– Да, да. Конечно, – поспешно согласился я. С чего Александр Васильевич взял, будто я осмелюсь иметь претензии? Мне бы впору низко кланяться, но уж никак не привередничать.
– Кстати, хотите? Могу принести рыбные котлеты с гречневой кашей. Весьма неплохие. Суточные щи, увольте, не донесу, расплескаю – каюсь, неловок. Зато у меня преотличный лимонад в холодильнике есть. Холодненький, – посулил мне неожиданно Благоуханный.
– Большое спасибо. Заранее благодарен, – смущено залепетал я. Вот тебе и волк! Невероятный человек какой-то. Ну что ему забота о моем пропитании? – Если удобно. Если не затруднительно.
– И удобно и не затруднительно. Вы вникайте пока. Лучше не торопясь, – это он пожелал мне уже в дверях.
Щелкнул замок. Едва уловимое эхо отлетело следом. И значит – один на один.
Я взял переплетенные, пожелтевшие от пыли листки. Немного их было. Чернила казенные, черные, которыми вносили прежде пометки в паспорта или иные строго подотчетные документы. Выходит, писано в служебной обстановке. Выходит, нешуточный документ. Как и почему он достался в собственность Благоуханному? Я прочитал заглавие и вопрос отпал сам собой. Потому что это действительно была не совсем официальная история. Вы тоже все поймете. Потому что данные протоколы – да-да, именно протоколы, не следственные, но вроде допросно-медицинских, не знаю, как выразиться точнее, это было вообще ни на что не похоже, – я хочу привести здесь полностью. Хотя и нарушу тем самым размеренный строй своего повествования. Ибо об одном и том же пациенте речь пойдет дважды. А сие несправедливо по отношению к другим, кто вполне по очереди заслуживал развернутого рассказа, но теперь должен обождать. Однако человек предполагает, а реальность располагает. И зачастую, как сама того хочет, не слишком считаясь с нашими намерениями привести ее к единому знаменателю. Засим, предлагается к вашему вниманию:
ДЕЛО № 4472/1222-64
БЕРЕЖКОВА К.М.
СОБЕСЕДОВАНИЕ ОТ 7 СЕНТЯБРЯ 1984 ГОДА. СЕКРЕТНО. КОЛИЧЕСТВО ЭКЗЕМПЛЯРОВ ОДИН.
А. В. – Итак, Ксюша. Можно называть тебя Ксюша?
К.М. – Да, можно.
А. В. – Вот и славно. Бояться не надо. Мы немного поговорим, и потом ты поедешь в одно замечательное место, где тебе будет хорошо и привольно. Обещаю.
К.М. – ???
А. В. – Там живут люди, подобные тебе. Очень милые, приятные люди.
К. М. – Подобные мне? Разве такие есть?
А. В. – Это нам с тобой как раз предстоит выяснить. Ты мне поможешь?
К. М. – Я попробую. Только меня не так обычно просили.
А. В. – А как тебя просили обычно?
К. М. – Меня обычно просили помочь себе. Всегда говорили: «Ты должна в первую очередь сама помочь себе». Если бы я могла, я бы это давно сделала.
А. В. – Действительно. Не очень умно со стороны тех, кто так говорил, а?
К. М. – Не знаю. Но думаю, да.
А. В. – Ксюша, ты понимаешь, в каком учреждении сейчас находишься?
К. М. – Понимаю. Мне мама сказала, и папа тоже.
А. В. – Ксюша, кажется, твои родители умерли?
К. М. – Настоящие умерли. У меня теперь другие мама и папа.
А. В. – А-а, вот в чем дело. Очень мило, что ты их тоже называешь «мама» и «папа». И что тебе сказали?
К. М. – Вы вместе работаете. И вам можно верить.
А. В. – Правильно сказали. Вообще у нас умеют хранить любые секреты. Это собственно наша профессия. Поэтому здесь ты можешь говорить свободно обо всем.
К. М. – Маме и папе не нравилось, когда я об этом говорю.
А. В. – Ты имеешь в виду, когда говоришь о необычных вещах, которые с тобой происходят?
К. М. (длинная пауза, оценка) – Да, о необычных вещах.
