— Выпейте, — повторил военный в третий раз. — Это противоядие.

— Противоядие от чего?

— От нервно-паралитического газа.

И тут я понял то, о чем умолчал Кожухов. Бомбы, заложенные в здание, были химическими. Но отсюда до Лэнгли километров десять-пятнадцать. Если эти военные так взбудоражены… Сколько же газа выпустили мои друзья?

— Быстрее, — сказал военный. — Я не могу стоять около вас целый час.

Я проглотил таблетки и запил водой.

— Что произошло? — спросил я. — Откуда здесь газ? Здесь опасно?

— Пока еще нет, — ответил военный. — Облако еще не дошло. Ваша машина не пострадала, но дальше вы не проедете, дорога слишком плохая. Скоро подъедут армейские грузовики и всех эвакуируют. Пока пройдите вон туда и ждите, — он указал пальцем в дальний конец импровизированной стоянки, где уже толпилось человек сто — сто пятьдесят.

— А почему нельзя вернуться на дорогу? — спросил я.

— Не успеете, — покачал головой военный. — Газ будет там с минуты на минуту. Делайте, что сказано, и все будет хорошо.

Но его аура говорила, что хорошо уже не будет. Этот человек точно знал, что ядовитое облако скоро придет сюда, а противохимические костюмы есть только у военных. И если грузовики не придут прямо сейчас… А они явно не придут.

Внедорожник, который ехал раньше впереди меня, завелся, тронулся, выехал со стоянки и осторожно покатился по неровному полю. Я понял, что только что упустил последний шанс сохранить это тело в живых.

— Давайте, я вам помогу, — сказал я. — Надо же чем-то занять себя в последние минуты.

Военный что-то пробормотал, безразлично махнул рукой и отвернулся. Я знал, о чем он думает — он понимает, что занимается бессмысленным делом, он ждет, когда облако газа опустится на стоянку и… Хорошо, что я не телепат. Не хочу знать симптомы отравления этим газом.

— Извините, — сказал я и приказал Сети вернуть меня обратно во Владивосток.

Над океаном занимался рассвет. Тело накрыло меня сонливой усталостью, которая, впрочем, быстро улетучилась под напором остаточного адреналина. Я открыл холодильник, вынул очередную банку пива, задумчиво повертел ее в руках, поставил обратно и вытащил бутылку водки. И почувствовал сетевой вызов от кого-то незнакомого.

«Привет! «сказал я. «Ты кто?»

И сразу почувствовал, что собеседник в ярости.

«Я — это ты», сказал он, точнее, оно.

Очевидно, мы-два успело вступить в еще один мейоз, потому я его и не узнал.

«Теперь ты довольно?» спросило мы-два. «В окрестностях Лэнгли к вечеру умрет сто тысяч людей, а еще двести тысяч останутся инвалидами. И все из-за тебя».

Я почувствовал, как изнутри поднимается гнев.

«От чумы погибло почти три миллиона», сказал я. «И не надо говорить, что ты ни при чем».

«Америка избавляется от балласта», спокойно сказало мы-два. «Лучше делать это чумой, чем пулями, так гуманнее».

«Ни хрена себе гуманнее!» воскликнул я. «От пули так не страдают».

«Зато от пули страдает тот, кто стреляет. У вас в России скоро станет тесно от моральных уродов».

«А у вас не тесно? Наши ФСБшники, в отличие от твоих начальников, инопланетянам еще не продались «.

«Ты о чем?» удивленно переспросило мы-два и я понял, что его удивление искреннее.

«Ну как же! Дракон… гм…» я замялся.

«Договаривай уж», рассмеялось мы-два. «Я и так уверен, что в Лэнгли не обошлось без Драконтреста».

«Уверен?» переспросил я. «Именно уверен, а не уверено?»

«Да, я решил, что я все-таки мужчина», сказал мы-два. «Я вступал в мейозы главным образом с мужчинами, от Даши у меня уже почти ничего не осталось».

«Какие мейозы? Чем ты там вообще занимался?»

«Вступал в мейозы», повторил мы-два. «Сегодня утром нас было около тысячи. Сейчас осталось в десять раз меньше».

«Нас — это кого? Погоди… Ты вступил в тысячу мейозов?»

«Я лично вступил в одиннадцать мейозов, считая самый первый. Но мои клоны тоже размножаются».

