Даже неудобно как-то…

Мимо, довольно улюлюкая, проскользнули два фамильных призрака, не забывая в полете греметь бутафорскими, выпрошенными у герцога цепями.

У Маришки мелькнула мысль спуститься вниз в крыло, отведенное для слуг — сначала проведать мать, но в этот момент невидимая волна силы чуть не сбила девушку с ног. Что-то неладное творилось в месте, где оставался отпечаток мощи Пресветлой. Полувампирка втянула голову в плечи: ей явно будет непросто с этим справиться, но звать Юлю, показав свою несостоятельность? Нет! И куда в этот момент делась вся рассудительность, которой так гордилась Маришка? Наверное, даже Василий развел бы руками, огорчившись. Гордыня, почуяв секундную слабину, нашла путь в сердце полувампирки…

Разрыв нашелся этажом ниже, как раз под герцогскими покоями. Будто бы Алив, забавляясь, заставила Альгу и его светлость провалиться сквозь пол. Обычный человек не заметил бы на этом месте ровным счетом ничего странного или подозрительного. Даже быстрый взгляд магическим зрением не позволял заметить тонкую трещину, словно бы разделившую комнату на две ровные части. Она была настолько тонка и безобидна, что Маришка даже подумала — не придется ничего делать, трещина скоро сама закроется. Возможно, когда перемещались во времени Юльтиниэль и Кристиан, появлялось что-то подобное? И мир еще никуда не делся… Нестрашно!

Полувампирка сформировала в ладони легкий импульс, чтобы исследовать трещину, и беззаботно шагнула ближе к ней. Под ногами что-то хрустнуло, после чего вспыхнул ослепительный свет, дезориентируя в пространстве. В следующую секунду пол исчез.

Когда через несколько мгновений вспышка погасла, в покоях уже не было ни трещины, ни Маришки.

Нам повезло.

В сумерках, обсуждая, что пора устраиваться на ночлег, мы натолкнулись на деревенскую изгородь. Покосившиеся жерди, казалось, видели самого Дариила Объединителя, и совершенно непонятно какая сила не позволяла им рассыпаться гнилой трухой. Не исключено, что легендарное «честно слово», на котором в этом мире держалось, наверное, все. В высоту жерди едва ли доставали мне до пояса и были скреплены в исключительно символическое ограждение. Кое-где и вовсе зияли крупные дыры.

Даже столетняя старуха не посчитала бы подобное сооружение серьезным препятствием.

— Никогда не видела в Лирии такой безалаберности! — возмутилась Альга, осторожно дотронувшись до мокрой, скользкой жерди, и та надсадно хрустнула. — Жители этих земель либо настолько криворуки, что даже не могут поставить забор, либо счастливы и беспечны, либо ничего не боятся, так как сами являются самым страшным кошмаром округи, — рассудила она и подвела итог: — Может, все-таки в лесу заночуем?

— Мы этого не узнаем, пока этих жителей не увидим, — возразил Василий.

По такой погоде кому угодно бы захотелось поверить, что плохих людей на свете не бывает — лишь бы в тепле оказаться. Иномирцу и так сегодня катастрофически не везло: из-за неподходящей обуви он быстро промочил ноги и теперь оглушительно чихал. К тому же, плащи, захваченные мной из дома, шились на обычного лирийца со стандартным ростом. А Василий возвышался надо мной на добрую голову (не говоря о низенькой даже по нашим меркам Альге).

В общем, я ужасно корил себя за такую недозволительную рассеянность и уже раз тридцать успел извиниться перед другом, но иномирец с упорством мула твердил, что такое с каждым может случиться, и я не виноват. Совесть этому не очень верила, продолжая меня грызть не хуже голодного пса, нашедшего кость.

— Я предлагаю все-таки пройти в селение: проще потом быстро убежать, чем околеть под какой-нибудь елкой.

