Стручок неловко протиснулся в дверь и расплылся в улыбке.

— Ого, я сегодня в центре внимания. Всем привет!

Традиционные объятия и похлопывания по спине с Ториком.

— Кстати, я прав — без бороды тебе больше идет! Так, рассказывай: кто есть кто.

— Я — Зоя, — тихо сказала Зоя и тут же закричала: — О-ой, только не надо меня хватать!

— Пусти-пусти, ей нельзя! — поспешил вмешаться Торик, досадуя, что не уследил — черт, это же было так очевидно!

— Да я же по-дружески… — Огорошенный Стручок замер на месте и стоял, подняв руки, словно сдавался.

— А меня можно! Я — Вика, — подошла поближе Вика и с удовольствием утонула в его теперь уже осторожных объятьях.

— Ты как, ничего? — тихо спросил Торик у Зои.

— Нормально, переживу, — тихо бросила она.

— Извините, — смущенно пробубнил в нос Олег голосом слоненка из мультфильма про тридцать восемь попугаев.

Все невольно улыбнулись, напряжение спало.

— Проходите, давайте чаю попьем. Как вы поняли, это у нас Олег.

— Для друзей можно «Стручок», я уже привык. А тут… я надеюсь, мы все станем друзьями.

— Конечно! — сказала Вика, так и пожиравшая его сияющими глазами. — Садитесь, я сейчас все принесу. Я бы и раньше… — голос ее потерялся где-то в глубинах кухни.

— Спасибо за ваши идеи, — официально начала Зоя, — они нам очень помогли.

— Так я-то что, — улыбнулся Стручок, — идеи без математики ничего не стоят.

— Угощайтесь! — Вика уже расставила всем чашки, принесла целую гору блинчиков (когда успела?) и две вазочки со сгущенкой.

— Ой! — вдруг спохватился Стручок, выскочил из-за стола и сразу же вернулся с коробкой конфет. — Чуть не забыл. Польские. Мне очень нравится название: «Поломаченый десерт»!

— Сегодня прямо конфетный день! — обрадовалась Вика, увидев шоколад.

— И мне, и мне тоже дайте, — Зоя отбросила светский тон и вмиг превратилась в простую девчонку, которая очень любит сладкое.

Стручок торжественно поднял конфету и серьезно сказал:

— Предлагаю… — Шум сразу притих. — Предлагаю нам всем съесть по конфетке на брудершафт и перейти на «ты».

— Согласна.

— Давай! — голоса девушек почти слились.

— Вика, блинчики отменные получились, мне такие еще ни разу не удавались.

Вика просто сияла от Зоиной похвалы, но потом небрежно отмахнулась:

— Там все просто, на самом деле. Но… надо знать пару секретов.

— И тренироваться, да? — подмигнул ей Торик.

— Да! Раз тридцать испортишь, потом начинает получаться.

— О, статистически значимая выборка! — Кажется, Зоя включалась в игру.

— Для меня это темный лес, — признался Стручок, — нет, мы изучали статистику и теорию вероятностей, а в банке приходится применять «Шесть сигм» и прочее, но это все не то.

На минуту все затихли, поскольку перекричать шум самолета над домом было почти невозможно. Зоя прикрыла уши ладонями и прищурилась.

* * *

— Я сначала просто терялась в потоке данных, которые мне Торик сбрасывал. — Зоя попыталась вывести беседу на интересующую ее тему. — Теперь стало проще: все привязано ко времени с точностью до отсчета.

— А что изменилось? — подключился Стручок.

— Это когда мы добавили еще входные данные, — пояснил Торик.

— Но их все равно было очень много. Я снимала динамические спектры, видела множество самых разных процессов. Они жили своей жизнью — появлялись, сколько-то длились, пропадали, иногда появлялись снова. Все на разных частотах, в разное время.

— Совсем как в музыкальной аранжировке — партии вступают, звучат, уходят, мешают друг другу, помогают… И вместе получается музыка, — подал голос Торик, и они на минуту замолчали примеряя эту мысль.

— Ну… можно и так сказать, — согласилась в итоге Зоя, — а потом мы часть этих «исполнителей» убрали.

— Чтобы не мешали слушать другие интересные партии в оркестре.

— Как вы интересно рассказываете, даже мне понятно! — улыбнулась Вика.

— И мне! — фальцетом пропищал Стручок. Все засмеялись.

— Да ты ведь сам это предложил! — не принял игру Торик. — Исключить лишние процессы.

