Я обычно находился в центрифуге один или два сеанса, медицинским минимумом считался один сеанс, а вот наши милесы, как живущие со своих физических кондиций, и не имеющие большой нагрузки корабельными заботами, проводили тут до половины суток и более.

В бою же использовалось только одно кольцо — его вращением обеспечивалось вращение корпуса «Рычагова», это был стандартный противолазерный манёвр, не позволяющий серии лазерных импульсов попасть в одно и тоже место брони.

Во время нахождения в центрифуге можно было сидеть в ложементе и вставать, а также делать разминку, находясь под действием центростремительной силы.

Последние недели полёта прошли гораздо более комфортно — после того, как нас догнал и пристыковался нанятый транспортный корабль. Транспортник, со странным названием Добро приносящий, классифицировался как «полувеганец», это слово не имело никакого отношения к веганам, а означало «половину от типа Веги». Транспорт имел от Веги только энерго-двигательную часть, а закрытых грузовых трюмов не имел, грузы стыковались к нему на внешней подвеске. Выполняющий спасательную миссию корабль, увешанный дополнительными баками с топливом, догнал нас на пересекающемся курсе.

И, выровняв траекторию движения, пристыковался.

В экипаже Добро приносящего было всего двое космиков — онигодами мотались по Далеко Далёкому, в поте лица зарабатывая перевозками.

Когда буксир начал разгон, то Авила завершила церемонию похорон погибших членов экипажа. Двадцать семь наёмников,отдавших свои жизни в бою с неизвестным противником, отправились в плазму.

Полёт продолжался, стало можно нормально ходить, есть и пить, и, что немаловажно, по-человечески пользоваться санузлом. С силой тяжести, пусть и всего лишь в две десятых единицы, было хорошо!

В остальном же, ничего особо не изменилось — я дежурил, учился, разбирал трофеи, общался Авилой. В дополнение к старым занятиям ястал ещё смотреть новости, для развлечения и для сбора информации: мы поставили инку задачу отбирать в огромном принимаемом потоке новостей всё, что касалось Энея, Никитиных, Далькорпа.

С особым интересом стал смотреть новости про Землю и, про Российскую конгломерацию, Авила восприняла это как солидарность с её увлечением, и получала удовольствие от совместных просмотров. Я же, просто жадно глотал информацию о своём потерянном доме. Новости были разные, в целом сложилось впечатление, что Российская конгломерация процветала в составе СФЧ, но на её западных границах постоянно происходили какие-то беспорядки, стычки и прочие неприятности. И здесь за семьсот лет тоже ничего не поменялось, разница лишь была в том, что если раньше на восток рвалась богатая и сытая Европа, то сейчас оттуда, в основном, бежали потоки беженцев. Заметная часть восточной Европы превратилась в изрядную клоаку, а вдобавок к этому, западные побережья Франции, Бельгии и Голландии были загажены радиоактивными осадками, принесёнными с островов.

В самой России происходили непонятные для меня общественные и политические процессы, которые долетали до края Солнечной системы в виде выступлений различных деятелей. Я немного смог разобраться, что там, одновременно, шли несколько громких дискуссий в культурно-философском поле — мне не удалось сходу понять о чём речь. Кроме этого, политики и экономисты ругались между собой, обсуждая проект орбитального лифта и иные мега-проекты СФЧ.

Пролетели дни, и вот, наконец-то, Рычагов вместе с Добро приносящим, приближается к дебаркадеру Жемчуга-3. Буксир пристыкован к носу Рычагова, мы движемся к дебаркадеру, снижая скорость и выравнивая вектор движения. Весь экипаж опять собрался вместе — часть в командной капсуле, часть в капсуле реакторного отсека. На голоэкране медленно приближается ажурная конструкция, висящая в пустоте. Дебаркадер №11 немного похож на многоуровневый паркинг моего времени — большой параллелепипед, ярко подсвеченный огнями. Основу его конструкции составляют серебристые металлические фермы, пересекающиеся под прямыми углами, между фермами устроены открытые грузовые палубы, какие-то из них пустые, а где-то видны грузы. С противоположного к нам торца, виднеется цилиндр герметичного отсека.

