормотав «бух-бух!».

Мальчишка расхохотался весело и задорно, открыто, как умеют только дети.

– А зачем дважды? – поинтересовался он… вернее, Оно.

Ни злости, ни усмешки в голосе не прозвучало, но Дэн в точности знал – эмионик заинтересован. Для него Денис – та самая неведомая зверушка. Гоминид – переходное звено эволюции от обезьяны к человеку разумному для ученого-дарвиниста. То, чем, должно быть, хотел бы стать мальчишка, но никак не Оно в его теле.

– Контрольный, – ответил Дэн, не вдаваясь в пояснения.

Он не сомневался – существо поймет правильно.

– Брат, – прошелестело над ухом, и Дэн поморщился.

– Нет, – столь же односложно ответил он.

– Ну и дурак! – выкрикнул мальчишка, внезапно став не Им. – Предатель-Кукушонок с острова Лушонок. Гадский, вонючий, зомбями кусучий, кикиморами обплюючий и шушарами взвучий…

– Что такое взвучий? – Денис не обиделся. Считалочка-стишок был именно детским и вряд ли мог зацепить хоть кого-то старше десяти.

– Взвучий – это взвучий, – пояснил мальчишка. – Ты же помнишь, как шушары воют?

Дэн не помнил, но кивнул.

– А вот и попался, дурак-кукушонок! – снова рассмеялся мальчишка. – Шушары шипят, а воют кокодриллы. Они в метро сидят и быков хавают, и лярв хавают, и свинов, а ты – дурак, вообще им на один зуб будешь…

Денис поморщился. Вряд ли эмионик предрек будущее, но и этого нельзя было сбрасывать со счетов. Что ж… если удастся, в метро они с Вороном не сунутся, спасибо за предупреждение.

Мальчишка захихикал. Значил ли происходящий разговор, что эмионики, кроме коллективного разума, сохраняли и осколки собственной личности, Дэн не знал. Но радовался общению с ребенком, пусть и докучливым, а не с пугающим Им.

– А я про кокодриллов и не помнил, – признался Дэн и тотчас пожалел, что раскрыл рот.

Оно вернулось и, подняв руку, продемонстрировало этого самого кокодрилла во всей красе. На стене многоэтажного дома возник экран, как от диапроектора в далеком детстве. И на нем запечатлелась тварь, которой мог стать только сбежавший из зоопарка аллигатор. Огромный, метра три в длину, он лежал рядом с вагоном электропоезда, не иначе как для того, чтобы Денис мог представить размеры. В вытянутой пасти не помещались зубы. Клыки свисали много ниже нижней челюсти. Круглые, навыкате глаза горели лиловым огнем, зрачков, впрочем, не было – мутант жил в кромешной темноте, а значит, зрение ему не требовалось. Зато у ноздрей располагались чувствительные точки – по типу инфракрасного глаза змей. Тело, облепленное шипами и сосками, казалось вздутым. Толстые лапы оканчивались загнутыми когтями, а хвост – шипом.

– Проникся?

Денис кивнул. Во-первых, врать не имело смысла. А во-вторых, прежде ему не приходилось видеть ничего подобного. Зрелище потрясало, и верить в то, что перед тобой обыкновенный кошмар, который развеется с приходом утра, не выходило, хоть тресни.

– Вот ведь придурок, – заявил мальчишка, снова становясь обычным ребенком. Он смешно сморщил нос и надул пухлые губы. – Пацан, да ты анимок пересмотрел, если ищешь злобного говнюка, кого-то порабощающего, – и тотчас посерьезнел, мгновенно став Им, – мы и я одно и то же.

Наверное, ощущать себя личностью и вместе с тем знать, что не одинок, – это счастье. Быть собой и одновременно Им – коллективным разумом. Вот только Дэн, к своим восемнадцати едва не спятивший от вечного одиночества, подобного хотел вряд ли. А сомнения предпочитал гнать как можно дальше. Он попытался подумать о чем-то другом и внезапно пришел к мысли о причинах этого сна.

Была ли Зона повинна в его контактах с эмиониками или тот самый светящийся камушек? Тамара нашла его, когда отлучалась любоваться «ведьмиными огоньками» в самом начале пути. Тогда все были начеку. Ворон и Дэн присматривались к членам группы, и все равно им будто кто-то намеренно отвел глаза.

– Ну, наконец-то! – нетерпеливо бросил мальчишка. – Да ты порядочный тугодум, пацан! – А Оно пояснило, видимо, не слишком рассчитывая на уровень мыслительных способностей «гоминида»: – Двое.

Дэна подкинуло на постели. В себя он пришел, когда уже несся по коридору, даже не удосужившись одеться поприличнее. В чем спал, в том и выскочил, но и это он сообразил, уже врываясь в импровизированный медицинский блок, куда поместили Тамару.