А. В. – Это естественно. Они тебя слишком сильно любят и боятся за тебя. Ты понимаешь разницу между «боятся за тебя» и «боятся тебя»?
К. М. – Я понимаю. Мне их очень жалко.
А. В. – Ты хорошая девочка. Добрая. Но меня жалеть не надо. Я не мама и не папа. Я сейчас вроде живого дневника, куда записывают тайные мысли. Дневник всегда можно отложить в сторону и даже про него забыть. Ты когда-нибудь вела такой дневник?
К. М. – Нет.
А. В. – Давай попробуем. Я стану писать вместо тебя. Согласна?
К. М. – Наверное. (смущается)
А. В. – Ксюша, посмотри, пожалуйста, по сторонам.
К. М. (оглядывается) – Так?
А. В. – Так. Ты видишь кого-нибудь здесь, кроме нас с тобой?
К. М. – Никого нет.
А. В. – Правильно. Только ты и твой живой дневник. Все, что ты скажешь, останется между нами. Никто больше не прочтет и не узнает. Это будет наш с тобой секрет. Ну, как? По рукам?
К. М. – И больше никто не узнает?
А. В. – Конечно, никто. Иначе, какой же это будет секрет?
К. М. – А вы не станете…?
А. В. – Не стану, что? Смеяться? Пугаться? Кричать? Ничего подобного я делать не собираюсь. Даже больше. Я поверю каждому твоему слову. Договорились?
К. М. (думает) – Договорились. Вы мой дневник.
А. В. – Вот и чудесно. Начнем.
К. М. – А с чего мы начнем?
А. В. – Давай начну я. Ты же не умеешь вести меня, то есть, дневник. Хорошо?
К. М. – Хорошо.
А. В. – Итак. Со мной часто происходят странные вещи – я правильно пишу?
К. М. – Нет. Со мной иногда происходили странные вещи. И могут произойти еще. Если я не буду внимательно следить.
А. В. – Если я не буду внимательно следить. Записал. Следить за чем, Ксюша? Или за кем?
К. М. – Надо, чтобы не было гладких поверхностей.
А. В. – Ты имеешь в виду, зеркальных?
К. М. – Их особенно. Простых гладких тоже. В которых все отражается. Знаете, такие бывают. Они должны быть ровные и непрозрачные насквозь.
А. В. – Я понял. Я дневник, и я пишу за тебя – я боюсь гладких поверхностей. И почему я их боюсь?
К. М. – Потому что, из-за них выходит наружу создание.
А. В. – Чье создание, Ксюша?
К. М. – Мое создание.
А. В. – Мое создание. Так. И что я создаю? Или кого я создаю? Я знаю ответ на этот вопрос?
К. М. – Теперь знаю. Раньше не знала. Но я догадалась постепенно.
А. В. – Превосходно. Итак, я создаю… ты можешь продолжать дальше.
К.М. – Я создаю свою тень. Не руками. Если я стану смотреть на себя в отражении, она появится за моей спиной.
А. В. – Не внутри зеркала?
К. М. (с легким превосходством) – Конечно нет. Внутри зеркала ничего нет. Одно стекло, амальгама и деревянная доска сзади. Я нарочно проверяла и еще читала, как делают зеркала.
А. В. – Ты умная девочка. Намного умнее своего дневника… Я записал.
К. М. – Я не только это знаю. Я еще могу рассказать, что всякому человеку вредно смотреть на свое отражение. У любого есть такая тень. Просто у других она неживая и потому ее нельзя увидеть.
А. В. – Как ты думаешь, Ксюша, почему именно у тебя получается живая тень?
К. М. – Я не уверена. Но я много думала об этом. Потому что я сильная. Когда я смотрю, я создаю ей тело.
А. В. – И это тело может двигаться? Я имею в виду, независимо от тебя?
К. М. – Да, независимо. Не только отражаясь в зеркале, а где угодно. Поэтому я очень боюсь. Но если тень отпустить и нарочно больше не смотреть, она скоро исчезает. Если ее не кормить.
А. В. – А чем кормят тень?
