— Как можно! Только платья…

— Я лучше сама подберу, чтобы подходило к цвету глаз и кожи. И даже помогу все шнурочки затянуть.

— Я и не сомневаюсь, что леди умеет обращаться с удавкой. Только вот за наличие вкуса беспокоюсь… И напомни мне никогда и близко не приближаться к твоему парикмахеру!

— А расчесок ты тоже боишься?

— Только краски для волос…

Когда мы с Маришкой и Василием стали устраиваться на ночлег, детки еще продолжали свою пикировку. Каждый находил, что ответить на выпад соперника. Успели пересчитать косточки и роду правителей, и Ритам, и дворцовым фавориткам, и незадачливым женихам, и священникам. Посчитать, у кого больше мозгов, кто красивее. Но когда дошли до магии, пришлось быстро охладить их пыл угрозой ночного дежурства, а то они бы все герцогство разнесли в пух и прах. И не важно, что не мое. Все равно крайним, как всегда, оказался бы я.

Уже потом, устроившись на своих местах, я вкратце пересказал крестнику, что у нас произошло: и про нападение в деревне, и про наши веселые будни. Умолчал только о своей метке. Хотя сначала собирался все-таки рассказать Крису, раз уж он тоже попал под раздачу. В общем-то неудивительно, что народ сейчас в каждом видит меченого. Раньше подобные мне слуги Хель появлялись раз в двадцать — тридцать лет.

И ничего странного в этом нет.

Почти во всех случаях метка накладывается на человека при рождении. Лет до десяти не дает о себе знать, только изредка мучает носителя ночными кошмарами. Потом начинают проявляться способности. Просачиваются в кровь по капле, чтобы избранный не успел понять, что единственное средство от проклятия — самоубийство. Так что, когда через пять-шесть лет человек все-таки осознает, что уже, собственно, человеком не является, метка практически полностью контролирует его. Дальше все зависит только оттого, как долго носитель сможет сопротивляться безумию Хель. Больше тридцати лет никто не выдерживает. Сходит с ума и начинает убивать всех, кого встретит, догонит и поймает. Потом ловят самого меченого и отправляют на костер.

Так что почти никто из предыдущих проклятых слуг не умирал естественной смертью. Но все-таки если чудо случалось — метка временно переходила по крови рода: ребенку, младшему брату или сестре, племяннику.

Потом рождался новый меченый. Круговорот проклятий в природе. Если дитя Хель убивают раньше, чем он входит в расцвет своей силы, все равно в последний миг жизни одного на свет появляется другой.

Исключений не было. Кроме меня… Но я еще не известный науке случай.

Так что большая задержка между явлениями обезумевших чудовищ сначала заставила людей вздохнуть спокойно, на время позволив перестать бояться за жизни близких. Потом начались волнения. Ибо всем известно: если привычные неприятности долго не случаются, значит, судьба подложила такую большую свинью, что лучше заранее заказать место на кладбище.

Через несколько лет произойдет то, что известно истории любого мира. Начнут сжигать всех, кто не так посмотрит на власть имущих. Потом по определенным признакам. Сначала признак будет малораспространенным, например родимое пятно в виде треугольника на левой пятке. Дальше придется расширять круг подозреваемых. Скажем, следующей зацепкой будет цвет волос. И так с каждым годом только хуже.

Не зря в нашу последнюю встречу Убийца, смеясь, сказала, что все равно надолго я финал не отсрочу. Обидно. Всегда до последнего надеешься, что партию удастся выиграть. Даже если ты сопливый мальчишка и играешь против гроссмейстера.

В любом случае надо постараться найти копии старых документов, где говорится, что меченый может быть только один, если Ливий успел забыть и это. И, если загонят в угол, выкуплю своей жизнью сразу две. Но это очень уж пессимистично. Будем надеяться, что Алив милует. А там и сам император не допустит волнений и беспредела. Ведь с моим уходом в чертоги Хель все начнется по новому кругу. И отследить, где именно появится следующий меченый, чтобы подготовить его, — невозможно. Это мне повезло. Если, конечно, проклятую кровь можно считать везением.