Связка из буксира и Рычагова приближается к дебаркадеру, строго подчиняясь командам диспетчера. Космический корабль сам по себе, даже если не учитывать термоядерный двигатель и вспомогательные атомные реакторы, это кинетическое оружие массового поражения.

Поэтому любая, уважающая себя и желающая спокойно жить, космическая станция вводит строгие правила полётов. Очень часто, за приближающимися кораблями следят излучатели мощных лазеров, установленные на переоборудованных под боевые станции астероидах. Такие лазеры, за счёт отсутствия ограничений в размерах, имеют сверхбольшие линзы, дающие значительную дальность выстрела, кроме того, за счёт наличия большой астероидной массы или запасов охлаждающих газов, эти лазеры могут стрелять очень длинными залпами, и повторять залпы быстрее, чем лазеры ГК на экскорах. Лучше у них и с прицеливанием: в отличие от кораблей, станциям нет смысла маскироваться. Поэтому в пространстве вокруг них всегда находятся радиолокационные космические аппараты, тщательно осматривающие близлежащее пространство.

В дополнение к радикальным средствам предупреждения столкновения, применяются и более мирные способы. Станция Жемчуг-3, как и все крупные или относительно крупные станции, запрещала непосредственную стыковку кораблей с термоядерным двигателем. Рядом с ней, в пространстве, двигались дебаркадеры — причальные станции-доки для перегрузки содержимого трюмов кораблей и пассажиров.

К одному из таких дебаркадеров мы и подлетали.

На голоэкране, кроме красивой картинки приближающегося дебаркадера, показывались отметки самой станции, всех её спутников и боевого астероида. Вся эта группа совместно летела по общей орбите.

— Хорошее было приключение, да? — Сзади подошла Авила и приобняла меня со спины.

— Отличное, но для нас с тобой оно не закончится, даже не мечтай.

— Спасибо, — шепнула она мне на ухо.

— Сколько там народу живёт? — Поинтересовался я.

— Двадцать с небольшим тысяч, а на всей Нитке около трёхсот.

— Прилично, и чем же вся эта орава занимается?

— Просто живут, а ты что ожидаешь, что все люди вокруг тебя должны крутиться в корпоративном колесе?

— Да в общем то нет, теперь уже нет. Но интересно.

— Да, тебе непривычно, в элитных и премиальных секторах кольцевых станций слабо представляют себе обычную жизнь. А у нас тут большинство людей и забрались подальше, именно для того, чтобы просто жить.

— Но должна же быть какая-то экономическая основа?

— Почти все ресурсы они берут с астероидных полей, оставшееся добирают поставками извне, расплачиваются продукцией своих цехов и деньгами, что зарабатывают их транспортные компании. Тут на Нитке небольшой транспортный флот базируется.

— Что-то я не вижу тут заметного количества кораблей, хотя постой… Я посчитал — их тут чуть больше ноля.

— Они все летают в населённых областях, активно эксплуатируются.

— А что за продукция?

— У них три основных вида экспорта, во-первых, тут ремонтируют термоядерные двигатели, из компонентов поставляемых с Венеры и Сатурна. Во-вторых, делают топливо и, в-третьих, бетонные и металлические конструкции для станций и кораблей. Обширные астероидные поля хороший источник льда и прочих материалов. Они, прямо с заводов, запускают контейнеры на заправочные орбиты, очень удобно. Но, в основном, тут всё своё для жизни. Вот посмотри, вокруг станции спутники, половина из них, это разные производственные объекты, видишь, как много орбов, это они роботов развозят на смены.

Я удивился — зачем это роботов на смены развозить? Но, решив, что это связано с техобслуживанием, не стал уточнять.

— А люди чем занимаются? Бездельничают?

— Что? Нет, я же тебе говорю — работают они на себя, а не на эти ваши корпорации.