— Это логично. — Стручок поднял палец вверх, критически посмотрел на него и сказал: — надо бы сполоснуть руки.

Торик подумал, вдруг Стручок хочет ему чем-то поделиться без свидетелей, и отправился с ним на кухню.

— Прикольная у вас люстра! Из синего меха и перьев, это ж надо додуматься!

— Вика выбрала: ей хотелось чего-то необычного.

Пока Стручок мыл руки, Торик машинально провел рукой по холодильнику. Пальцы привычно защипало.

— Все никак не соберусь его по уму заземлить.

— Ну-ка. — Стручок вытер руки и осторожно, как к горячей плите, притронулся к холодильнику. — Странно. Ничего не чувствую. Прохладный, чуть дрожит — и все.

Он прикладывал руку так и сяк — ничего.

— Хм… И давно это у тебя?

— С детства, чувствую электричество при гораздо меньших напряжениях, чем другие. Мало того, еще и отличаю на ощупь постоянный ток от переменного.

— Это как?

— На постоянном токе пальцы просто немного прилипают, будто кисель пролили, а на переменном в них ощущается такое жужжание, словно нажимаешь на спину крупного жука, когда он ползет.

— О, вот жука-то я хорошо представляю. Надо же! У тебя прямо электрические пальцы! Ну что, пойдем к нашим дамам?

— Эй, а вы куда там пропали? — раздался голос Вики

* * *

— Знаете, о чем думаю? — сказал Стручок, когда все снова расселись за столом. — Хорошо, мы освоили обмен данными. Но непонятно, с чем именно этот обмен происходит.

— Так с мозгом, это же ясно, — заявил Торик, — с чем еще-то? Или опять будешь рассказывать о происках инопланетян?

— Ясно, да не совсем, — нахмурился Стручок. — Мозг доступен всегда, можно снимать с него сигналы в любую секунду. Но это бесполезно, пока не окажешься в особом состоянии, правильно?

— Да, все так, — на сей раз ответила Зоя. — И теперь я вижу процесс, который соответствует погружению.

— Правда? — удивился Торик. — Ты мне не говорила.

— А я буквально позавчера его выделила. Хорошо, что ты отправил мне еще запись обычного сна, без всякий погружений.

— Это мой, что ли, сон? — встрепенулась Вика.

— Ага, твой. Ты ведь не против?

— Ну… Я не против, но вообще мог бы и спросить.

— Как это выглядит, Зоя? Как ты определяешь, что мы в режиме погружения? Там какие-то особые частоты?

— Можно и так сказать. Но не только это. Примерно на двадцатой секунде от начала устойчивого сна у меня в динамическом спектре появляется сигнал довольно высокой частоты. Потом он пропадает, снова появляется и вот так и дальше «мигает» в течение всего времени погружения. А когда ты просыпаешься, он исчезает.

— Хай-хэт, — вдруг сказал Торик.

Все недоуменно посмотрели на него, и он пояснил:

— Высокие частоты, которые периодически возникают-пропадают, в музыке соответствуют хай-хэту. Это такие маленькие тарелочки на ударной установке, по которым ударник легонько и ритмично лупит всю песню.

— Интересно. — Стручок мелко и часто помахал руками в воздухе, изображая игру ударника. — Но как это нам поможет?

— Я сейчас ориентируюсь на этот новый сигнал, чтобы определить, стоит ли мне рассматривать файл как запись погружения или его можно игнорировать, — отметила Зоя. — С этим вроде разобрались, меня теперь больше интересует другое.

Стручок так увлекся, пока слушал ее, что и сам не заметил, как потянулся к ней рукой — никакого заигрывания, он просто инстинктивно хотел слегка пожать ей плечо, выражая солидарность с ее мыслями. Но теперь уже Торик, зная привычки друга, был настороже. Он встретился со Стручком глазами и легонько покачал головой. Тот тут же отдернул руку. Зоя, увлеченная своей мыслью, этой маленькой заминки даже не заметила, она в это время говорила:

— У меня нет механизмов, чтобы понять, какие отделы мозга нам отвечают. Поэтому я даже не пытаюсь исследовать эту сторону явления. Сейчас меня интересуют входные параметры. Вернее то, каким образом частота начальных «теплых поглаживаний» и танец системы потенциалов, создаваемых на коже, задают область памяти, в которую попадает, — улыбка и кивок в сторону Торика, — субъект нашего эксперимента.