С такими мыслями я и уснул, привычно перемещаясь на девятнадцать лет назад. В простое и ясное прошлое, когда любое море по колено, а будущая жизнь видится только светлой и счастливой.

Хорошее время было.

Маришка проснулась от непонятного шебуршения рядом с ней. Глаза открылись с трудом — приятный сон нехотя выпустил добычу из своих мягких лап. Несколько секунд девушка смотрела на мелкие дождевые капли, которые разбивались о защитный полог. Небо хмурилось, но Маришка точно знала, что к утру тучи разойдутся и на влажном небе будет ярким масляным пятном красоваться румяное солнце.

Ничего удивительно в этом знании не было. Еще в замке Пак определил у нее слабенькую силу погодника-стихийника. Так что в будущем она сможет разве что гонять небольшие тучки. Но вот умения безошибочно определять погоду отнять у нее никто не сможет. А если этот дар хорошенько тренировать, то Маришка научится видеть ее не только на несколько часов вперед, но и за пару недель, а то и месяцев. А главное, что такие способности, пусть и скромные, достаточно редки, поэтому в перспективе девушка никогда не останется без достойного заработка.

Шум дождя убаюкивал, прося вернуться в объятия сна, где за главного персонажа был герцог, но рядом снова раздался шум. Маришка с неохотой перевернулась на бок, чтобы увидеть подругу, которая оживленно рылась в своей сумке. На лице Юльтиниэль была написано счастливое вдохновение тайного графомана, который замышлял очередное нетленное творение. И ничего хорошего для окружающих такой настрой не сулил.

— Юля? — осторожно позвала девушка, приподнимаясь на локте.

— И ты туда же… — ворчливо отозвалась подруга, не отрываясь от сумки. — Такими темпами скоро моя лошадь будет меня так называть! Что за дурацкая кличка? Словно собаку позвать… Хотя нет, у них и то длиннее. Придушить бы этого иномирца. Тоже мне, самый умный нашелся! Ничего… И император этот… Ну я ему сейчас устрою. — Последнее слово она протянула так кровожадно, что Маришка сильно пожалела о том, что все-таки проснулась.

— Но Василий действительно умный! А ты тогда глупо себя вела… — попыталась она заступиться за флегматичного мужчину, который иногда поражал ее отцовской заботой к чужой девчонке.

— О да, конечно! Одна Юльтиниэль во всем виновата! — Девушка раздраженно согнала со лба фиолетовые пряди. — Как удобно все на меня сваливать! Кто виноват? Ну, конечно, Юлька! Наводнение на островах? И тут она подсуетилась! Вы меня во всех смертных грехах обвините — сразу полегчает.

Маришка не помнила такого, чтобы подруга говорила о себе в третьем лице, кажется, она была крайне сердита или даже обижена.

— Ну где же это? — воскликнула девушка, вытряхивая вещи из сумки.

— А что ты ищешь?

— Краску…

— Алив Пресветлая! Ты что, решила сделать фиолетовым императора? — Девушка аж подскочила.

— Скажи спасибо, что не голубым… — В голос подруги вернулась привычная насмешливость. — Хотя идея заманчивая, боюсь, такого родина мне не простит. Я просто покрашу его коня.

— С тобой Кристиан сам в него переквалифицируется, — едко заметила Маришка, раздумывая, спасать ли питомца его императорского величества или же поступить по-дружески и помочь Юльтиниэль. Победила проснувшаяся некстати хулиганская часть ее девчоночьего характера. — Ладно, кажется, все алхимическое ты запихнула в третий подпространственный карман, — подсказала она, поднимаясь на ноги.

— М-да? — протянула Юльтиниэль, в этот момент здорово напоминая своего отца. — Спасибо. — Она зарылась в сумку почти полностью, но уже через минуту, радостно воскликнув, вынырнула обратно, сжимая в руках два небольших флакончика. — Вот, держи. Я всех, как ты успела заметить, усыпила. Так что можем шуметь сколько угодно.

— А почему я проснулась?

— Ты же моя подруга. Я знала, что, как всегда, поупрямишься, но никуда не денешься. — Юльтиниэль распихала выброшенные на траву вещи обратно по карманам, застегнула ремешки и тоже поднялась на ноги, с чувством превосходства разглядывая спящих спутников.