К. М. – Видениями. И мыслями. Надо перестать держать ее в голове и в зеркале, тогда она пропадет.
А. В. – Почему ты боишься свою тень? Ведь ты ее создатель и хозяйка?
К. М. – Я вовсе не ее хозяйка. Тень сама по себе, и она опасна. Очень-очень.
А. В. – Почему она опасна очень-очень?
К. М. – Потому что, страшно злая. Она может убить. Она убила моих настоящих маму и папу.
А. В. – Откуда ты знаешь? Ведь тебя не было в тот момент рядом с ними?
К. М. – Меня не было. Но тень была. Она сбежала, потому что я долго смотрела в зеркало. Я хотела ее победить, чтобы стать, как все. И я смотрела долго-долго, и тень набрала силу. Большую силу. Я испугалась, что тень меня заберет. Я хотела ее заставить вернуться. Но не смогла. А потом она прилепилась к папе с мамой и с ними ушла. А еще потом произошла авария. Это из-за нее.
А. В. – Ты совсем не умеешь ею управлять?
К. М. – Управлять? Вы не видели, а говорите. Если бы видели хоть раз, вы бы сами поняли. От нее бежать надо. И кричать, чтобы другие бежали тоже.
А. В. – Да, да, теперь многое ясно. Скажи, Ксюша, – мне, как твоему дневнику, можно посмотреть на эту тень?
К. М. – ???!!!
А. В. – На одну секундочку! Иначе, дневник получится понарошку. Мы не позволим ей набрать силу. И тебе не будет страшно. Ведь мы вдвоем. И оба знаем тайну.
К. М. – Вдвоем?
А. В. – Конечно, вдвоем. Это совсем другое дело, не правда ли? Ты никогда прежде не вызывала тень вместе с кем-то, кто тебе верит и не даст в обиду?
К. М. – Тень не вызывают. Но только как же вы не дадите меня в обиду? Разве вы с ней справитесь?
А. В. – С ней справишься ты. А я лишь помогу чуть-чуть. Но, может, твой дневник ошибается и тень увидеть нельзя? Твои папа и мама ее не видели.
К. М. – Они не видели, потому что сначала стояли к ней спиной. А после она спряталась. Она залезла папе под рубашку. Мама еще сказала перед уходом, что синтетика и с отбеливателем плохо отстиралась, какая-то серая. Она не знала. А я не сказала. Думала, папа унесет тень из дому и потеряет. Или она рассосется со временем. А они оба умерли. (плачет)
А. В. – Да, ужасно. Но ты не виновата. Ты же не знала, и ты была маленькая девочка. Что ты могла сделать? Ну, ну, дневник тоже сейчас заплачет. Если плачешь ты, заплачет и он. (пауза)
К. М. (успокаивается) – Я не буду больше. И вам не надо. Представляете, после той аварии тень ушла от меня, и не появлялась. Наверное, целый год, или даже два. Не мучила меня. Потому что, сильнее нельзя было. Я думала, у меня сердце разорвалось, и никогда его не собрать по частям. Теперь мне уже не так больно… ну, только, когда вспоминаю.
А. В. – Мы потом вспомним вместе. Хорошо? Обязательно вспомним. А сейчас дневник должен увидеть твою тень. Я медленно достану зеркало. Совсем небольшое. (пауза) Вот. Пока я его накрою платком. Та-ак. А ты сосредоточься.
К. М. – Мне этого не надо. Я просто посмотрю и все. А вы взаправду хотите?
А. В. – Взаправду. Или я не добросовестный дневник.
К. М. (с радостным удивлением) – И не боитесь ни капельки?
А. В. – Ни капельки. Ведь мы с тобой вместе. А вместе мы ничего не боимся. Это так, Ксюша?
К. М. – Да. Вместе не слишком страшно. Вы встаньте сюда.
А. В. – Куда? Сюда. Сейчас. Я запишу и сразу встану.
К. М. – Надо совсем близко ко мне. И тоже смотрите в зеркало. Затем обернитесь, когда появится, очень быстро, но ни за что к ней не прикасайтесь. Я долго ее держать не буду, чтобы не случилось плохого… Можно снять платок. Записали? Теперь становитесь.
