Неприметной тенью где-то за спиной медленно прошел худой высокий человек. Молча кивнул своим мыслям — пока его все устраивало.
В зале работали два техника, оба мужчины, за тридцать, а в остальном — полнейшие антиподы. Боря — шумный и открытый, весь кругленький. Саша, наоборот, худощавый и угрюмый сельский житель с волосами цвета лежалой до весны соломы. Они хорошо ладили и чем-то напоминали Торику героев «Незнайки» — Винтика и Шпунтика.
Был и еще один программист — Веня Зудин, толстый, с прилизанным чубом и сальными глазками. Знакомиться он не подошел, руки по утрам не подавал, и Торик решил не настаивать. Единственное, что напрягало, — дурацкая привычка Вени становиться сзади, сопеть и читать с экрана, заглядывая через плечо. Терпимо, но… неприятно.
* * *
Пара месяцев пролетела незаметно. Торик написал и отладил значительную часть системы «ВАМ», но разработка продолжалась. Потихоньку-помаленьку в зал начали ходить новые люди из других отделов. Про себя Торик называл их «прихожанами», они же приходят — логично? Пока их было немного, он отвечал на их вопросы, успокаивал, что-то пояснял или предлагал способы решения. Так он стал не только программистом, но отчасти и системным администратором.
Торик радовался, когда мог помочь людям, хотя Стручок иногда подшучивал над такими моментами и говорил что-то о «вытирании носов». Чаще всего приходили обычные мужчины и женщины, специалисты в своем деле, пусть мало знакомые с компьютерами. Но попадались и весьма экзотические типажи.
Экономист Изольда Игнатьевна, сухонькая дама пенсионного возраста, прекрасно знала свою работу, а вот всякие новомодные штуки-трюки вроде компьютеров откровенно повергали ее в ужас. Чтобы было не так страшно, она выбрала себе в помощницы Марусю, и теперь они неизменно ходили в дисплейный класс вдвоем. Маруся, совсем молодая девушка, отличалась богатырским телосложением, весила под двести кило и обладала пронзительным голосом. При этом она оставалась девушкой робкой, боязливой, нерешительной и явно нуждалась в патронессе. Так что эти дамы нашли друг друга неслучайно.
— Так, Марусечка, давай сегодня осваивать шестую часть инструкции.
— Шестую мы в прошлый раз осваивали, Изольда Игнатьевна.
— Я помню. Я еще не выжила из ума. Осваивали. Но ведь не освоили, Марусечка, давай себе в этом честно признаемся?
— Ну…
— Не «ну», а открывай эту их инструкцию и начнем заново.
Торик старался не вслушиваться в их нескончаемый диалог, хоть и сидел всего в паре метров, отлаживая новую часть программы. Обучение у них шло медленно, но все-таки в нужном направлении. И все бы ничего, но иногда приходилось говорить о подведении итогов в отчетах, и тогда Изольду Игнатьевну переклинивало. Может, когда-то давно это было у нее шуткой, но теперь, когда она пыталась сказать заколдованное слово «итого», она никак не могла его закончить. Как заевшая пластинка, она тянула свое «ито-го-го-го-го-го…» и физически не могла остановиться! В таких случаях Маруся испуганно вскакивала во весь свой немалый рост и старалась поскорее увести пострадавшую.
Что они делали дальше, Торик даже не пытался представить. Но проблема в том, что в шестой части речь шла о настройке строки итогов. А значит, злосчастных «итого» впереди будет еще много! Хотя, похоже, сегодня Маруся все-таки что-то придумала? Он снова прислушался.
— Здесь должен быть заголовок отчета.
— Да, вот он.
— Здесь строки отчета.
— Да, тело отчета, оно у нас на трех страницах.
— А дальше будет строка…
Панический взгляд Маруси и пронзительный крик:
— Дальше у нас нижняя строка! Низ отчета!
— Ну да, где мы подводим…
— Просто. Низ. Отчета. Хорошо?
— Хорошо. Не надо так кричать, Марусечка. Вот видишь, у нас с тобой все получается! Почти…
Торик очень старался сделать вид, что издаваемые им звуки — вовсе не истерический смех, а просто кашель. Но получалось не всегда.
