Впрочем, друзья никогда не ссорились по этому поводу. Просто каждый из них нес по жизни незримый флаг, врученный его родителями.

* * *

Кабинет физики оформлен как музей науки. Вся задняя стена класса — огромный шкаф-витрина: на каждой полочке что-нибудь интересное. Тут — семейка братцев-маятников, там — остов электрофорной машины, а здесь — толстый и черный амперметр, настолько древний, что, кажется, должен помнить самого Андре-Мари Ампера.

Физичка, Нина Ивановна, худощавая, темноволосая и энергичная, дело свое знает:

— Никогда не путайте пройденный путь и перемещение! Классический пример: автомобиль выехал из гаража, весь день мотался по городу, а вечером неизбежно вернулся в гараж. Пройденный путь исчисляется сотней километров, а перемещение — ноль!

Самые внимательные из учеников переглянулись: это же материал прошлого года, сегодня тема совсем другая! А она, словно услышав их мысли, поясняет:

— Почему я говорю об этом сейчас? Во-первых, я вас поймала и теперь отлично вижу, кто меня слушает, а кто — нет. А во-вторых, — она картинно разводит руками, — хоть все это кажется очевидным, многие из вас при решении задач до сих пор ошибаются! Возможно, теперь вы меня поймали? Похоже, в прошлом году я вам плохо объяснила эту тему?

Она улыбается немного смущенно, но при этом чуть насмешливо, и Торик осознает, что эта незнакомая физичка ему уже симпатична. Более того, чем-то напоминает ему тетю Резеду — такую же острую на язык, но при этом умную и, как ни странно, доброжелательную.

На одном из уроков Нина Ивановна зачитала определение: «Звук — это колебания воздуха, воспринимаемые наблюдателем». Сделала паузу и продолжила:

— Смотрите: здесь речь идет о наблюдателе. О том, кто слышит этот звук. Если в глухой тайге упало дерево, это уже не звук, а просто колебания воздуха.

Ребята загомонили, что это все-таки может и звуком оказаться для какой-нибудь белки или медведя. Физичка скептически усмехнулась и неожиданно заявила:

— А давайте для чистоты эксперимента сбросим на эту самую тайгу пару хор-роших таких нейтронных бомб, чтобы сосны остались, а вся слушающая живность гарантированно вымерла. Тогда уж точно никаких звуков не будет. По определению. Согласны?

Торик не понял, в какой мере эти слова были шуткой, но широкий философский подход и смелые мысленные эксперименты физички впечатлили его безмерно!

* * *

Ярким педагогом оказалась и Анна Сергеевна, математичка — полная и обманчиво улыбчивая, как раскормленный бультерьер, она обладала стальной волей и сверхспособностью: используя только слова и интонации, могла растоптать любого — ученика, другого учителя, директора, кого угодно. А могла и поддержать, и даже вдохновить, если вдруг захочет.

Вот Вася Пучков, верзила и уже в седьмом классе насквозь прокуренный двоечник со стажем, стоит перед ней по струнке. Он не сделал домашнюю работу, списать не получилось, контрольную написал на двойку, словом, виновен по всем статьям. Она говорит негромко, но методично, выщелкивает одно хлесткое слово за другим, и каждое попадает в цель:

— Пучков! Всегда Пучков. Всегда последний, всегда худший. К чему ты стремишься, Пучков? Что у тебя в голове? Не знаешь? А я знаю. Ни-че-го! Пустота. Изначальная торричеллиева пустота в твоей голове, Пучков! И я очень сомневаюсь, что однажды там поселится хоть что-нибудь еще.

Пучков, весь пунцовый от стыда и унижения, так и стоит, ведь сесть ему не разрешили. А Анна Сергеевна тем временем переходит к теме урока:

— Сегодня мы повторяем число пи. Хабарова, напомнишь нам определение?

— Пи — это отношение длины окружности к ее диаметру, — чеканит отличница Кира Хабарова.

— Верно. Васильев, а каково численное значение числа пи?

Торик же не может просто спокойно сказать нужные цифры. Это было бы слишком скучно.

— Три целых, один, четыре, один, пять, девять…

— Достаточно, — пытается его остановить математичка, но не тут-то было.