«Хочешь превратить всю Америку в стадо своих клонов?»

«Не всю Америку. Клонов будет тысяч двадцать, больше не нужно, а то сильно понизится качество душ. И это не совсем клоны, они заметно отличаются друг от друга. Общего у них немного — постоянный контакт с Вудстоком и архангельская ментальная техника. И кое-какие наши с тобой воспоминания».

«И зачем тебе это все?» спросил я. «Это поможет тебе перейти на следующий уровень? Или не только тебе, но и всем вам?»

«Не знаю», ответил мы-два. «Вудсток перестал со мной разговаривать. Он учит нас всему, что мы просим, но на отвлеченные темы больше не разговаривает. В последний раз он говорил, что я должен жить так, как считаю нужным, а переход произойдет тогда, когда придет время».

«А пока это время не пришло, ты решил заселить весь мир своими клонами?»

«Да сколько раз можно повторять!» возмутился мы-два. «Они не клоны. Они совсем другие люди, просто у нас есть кое-что общее и это кое-что позволяет нам доверять друг другу. Как ты не можешь понять! Нельзя принести на Землю мир и счастье, не изменив людей. Твои боссы пытались это сделать, и что? По всей стране непрерывная стрельба уже вторую неделю. Скоро у вас воцарится настоящий хаос».

«А ты, значит, теперь американец?» спросил я. «У вас, у нас…»

«Да, я американец», согласился мы-два. «Процентов на восемьдесят. Американцы не такие дураки, как ты думаешь, интеллект у них в среднем слабее, но ненамного. Зато у них есть другие достоинства. Они верят в свободу личности. Когда приходит тяжелая пора, они не сбиваются в стаю и не начинают драться друг с другом стенка на стенку. Они гораздо меньше склонны к насилию, чем русские. Они просто идут по жизни со своей дурацкой улыбкой, иногда это минус, но чаще — плюс».

«Я никогда не войду в мейоз с американцем», отрезал я.

«А я и не прошу», улыбнулось мы-два. «Я просто хочу, чтобы ты знал, что происходит в США на самом деле. А то твои начальники вообразили себе невесть что…»

«Ты позвонил только для того, чтобы я передал твои слова Кожухову?» спросил я.

«Не только. Я хочу, чтобы ты задумался. У китайцев есть такая картинка — инь и ян. Инь в пределе дает ян, а ян в пределе дает инь».

«Короче».

«Хорошо, постараюсь быть короче. Ты пытаешься навести на Земле порядок, но приносишь хаос. А я, наоборот, по совету Вудстока начал нагнетать хаос, но вдруг заметил, что порядка становится все больше. Вначале я сомневался, но теперь я уверен, что это правильный путь не только с моей точки зрения, но и с твоей. Знаешь, в чем твоя ошибка? Ты пытаешься повернуть время вспять, а это невозможно, Земля никогда не станет такой, какой была до Сети».

«Раньше это было возможно. До тех пор, пока твои клоны не разбомбили Страсбург и Оболенск».

«Потому их и разбомбили», сказал мы-два. «Я не хочу, чтобы человечество вернулось в болото, из которого оно сейчас пытается выпрыгнуть. Допустим, твоя линия победит. Ты вырастишь нанозавод, построишь планетарный узел, компьютер, выстроишь астральный барьер…»

«Откуда ты все это знаешь?!» ужаснулся я. «Неужели…»

Мы-два расхохотался.

«Не надо пугаться», сказал он. «Не забывай, я — это ты. Для меня нетрудно предугадать, что ты будешь делать в каждый момент времени».

«Да ну! И что же я, по-твоему, делал на Броуне?»

«Раза два-три вступил в мейоз с какими-то ФСБшниками. Твои клоны в очередной раз пытаются построить нанозавод, а тебя самого Драконтрест использует как живой генератор астральной помехи. Странно, что ты выжил, я был уверен, что они тобой пожертвуют. С тех пор, как у них появились твои клоны, ты больше не являешься незаменимым. Если ты погибнешь, они клонируют еще раз одного из твоих клонов и все снова будет хорошо. А вторая твоя ошибка заключается в том, что ты делишь всех людей на своих и чужих. Свои — хорошие, чужие — плохие. Кожухов хороший, Драконтрест хороший, Габов тоже был хороший».

«А откуда ты знаешь, что Габов умер?»

Мы-два ехидно усмехнулся.