Об этом надо было подумать как следует. Переварить. Осознать.

Выйдя из клуба, Торик по-новому посмотрел на свой дом. Приземистое одноэтажное здание манило и отталкивало одновременно. Общую входную дверь неизменно держали открытой, отчего дом оставлял ощущение ничейности, отчасти даже бездушности. Но сейчас, осенним вечером, ярко-желтая полоса света, падающая из дверей на площадь, словно приглашала поскорее вернуться домой.

Вот он, привычный темный коридор с зелеными стенами… Первая же дверь открылась, выпуская незнакомую девочку.

— Мам, я на минутку! — Мелькнули аккуратные темные косички с лентами и любопытные карие глаза.

— Зара, вернись! Район неблагополучный!

Мать втянула дочку за руку, дверь захлопнулась.

У третьей плиты возился Боря Карасиков.

— Теть Вер, здравствуйте!

— Здравствуй. Готовишь?

— Да. Папка сегодня придет поздно, а мамка в ночную.

Они вошли в свою комнату.

— Бедный мальчик, — сочувственно вздохнула мама. — Эта Клава вообще готовить перестала. Зато скандалит громче всех. И почему «ночная»?

— Она работает крановщицей, — пояснил папа. — Производство у нас круглосуточное: стране нужен бетон, а краны — штука дорогая, они не должны простаивать.

— Ясно. Но семьей-то надо заниматься!

— Надо, — согласился папа и включил радиостанцию.

Торик вдруг вспомнил девочку:

— Пап, а кто у нас теперь в первой квартире живет?

— Это Хаустовы, только заселились. Но, скорее всего, долго не задержатся.

— Почему? — удивилась мама.

— Его сразу взяли замом главного инженера. А она где-то в управлении торговли.

Дома все самодостаточно разбрелись по углам. Папа слушал вечерние станции. Мама тихонько включила радиолу и подшивала наволочку. А Торик сидел, уставившись в одну точку. Нет, он не грустил и не спал, просто иногда некоторые вещи волновали его глубоко-глубоко, до самого нутра. Сегодня это оказался Ихтиандр.

«Я хотел сделать тебя самым счастливым, а сделал самым несчастным», — сказал Ихтиандру отец. Так и вышло. Пересаженные жабры обещали полную свободу в море! Возможности безграничные: любые страны, подводные сокровища, тайны морей и океанов — все твое.

Но ситуация сложилась иначе. Свобода превратилась в темницу, возможности — в жесткие ограничения. А самое совершенное в мире существо — в раба чуждой человеку биомеханической конструкции. Ихтиандр мог бы жить и в море, и на суше, а в итоге оказался не способен жить ни там, ни там. Рыбы считали его человеком, а люди — неправильной рыбой. Везде он — чужак. Грустно… Торик вздохнул, все больше ощущая себя таким же Ихтиандром: для всех чужой, непонятный, неправильный.

Даже песня в фильме ему понравилась совсем другая, не та, что Пашке, потише и поглуше:

Лучше лежать на дне

В синей холодной мгле…

Было в ней что-то притягательное. Не в самих словах, а в настрое. Нет, Торику не хотелось умереть. Но удалиться от всех, забиться в самую глубину, а там…

Он сам не заметил, как уснул, а мама заботливо укрыла его одеялом.

* * *

Близился Новый год. До елки пока не дошло, но мама постелила на подоконник ваты, собрала ее, чтобы получились сугробы, а в самую гущу поставила фигурку Деда Мороза. Ярко-красный тулуп, румяные щеки и мешок подарков за плечами неуловимо изменили привычную комнату, наполнив ее ожиданием чего-то нового и приятного.

* * *

Как-то после ужина папа подошел к Торику.

— Посмотри, я сделал тебе щит.

— Чтобы играть в рыцарей?

— Нет, чтобы разобраться с электричеством. Это — в розетку. Вот сюда можно подключаться. Видишь? Здесь много контактов. Подключайся к любым, но вообще они разные, потом сам поймешь. Если устроишь замыкание — ничего страшного, просто загорится эта большая лампочка. Хотя привыкай сразу: по-хорошему замыканий быть не должно. Все понятно?

— А… что подключать-то?