* * *
Постепенно обучаясь, «прихожане» обретали автономность. В зале уже сидело то четверо, то пятеро, а однажды заняли все семь посадочных мест. Теперь уже эти люди, а не Кодер, ставили Торику новые задачи, предлагали вводить другие режимы или комбинировать существующие. Людям нравилась система «ВАМ», она приносила реальную пользу. В ответ они помогали развивать ее. И это было приятно.
Вечером Торик ехал домой и размышлял. Как здорово, что одна машина может обслуживать сразу много дисплеев. Пользователи не мешали друг другу, а у одной эсэмки хватало ресурсов, чтобы обслуживать их всех. Даже если не хватит, машину можно расширить, дополнить, превратить в суперкомпьютер.
Он размечтался. А если вычислительные мощности ничем не ограничивать? Такая машина могла бы поддерживать не десяток и не сотню, а миллионы дисплеев, где за каждым сидит пользователь и решает свои задачи. Мощный компьютер успевает все отследить, он знает все о каждом пользователе, ощущает каждое его действие и реагирует на него. С точки зрения пользователей, этого суперкомпьютера вроде бы нигде нет, но он как бы рядом с каждым. Всемогущий, всеведущий, незримый и вездесущий… Но это же получается… Бог! Именно таким его представляют верующие.
Ничего себе поворот! Если довести до абсолютного предела саму идею многотерминальной операционной системы, если работать с миллиардами «пользователей», отслеживать не только нажатия клавиш и буковки на экранах, но и движения людей, их голоса и даже тайные мысли, если мы сможем управлять не только электрическими сигналами, но и самими жизнями этих людей, вот так и получается Бог, сверхъестественное существо и высший дух!
Ух! Сама мысль об этом была странной и пугающей.
* * *
В октябре 1987 года тихо и незаметно пришла новость о смерти дяди Миши. Это была просто одна из новостей, обсуждаемых дома за ужином. Никто не сказал доброго слова, впрочем, и плохого тоже. Человек-легенда их рода, человек-подвиг, человек-преодоление растаял, ушел из жизни. Теперь его прах покоился на Кедринском кладбище, а из многочисленных братьев и сестер Васильевых осталась только бабушка София.
* * *
Вечерами работалось спокойней. Чужих в зале не оставалось, а у своих находились собственные занятия, и до Торика никому не было дела. Он сидел за главной консолью машины СМ-1420, которой так восхищался тогда на ВДНХ.
Иногда происходило странное. Торик самозабвенно писал код целыми страницами, почти не делая ошибок. Но когда через пару дней Кодер просил его пояснить отдельные места, он смущался и разводил руками:
— Работает же?
— Работает, но… Так нельзя! Программы ты пишешь отличные, но творишь код, как в бреду! Если не можешь вспомнить, зачем эта часть и как все связано, это неправильно! Как потом сопровождать твою программу? Кстати, ты резервные копии регулярно сохраняешь?
Торик поежился: вот об этом он иногда забывал.
— Восстанавливать данные всегда приходится неожиданно! И тогда — все, что не дошло через голову…
— …доходит через руки.
— Именно! Не забывай сохраняться. Слова мои ты выучил. Осталось только применять их на деле.
Торику за все время этого разговора казалось, что участников в нем только два. Он ошибался. Высокий и очень худой человек, незаметно стоявший рядом, хмыкнул, вздохнул и неспешно вышел за дверь. Оказывается, все это время он стоял в комнате и слушал.
* * *
С января людей в отделе прибавилось. На еэсках развернули серьезную программу разводки печатных плат. И сразу понадобился новый слой сотрудников — не программисты и не «железячники», а операторы.
Так в отделе появились три девушки-операторши, недавние выпускницы техникума. Марина была серьезной и старательной брюнеткой, меланхоличной и мрачноватой. Фарида — настоящей восточной красавицей, яркой и обаятельной. А смешливая Светлана компенсировала недостатки своей внешности пышной шевелюрой и неизменно огромными клипсами размерами значительно больше ее изящных ушек.