Альга фыркнула, показывая, что с расставленными приоритетами она не согласна категорически, но расклад получался двое против одного, и супруге пришлось с досадой замолчать. Последнее время мы вообще очень редко приходили к консенсусу. Иногда мне казалось, что, даже понимая свою неправоту, Альга продолжала стоять на своем из каких-то странных соображений. Возможно, ей просто хотелось доказать что-то и себе и окружающему миру, который никак не мог привыкнуть к новой герцогине Альге Рит. Или же бывшей воровке власть оказалась категорически противопоказана. В любом случае, в последний месяц характер у моей супруги испортился страшно.

Селение представляло собой унылое зрелище: приземистые одноэтажные домики выглядели так, словно, как и ограда, стояли лишь на одном упрямстве. Кривоватые стены, наклоненные то в один бок, то в другой, с трудом держали на себе кое-как застеленные соломой крыши. На наших глазах несколько мокрых комков попадали на землю с противным чавканьем. Ощущался навязчивый запах гнили — похоже, солому не перестилали долгое время. Я с отвращением поморщился, представив, что творится внутри самих домов. Идея проситься на ночлег уже не казалось правильной и уместной. К тому же, архитектура отличалась от принятых светловерцами канонов, говоря, что жители вряд ли слышали о Пресветлой матери.

Пока Василий и Альга крутили головами, разглядывая селение, я перебирал в уме места, где мог быть настолько низкий уровень жизни. Не могу сказать, что я хорошо знал все закоулки нашего мира, и Лирия во многом превосходила другие страны, но магия всегда помогала людям устраивать свой быт. Хотя бы стены нормально поставить…

Деревня состояла всего из тридцати домов, выстроенных друг напротив друга на небольшом расстоянии, едва ли позволяющем проехать одной телеге. Ни постоялого двора, ни какой-нибудь облезлой церквушки. Хотя дом старосты удалось вычислить быстро: он возвышался над остальными крохотным чердачком и был более-менее ровным. На непривычно больших окнах даже имелись простенькие ставни.

— Кого нелегкая принесла? — «приветливо» отозвались из-за двери на наш тихий стук. — Бродягам не место у нас!

Гордость обиделась на «бродяг», и вопреки мыслям, что имя и титул не стоит открывать каждому встречному, я возмутился.

— Еще раз назовешь так герцога Оррена Рита, и можешь попрощаться с головой, — недобро пообещал я, под укоризненным взглядом Василия.

За дверью пристыжено замолчали, потом скрипнула щеколда, на которую хозяева закрывали дом изнутри, и в небольшую щель на нас подозрительно уставились.

— Не предъявите ли перстень, ваша светлость? — сложно сказать, чего больше было в гнусавом голосе старосты — иронии, мол «зачем герцогам разгуливать ночью под дождем по такому захолустью и без свиты?», или же страха, что действительно важная шишка на постой просится.

Показал перстень, сжав кулак, чтобы жест выглядел более убедительным. Староста охнул, минуту раздумывал над чем-то, но дверь не открыл.

— А с каких это пор герцоги пешком путешествуют? Без свиты, охраны… — допрос продолжился. В принципе, я мог встать на место этого человека и понять его недоверчивость. С другой стороны, дверь хотелось уже выбить.

— С тех самых, как в лесу на них нападают разбойники, и из луков, точно куропаток, выбивают всю охрану. Нам с супругой и другом, — после некоторых размышления я не стал Василия причислять к солдатам или свите, — едва удалось спастись. Еще вопросы?

Староста поохал над нашей непростой долей и затем все-таки открыл дверь, пропуская нас в свой дом. На мой взгляд, услышанный голос меньше всего подходил тощему, седому мужчине с выцветшими, полуслепыми глазами.

— Времена тяжкие… — вздохнул он, — вы уж не серчайте, ваша светлость.

Василий поспешил его убедить, что никто не то, что сердиться не станет — слова худого не скажет. Еще и заплатит за ночлег и пищу:

— Ведь так, Оррен? — уточнил иномирец.

— Безусловно, — согласился я.

Денег мне было не жаль, благо взял я их с собой достаточно, чтобы не чувствовать стеснения в средствах к существованию. Тем более, кой-чего из оставленных украшений дочки прихватил: драгоценности и золото во всех углах мира ценятся, а вот с деньгами, запечатлевшими на себе профиль лирийского императора, могли возникнуть сложности.