Она остановилась, с тревогой и недоверием всмотревшись в водную гладь, и чуть сжала дрогнувшими пальцами веер. В самом центре на поверхности озера появлялись и тут же разбегались в стороны маленькие круги, будто бы кто-то танцевал на воде.

Спустя еще мгновение лицо Элизабет разгладилось.

Над водой плясали еле заметные в ярком солнечном свете магические огоньки. Их хозяйки, тени девушек, беззаботно скользили по зеркальной поверхности озера, увлеченные друг другом, и совершенно не обращали внимания на людей.

Только одна из них, прервав свой танец, замерла и легко выскользнула из круга.

Темные кудряшки, внимательные глаза, знакомая родинка на щеке. Маришка улыбнулась и помахала графине рукой; в другой она бережно держала огонек — опору этого мира. А спустя еще секунду другие тени снова завлекли ее в свой бесконечный хоровод и растворились в ослепительных лучах светила.

А вместе с этим исчез и один камень с души Элизабет, тянущий ее вниз.

— С ней все будет в порядке, — раздался мелодичный голос, и перед женщиной на землю Эттов ступила Пресветлая Алив.

Графиня не замедлила склониться в почтительном поклоне.

— Пусть немного потанцует, ее ждет перерождение и долгая счастливая жизнь. Я прослежу, — пообещала рыжеволосая женщина.

— Надеюсь на тебя, творец. Что-то случилось?

Алив улыбнулась.

К ним как раз подошли Тэдар и Юлия.

— Мы создали надежный мир, в котором Хаос никогда не потревожит душу Василия. Данте уже позаботился о том, чтобы он обрел новую жизнь в счастливой любящей семье. Мы умеем быть благодарными. Знаешь, иномирка, мое поколение будет радо видеть у себя в гостях дочь человека, в котором хранился отголосок Единого. Ты можешь рассчитывать на помощь и поддержу. Просто не забывай об этом.

Время знает толк в хороших встречах.

А еще знает, когда и как их стоит повторять.

Я стоял, облокотившись на перила балкона, и смотрел на пышное празднование, развернувшееся в замке. Шутка ли? — появление на свет наследников славного рода Ритов.

рожденных в освященном и благословленном браке. А что самое замечательное — наследники оказались самыми обычными людьми. В этом меня заверили все, кто уже успел увидеть детей. Здоровые, доношенные младенцы. Первой появилась девочка, крепенькая и боевая, крупнее своего припозднившегося брата — замечательного синеглазого мальчугана, моей уменьшенной копии. Магии в детях была самая ничтожная капля, едва ли хватит развить полноценный дар. И от этого мне становилось только спокойнее.

Внизу раздавались веселые выкрики, звон бокалов, смех; где-то в стороне уже пытались петь. Все с нетерпением ждали привезенного из столицы салюта.

Рик, мой драгоценный брат, увлеченно рассказывал что-то Юлии. Женщина смотрела на него строго, часто поправляя сползающие на кончик носа очки, не согласившись поменять их на настои целителей. Но за ее серьезностью я видел любопытство и симпатию. Чуть дальше кружились среди других пар Элизабет Этт и Варэл Дикк.

Мой взгляд метнулся в сторону, где, как показалось, мелькнул фиолетовый хвост Юльтиниэль. Нет, не обманулся, действительно доченька решила вспомнить про родной мир и заглянула на праздник. Она стояла, укрытая тенью, будто бы не решалась выйти к празднующим. Я смотрел на нее сверху вниз, стараясь подметить каждую деталь — от уверенной осанки до спокойного расслабленного взгляда. Кажется, отказавшись расстаться с ядовитым цветом своих локонов, дочка, тем не менее, попрощалась со вздорностью и подростковым бунтарством. Сейчас я видел уже не беспокойную девчонку, а молодую женщину, наконец, сумевшую вырасти.

Когда из темноты за спиной Юли вышли Крис и Бриан, я понял, что дочь просто ждала их, не желая присоединяться к веселью раньше времени. Лит и сын Пресветлой о чем-то перешучивались. Я смотрел на них и понимал, что для Юльтиниэль, Кристиана и Найтингейла прошло гораздо больше времени, чем для меня и моего мира. И успело случиться нечто такое, что связало этих троих настолько крепкой нитью, что ни одним мечом не разрубишь — даже пытаться не стоит. Крестник стал гораздо увереннее в себе и спокойнее. А на ментальном уровне его теперь окружал смерч силы ничуть не слабее, чем у детей творцов. Как это он умудрился? Или Юля из кожи вывернулась, чтобы вытянуть мужа на свой уровень и навсегда закрыть тему их неравенства?