— …два, шесть…

— Все-все, садись, спасибо. Пи — число иррациональное, точно его значение записать невозможно, поскольку оно выражается бесконечным рядом знаков после запятой. Однако для практических задач обычно хватает двух знаков: 3,14.

— Анна Сергеевна, а вы про меня не забыли? — вдруг вступает Вася.

— Что, Пучков, устал стоять столбом? — в притворном сочувствии ахает математичка, всплеснув руками. — А мне казалось, ты такой сильный, спортивный, подготовленный молодой человек. Нет? Так ты не только по математике отстающий? По физкультуре тоже? Садись. Давай-давай, можно, я разрешаю. А то как бы ты у нас тут в обморок не грохнулся от усталости.

Класс взрывается хохотом. Анна Сергеевна довольно улыбается, а затем продолжает:

— А зачем оно вообще нам нужно, это число пи? Кто скажет?

— Вычислять длину окружности? — с места отзывается Лена Буйнова.

— Да, конечно, но не только. Вы уже знаете, что число пи входит в очень разные формулы. А в тригонометрии без него так и вовсе не обойтись, я уж не говорю о физике.

Взгляд математички на секунду сосредотачивается на облаках за окном, а голос становится мягче, напевней. Видимо, только теперь она открывает классу то, что ее действительно интересует.

— Иногда я и сама удивляюсь: почему вроде бы такие разные вещи в нашем мире связаны именно через число пи. Объективно такого быть никак не должно, а оно есть… — Несколько секунд она задумчиво молчит. А потом спохватывается: — Но мы с вами не будем отвлекаться, а повторим формулу площади круга, которую изучили на прошлом уроке…

В голове у Торика что-то тихонько щелкнуло. По спине пробежал легкий холодок. А правда: почему 3,14? Почему не два и не пять? Почему число не просто дробное, но еще и бесконечно длинное? И почему оно так часто попадается в формулах? В этом таилась какая-то загадка.

* * *

Май 1979 года, Город, 14 лет

Уроки сменялись уроками. Безликие одноклассники понемногу обретали имена, характеры и лица. Например, нашлось много общего со Стасом: его родители тоже только что вернулись из-за границы, но из Монголии. Причем сам Стас тоже там жил и теперь рассказывал много интересного.

Именно Стас сидел рядом, когда в актовом зале школы шел праздничный вечер. Выходили ребята, читали какие-то стихи, играли сценки, хотя все это мало занимало Торика. Но он мужественно сидел: надо так надо! А потом случилось чудо.

Занавес поднялся и открыл музыкальные инструменты для ВИА — вокально-инструментального ансамбля. В центре размещалась ударная установка, рядом — ярко-зеленый электроорган, в углу — блестящие золотом и изумрудом гитары, а у края сцены — микрофонные стойки, прямо как на настоящих концертах. Не успел Торик все это разглядеть, как ребята постарше живо запрыгнули на сцену и расхватали инструменты. Грянула песня. Кудрявый ударник, прикрыв глаза, самозабвенно лупил палочками, три парня с гитарами слаженно исполняли свои партии, у микрофона пела и пританцовывала пухленькая старшеклассница. А за органом сидела — ух ты, не может быть! — девчонка из их класса!

Торик вопросительно посмотрел на Стаса, и тот понимающе подмигнул:

— Лика? Да, она играет в ансамбле. Но не заглядывайся, она такая… — Он неодобрительно помотал пальцами.

Девчонка невысокая, круглолицая, темноволосая и не особо приметная. На уроках Торик ее вообще не замечал. Зато теперь она сидела за электроорганом, ловко и привычно играла, да еще успевала подпевать солистке.

Песня шла за песней, закончились комсомольские, спели грустную, про нелетную погоду, затем быструю, про «дом вон за тем углом». А потом солистка ушла, а пегий парень с гитарой вдруг запел по-английски. Да так легко и запросто, будто всю жизнь на нем разговаривал.

Торик сидел ошеломленный и поглощенный зрелищем и звучанием. И тут его буквально шарахнуло, иначе не скажешь. Впервые в жизни у него появилась цель! Накатила, точно свалилась откуда-то сверху. Ему безумно захотелось однажды тоже встать там, на сцене, с красивой и непонятной гитарой с кучей кнопок и ручек и петь в микрофон.