Лена, немного размякнув и расслабившись от водки, придремывала у включенного телевизора, когда раздалась журавлиная трель дверного звонка. Поздние гости были в доме Матвеевых не в диковинку, но сегодня Лена никого не ждала. Однако, отвыкнув за последние несколько лет удивляться чему бы то ни было, Лена Матвеева совершенно спокойно отправилась открывать входную дверь. На пороге, дрожащая, как напряженная тетива лука, стояла Аня Булавинова.

– Выгонишь? – с вызовом вместо приветствия спросила Аня, и, не дожидаясь ответа, шагнула внутрь прихожей.

– Нет, конечно. Ты что? – ответила Лена, и покрутила пальцем у виска. – Когда это такое было, чтоб я тебя выгоняла.

– Поздно уже, – обреченно и в то же время просительно сказала Аня.

– Ну и что. Кому ты здесь помешаешь? Мой с твоим опять где-то шляются. Тут и гадать нечего. Спелись два козла, – ответила ей Лена Матвеева, но не печально, напротив, смешливо и задорно, – А мы с тобой, соломенные вдовы, тоже зевать не станем и выпьем по маленькой. Ты в каком отношении?

– Я – за. Только чуть-чуть, – согласилась Аня.

Лена усадила подругу в гостиной комнате, чтоб немного пришла в себя. Сама пошла на кухню за атрибутами, необходимыми их импровизированному, небольшому застолью. Анютиному приходу она была рада, хотя и понимала, что для восторгов особого повода нет. Раз уж Аня заявилась на ночь глядя, значит, с ней приключилась нешуточная неприятность. Иначе дело вполне потерпело бы до утра.

Аня Булавинова была и оставалась для Лены самой близкой, если не единственной подругой. Которая не боялась ее нового служебного статуса и не заискивала, и главное, всегда давала Лене повод знать, что Анюте она нужна не за что-нибудь, а просто так.

Они выпили. Лена – залпом чистой водки, для приличия закусив соленым помидором из банки, Аня – сильно разбавленный яблочным соком коктейль.

– Почему ты решила, что твой муж сейчас с Олегом? – спросила Аня и с настороженным вниманием посмотрела на Матвееву.

– Я не решила, я знаю. Да и где ж ему быть? Почитай, второй месяц оба, как Шерочка с Машерочкой, все московские кабаки обходят дозором. И когда только успевают? Твой кавалерист, как из Мухогорска прилетит, так моего дурака нарочно из дому тащит. Мне назло.

– Почему ты так думаешь? – удивленно спросила ее Аня.

– Как же он еще может мне насолить? Поди, знает давно, где работаю. В открытую не очень-то выступишь. А так, гадит исподтишка. Валька после той аварии, видать плюнул на нравственность своего дружка с высокой колокольни. Вот твой Олег и забросил чепец за мельницу, заодно и Зулю, идиота такого, втравил. Мол, раз ты в своем доме не хозяин и жена у тебя хуже, чем мент, неизвестно с кем на службе рога наставляет, то и ты, Матвеев не зевай, жизнь одна. Помнит, дрянь этакая, что я его на дух не переношу. Вот и квитается, – Лена разволновалась, плеснула себе еще водки в стакан. – Убери-ка бутылку на пол. Будешь выдавать через раз, а то напьюсь.

– Я не знаю, что тебе сказать и как возразить, – тихо сказала Аня. – Раньше знала, а теперь нет. Наверное, все так и есть.

– Ты-то зачем терпишь? Ладно, Зуля мне муж, скоро перебесится и наестся груш! А Дружников тебе кто? Просто хахаль!.. Скотина он! – не удержавшись, выругалась Лена. – Извини. Но знаешь, вернулась бы ты к Вальке, и дело с концом. Что тебя держит?

– Бог весть! Держит и все. Не могу я его бросить. Люблю, наверное, – все так же тихо ответила Аня, и в голосе ее были нотки обреченности. – И он меня любит. Я это чувствую.

– Чего ж тогда не женится? И зачем по блядям шастает? – гневно выкрикнула Лена. – Ты-то его хоть спрашивала, собирается он ваши отношения узаконить или нет?

– Не спрашивала и не спрошу. Ты не думай, я не от гордости. Просто знаю – на мне он жениться не собирается. Олег как-то обмолвился, может нарочно, что брак для коммерсанта – это тоже бизнес. Понимай, ищет выгодную партию. Но и меня не отпустит.