Я стоял на балконе, выискивая в толпе знакомых и друзей, и думал, что несколько лет назад также наблюдал за праздником из своего столичного дома.

И рядом также стояла Хель.

Творец была спокойна и благожелательна. Я чувствовал, что ее безумие сегодня спит, и женщина наслаждается возможностью дышать полной грудью. Жить, а не существовать.

— Эта троица сильно напортачила в ареале Ксанрда… или Камрин? — задумалась Убийца. — В любом случае, Совет принял решение их наказать.

— Серьезно? — не то, чтобы я переживал. Скорее знал, что причинить вред своей дочери Хель просто не позволит — зубами глотку перегрызет обидчику. Да и выглядели бы детки тогда совсем по-другому, а не присоединились бы к компании Рика и Юлии, громко хохоча над какой-то историей.

— С какой стороны посмотреть, — творец передернула плечами, но все-таки снизошла до объяснений: — Посидят какое-то время под замком. Юля с мужем здесь, Бриан после праздника отправится к Данте и Ладу. Не думаю, что они станут третировать мальчишку.

— Что-то совсем не похоже на наказание, — подумав, сообщил я свои мысли.

— Просто возможность еще раз переосмыслить цели в жизни и расставить точки. Знаешь, что намеревается сделать наша дочь? — в голосе Убийцы послышалась откровенная насмешка.

— Просвети, будь добра.

— Они с Литом собираются быстро обеспечить Лирию наследником и, как только выйдет срок заключения, тут же удрать на поиски новых миров и приключений…

— Мы с Шахра’лой сможем воспитать достойного императора.

— Даже не сомневаюсь, — проворчала Хель. — Я стану бабкой раньше Алив, но не уверена, что мне нравится эта идея.

— Главное, что она нравится детям.

— Да какие они теперь дети!

— Для нас — самые настоящие. И навсегда ими останутся. Точнее, для меня — до конца жизни.

То бишь, если прикинуть, еще лет двадцать — тридцать. На вещи, особенно такие хрупкие как жизнь, нужно смотреть реально. А я уже убедился, что Время всегда забирает причитающееся ему, не делая различий. И потому оно было великолепно в своей неподкупности.

Людям бы так…

— Оррен, — мое имя в устах Хель прозвучало как-то особенно мягко и осторожно. — Пойдем со мной, пожалуйста.

Я с удивлением повернулся к женщине, замечая то, что еще никогда не видел в Убийце: чуть подрагивающие плечи и пальцы, сбившееся от волнения дыхание и самое важное — надежду в ранее пустых глазах.

Опережая мой ответ, творец сбивчиво продолжила:

— Я сниму метку! И больше никогда не стану на тебя давить. Никто не станет, Оррен! Клянусь своим безумием и даром!

— Твою ж налево, Хель, — протянул я как-то тоскливо. — Создается ощущение, что я ломающаяся невинная девица, которую ты пытаешься склонить к чему-то непотребному.

Убийца улыбнулась, оценив шутку, а затем легко щелкнула пальцами. В первое мгновения я даже не понял, что что-то произошло. А затем внутри будто бы лопнула натянутая до предела струна, и я почувствовал… свободу? Еще не веря, я заплетающимися от волнения пальцами сорвал с шеи дар.

И не ощутил ничего.

Проклятия больше не было.

Хель смотрела на меня спокойно.

— Серьезно, Оррен. Никогда больше ты, твои кровь и воля не станут предметами торга или шантажа. Я просто пытаюсь сказать, что готова отступать и играть по чужим правилам.

во взгляде читалось Убийцы уточнение: вовсе не чужим, а конкретно моим, Оррена Рита, ничьим больше, и горе тому, кто подумает иное.

— И зачем тебе старый потрепанный герцог, сил которого едва хватает, чтобы зачаровать бутылку с вином?

Это был риторический вопрос. Ответ на него я уже знал. Со мной Убийца не была безумна. Не понимаю, как, но я действительно мог гасить приступы и возвращать творцу рассудок. И чем дольше она была со мной, тем успешнее сопротивлялась своему проклятию. Я требовался Хель как воздух, а может быть, еще больше.