Бабушка София будто и правда знала все заранее. Последнюю пару лет она болела и почти не вставала, хотя оставалась в полном сознании. А сентябрьской безлунной ночью над Кедринском пронеслась буря. Наутро оказалось, что один из тополей у Двудомика рухнул, а другой наклонился в сторону Гнезда, точно, умирая, все еще пытался достать его длинными ветками. Тете Тане пришлось вызывать на подмогу бригаду рабочих, чтобы справиться с огромными деревьями. Буквально через месяц не стало и бабушки. «С ним уйду и я…»

Дом опустел: тетя осталась одна, гости почти не приезжали. Разве что изредка заходила вдова Андрея, но они с тетей не слишком ладили. Изменился и сам Кедринск. У мощеной дороги по прозвищу Копейка построили длинное и нелепое кафе, надеясь, что кто-то будет туда ходить. И первое время действительно ходили, просто посмотреть, что это за диковина, но потом время подмяло его под себя. Казалось, уголек жизни в Кедринске еще тлел, но разруха и запустение кругом ширились, грозя погасить его навсегда.

На поминках, когда гости уже утомились есть и говорить, неожиданно встала тетя Азалия.

— Мы тут… — невнятно начала она, нервно дернула рукой, словно отгоняя невидимых демонов, прочистила горло и собралась с духом. — Мы нашли мамин дневник, целую тетрадку. Там в основном стихи, много рисунков и засушенных цветов. Но есть и записи. Хочу зачитать вам самую последнюю.

«…Я так и не успела составить полный список. Перечитывала стихи. Вспоминала людей… Сумерки. Вон уже идет моя команда, а столько еще всего недописано, недодумано…»

— Татьян, это нас она называла командой. Я помню тот день: мы идем с речки, а она что-то записывает в тетрадь. Как жаль, что мы больше не увидимся.

И в этот миг Торик остро осознал, что у него больше нет ни одной бабушки. Завял последний цветок «уходящего поколения». Да и Кедринск напрочь выпал из взрослой жизни Торика, оставшись светлым детским воспоминанием.

Он привычно заглянул в Зашкафье, ощутив его теперь крохотным — не развернуться. Впрочем, шкаф стоял на том же месте, по-прежнему полный манящих книг. Торик потянулся и взял одну наугад с бабушкиной полки — «Сад непрерывного цветения». Машинально перелистнул несколько страниц. По комнате закружилась бабочка, на секунду показавшаяся живой. Но нет, засушенная, видимо, пряталась между страниц книги. «В этом она вся», — сказал бы дядя Миша…

Торика накрыло воспоминание — о цветах, травах и бабочках, которые во множестве оставляла в книгах бабушка. И вовсе не оттого, что не ценила книги или отдельных авторов. Просто эти неброские и когда-то живые сущности представлялись ей не менее ценными, чем многократно прочитанные страницы. Они напоминали ей о былом, о лете. А Торику сейчас напомнили о временах, когда бабушка еще была жива. Поскольку теперь и она сама осталась лишь бабочкой, бережно засушенной Судьбой меж страниц книги ее долгой жизни…

Прежде чем окончательно уехать, он навестил Двудомик. Мрак и запустение. Полки-кровати стояли пыльные, наискось брошен поддон, где сушили яблоки. Книги и журналы с полок исчезли, теперь их место заняли невнятные тряпки. Закрыв дверь, Торик вздохнул: без хозяев Двудомик умер, превратился в заброшенный сарай.

Попрощавшись с тетей Таней, Торик ушел. Пусть автобус увезет его поскорее из этого грустного места в привычную городскую жизнь.

* * *

Декабрь 1995 года, Город, 30 лет

Внезапно зазвонил телефон. Торик схватил трубку, быстро что-то ответил и объявил:

— Копейкина велела через пять минут собраться для важного сообщения.

Главная новость была простой: фирма взяла в штат нового руководителя. Свежеиспеченный коммерческий директор Сигизмунд Алиевич Купфервассер оказался высоким мужчиной средних лет довольно плотного сложения. Черные очки с болезненным блеском, чернокудрая шевелюра и пышные усы сразу делали его похожим то ли на таракана-переростка, то ли на комедийного шпиона. Сложная фамилия запоминалась с трудом, поэтому довольно скоро все, и даже Копейкина, за глаза называли его просто Вассером.

Заканчивая собрание, Копейкина наказала всем «выполнять распоряжения нового руководителя и слушать его беспрекословно, как мать родную, то есть меня». Все сдержанно похихикали и разошлись.

* * *

Февраль 1996 года, Город, 30 лет

Давняя мечта сбылась до уныния буднично. Позвонил Влад и сказал, что Торику привезли заказ — материнскую плату и винчестер. Модели они выбирали вместе и очень придирчиво. Неужели! Ради такого случая Торик на полдня отпросился с работы и умчался получать покупку. И, пока вез на троллейбусе заветный пакет домой, душа безмолвно пела глупую песню из детства: «И неясно прохожим в этот день непогожий, почему я веселый такой». Так и было — никто вокруг и представить не мог, что именно он везет.

Торик разложил все части на диване, достал пару отверток и собрал этот конструктор. Но включить не смог: в суете забыл о двух кабелях — от монитора к видеокарте и от винчестера к материнской плате. И он опять бросился на улицу, ждал троллейбус, не дождался, махнул рукой первой попавшейся легковушке, и вот он снова у Влада.

Тот смотрит на него со своей печальной всепонимающей улыбкой и говорит: «А я все думаю, когда ты явишься за ними». И Торик судорожно отсчитывает рубли, их немного не хватает, потому что расплатился с водителем не глядя, но Влад великодушно позволяет занести позже: знает, что клиент никуда не денется. Снова троллейбус нестерпимо долго тащится до дома. Детские игры во взрослый конструктор. Пуск. Умммм… пи-ип. Благословенный и такой знакомый звук. Работает!

Компьютер без крышки и монитор так и стояли на диване: у Торика не было ни сил, ни желания как-то организовать себе условия для работы. Он метался по комнате, хватая то и это, периодически падал на колени и творил.

Дискетка с ДОСом и Нортоном, сидишник с дистрибутивом «Винды». Мучительно долгое переписывание драйверов… Все! «Винда» поставилась. Можно обживаться. Ура! Торик не мог поверить своему счастью — как давно он мечтал иметь дома собственный компьютер!

Задумчиво огляделся — где же будет жить его новый друг? Торик запустил установку Дельфи, а сам обходил квартиру в поисках подходящего места. Подальше от окон, чтобы не увидели. Штука дорогая и престижная, а народ сейчас шальной… Вот где бы пригодилась «темная комната», как была дома у Семена! Не в туалете же держать компьютер! О, вот оно!

Шкаф подходящих размеров — если убрать все с этих полок, а верхнюю снять, пожалуй, влезет. Выгрести все из шкафа — дело нескольких минут.

Дельфи уже поставился. Эх, как хочется скорее взяться за дело! Горестно вздохнув, Торик с сожалением выгрузил систему, прикрутил крышку и понес компьютер на новое место. Идеально! Чуть высоковато, но это ничего — можно на стул класть подушку, будет в самый раз. Торик закрыл дверцу и придирчиво огляделся — шкаф как шкаф. Открыл — компьютер готов к работе. Ура!

И тут Торик задумался. Он столько лет мечтал о том, что у него будет свой компьютер, а вот о том, что именно он на нем будет делать, представлял слабо. Где-то в глубине души он понимал, что хорошо бы снова приняться за прибор, но там таился туман непонятного — с чего начать, что делать, куда двигаться. Неизбежно подтянулась лень. И Торик малодушно решил, что прибор пока подождет. Пока же он решил заняться программированием музыки. Кое-какие наработки у него уже были. И теперь можно будет развернуться в полную силу.

* * *

Пару раз они с Катей сходили в кино. Здесь «общим знаменателем» оказались комедии. Еще несколько раз ВелиБар переправлял Торику пригласительные на спектакли, и тогда они ходили в театр. Выходя после просмотра спектакля «Гнездо глухаря», который им обоим очень понравился, Катя смеялась и вспоминала яркие реплики: «А плохие бананы я что же, сама кушать буду?».

В этот вечер они пошли к нему и Катя осталась до утра. Все происходило, словно само собой, очень естественно и логично. Оба радовались новому витку отношений, впрочем, не возлагая больших надежд на общее будущее. Им было хорошо, спокойно и надежно вместе. Катя работала в аптеке, поэтому знала о контрацепции все. И это тоже многое упрощало.