— Ах, да… — Папа на миг отошел к своему столу и вернулся с мешочком… нет, не новогодних подарков, лучше!

У Торика глаза разбежались! Провода, лампочки, разноцветные патроны для них, маленький моторчик, детальки с двумя усиками — красные и зеленые. А сам «щит» оказался толстой доской, покрытой ярко-оранжевым лаком.

— Экспериментируй! — торжественно изрек папа и направился в свое эфирное зашкафье.

Оброненное слово оказалось животворным. Оглядываясь позже назад в поисках первопричины всех своих экспериментов, Торик вспомнил именно этот день.

Так в его жизнь пришло электричество.

* * *

Как-то вечером в гости пришел Кузин, пожилой знакомый с папиной работы. Мама загодя приготовила плов и холодный блинный торт. И теперь Кузин смущенно покашливал в дверях и снимал ботинки.

Торик волновался о своем. Скоро по телевизору покажут фильм «Тайна железной двери». Пашка его уже посмотрел, и Торику тоже хотелось, а тут гости!

Сели за стол, поговорили. Плов был вкусным, но Торику не сиделось:

— Мам, а можно кино посмотреть?

— Ну ты что! Посиди, дядя Федя интересную историю расскажет.

— Вера, да пусть, — внезапно смутился Кузин. — Может, и не надо ему про это…

— Не знаю, Миш, пусть свое кино посмотрит?

— Смотри-смотри, — ответил не папа, а Кузин. — Как же у вас уютно!

Торик подождал, пока прогреется телевизор, надвинул наушники и устроился поудобней. На экране суетились голуби, милиционеры, ломались спички… Но сюжет затягивал, и Торик проникался волшебной историей, приглядывая, что происходит за столом.

Кузин сидел к нему спиной и что-то рассказывал. Папу толком не видно, зато маму — очень хорошо. Поначалу она улыбалась и кивала. Потом улыбаться перестала. Торик целиком погрузился в фильм — тот унес его на затерянный в океане остров.

Когда мальчик на экране вернулся в свою реальность, Торик взглянул на маму. Ой! Что с ней? Кузин продолжал рассказывать, а мама поднесла руку ко рту и прикусила палец. В глазах стояли слезы. На щеках проступили красные пятна.

— Мам, что случилось?

— Ничего. — А голос странный. — Смотри кино.

Сюжет завершался. Жулик превратился в человека, волшебные спички исчезли вместе с волшебником, роботом и таинственным островом. Началась программа «Время», и Торик снял наушники.

За столом висело гнетущее молчание. Затем Кузин кашлянул и сказал:

— Вот так. И никому не докажешь…

— Да-а. — Похоже, и на папу история произвела впечатление.

Немного посидели молча. А потом Торик неожиданно вспомнил о пеликане, потому что Кузин как-то очень знакомо протянул:

— Ладно, пора и честь знать. Спасибо хозяйке за вкусный ужин. А к тебе, молодой человек, у меня дело: подай-ка мне сумку с вешалки.

Тяжелая угловатая сумка глухо громыхнула, когда Торик передал ее хозяину. Кузин неторопливо достал большую коробку шахмат.

— Играешь?

— Нет.

— Напрасно. Игра интересная, а ты вроде малый неглупый, попробуй? Пусть останутся у тебя. На память от дяди Феди.

— Спасибо!

Кузин с трудом поднялся и стал одеваться. У порога он обернулся:

— Не знаю, Миш, может не надо было…

— Да вы что! — вступилась мама. — Такой груз в себе носить! Хорошо, что есть кому рассказать.

— Так не каждый поймет, вот в чем штука.

— Да! — словно очнулся папа. — Надумаешь пересчитать трансформатор — заходи, у меня справочник есть.

— Спасибо, — с чувством пожимая ему руку, сказал Кузин и обвел комнату взглядом. — Братья по разуму…

Больше Торик никогда его не видел. А шахматы остались.

* * *

Позже Торик пытался вспомнить: с чего именно началось его увлечение химией? Он и тут шел своим путем, не так, как другие дети. Его не водили к какой-нибудь знакомой химичке, не отправляли в кружок и не покупали красочных энциклопедий или наборов «Юный химик». В свое время все это тоже было, но, как ни крути, началось все опять-таки с фантастического фильма.