– Ты, стало быть, у него вместо парадного выезда будешь. Навроде шикарной любовницы, чтоб перед другими козлами похваляться, – подвела печальный итог Лена. – Вот что, дорогая. Хватит. Завтра же пошли его подальше. Подумаешь! Поболит, поболит и перестанет. Да и то недолго. Теперь-то уж поняла, какой твой Дружников на самом деле?

– Поняла, – просто согласилась с ней Аня. – Но он мне нужен и такой. И никуда я не уйду.

– Да ты спятила совсем! Говорила я, предупреждала, что все плохо кончится! – с сердцем сказала Лена, не ведая уже, как и чем вразумить вконец обалдевшую от глупой страсти подругу. – Неужто твой Дружников такой половой гигант? Так ты только скажи, я для тебя расстараюсь. У нас в отделе новенький лейтенант объявился, недавно из «вышки», и девчонки, кто пробовал, утверждают, что просто фантастика.

Но Аня, казалось, заманчивое предложение даже не расслышала. Она вдруг подобралась вся, словно прыгун на спортивной вышке, и бухнулась, как в омут:

– У меня ребенок будет. Так что поздно. Все теперь поздно.

Лена сразу и не сообразила, что именно услышала. Посидела в задумчивости, переваривая новость. Потом решительным жестом взяла с пола бутыль «Абсолюта» и налила себе в некоторой растерянности полстакана.

– Кошмар какой, – сказала она, наконец, не уточняя, что имела в виду, конкретно ребенка или ситуацию в целом. – И что ты собираешься делать?

– Как что? Рожать и кормить. Стало быть, Олег, считай, своего добился. Сяду на его шею, полностью, как он и хотел. Какая теперь работа, ребенок важней. Но хоть будет ради кого, – словно задыхаясь, выговорила Аня, и тон ее не допускал возражений.

Лена это поняла. Ей не оставалось ничего иного, как сказать:

– Оно конечно. Ну и правильно. Пусть заботится… Плохо тебе?

– Плохо, – честно ответила ей Аня.

В ночном клубе «У Феллини» дым стоял коромыслом. В казино шла крупная игра, в танцевальном зале лихо отплясывал кордебалет, завлекая в свои сети крепко подвыпивших «кошельков». Вести разговоры, чтоб тебя расслышали собеседники, можно было лишь в самом дальнем углу ресторана. Но и там не давали покоя зазывно курсировавшие между столиками разодетые и сильно декольтированные девицы. Почти трезвый, Дружников сидел, наклонившись к самому лицу пьяного в дым Матвеева, и неспешно имел с ним беседу. Рядом егозил на стуле камердинер Тихон, никак не мог найти себе занятие. Напиваться при трезвом хозяине ему было опасно, да и неловко, а в душевный разговор Тихона не приглашали. Бедняга камердинер маялся, крутил в руках солонку, тоскливо озирался по сторонам. Пока Дружников милостиво не позволил ему катиться прочь и развлекаться в меру потребностей. Тихона в момент, как тайфуном сдуло в сторону пляшущего кордебалета.

Дружников еще ближе склонился к Зуле, в сотый раз уже задавая вопрос, который в последнее время беспокоил его более всего:

– А если «вечный двигатель» не сработает? Где гарантия?

– Нигде-е, – нараспев ответил Матвеев, блеюще протянув последний слог, поднял мутные глаза на Дружникова, – это предположение. Ты пойми, сам я паутину не видал, но раз Валька уверен, значит, так и есть. Вряд ли он ошибается.

Отношения Зули Матвеева и Дружникова к этому периоду времени опять поменяли знак. Теперь Матвеев наоборот прилюдно обзывал Дружникова по имени-отчеству, а в приватном обществе и наедине был на «ты» и порой фамильярен. Совместные эскапады словно сблизили их, и Матвеев позволил себе расслабиться.

– Сколько еще ждать, как ты думаешь? – приставал настырный Дружников.

– Сколько, сколько! А я почем знаю? – тоскливо отмахнулся Матвеев. Протянул руку к бутылке с текилой, чтоб налить. Но Дружников его опередил, отставил бутыль далеко в сторону. – Ну, ладно, – нехотя согласился Матвеев, – ладно. Это тебе не ишака купить. Может, на это сто лет надо!.. Да, шучу я, шучу. Может, уже нисколько не надо. Может, твой «двигатель» уже работает. Только без Вальки не проверишь. И еще…

Матвеев замолчал, выжидательно глядя поочередно то на Дружникова, то на текилу. Дружников сунул ему бутылку: