— Ну и чего вы сидите такие загадочные и хихикаете, как дети? Кто-нибудь мне объяснит, что это за док такой? — спросил я, но Энн и Божко продолжали отмалчиваться. Но скрывали они от меня, что-то приятное, так как лица у обоих прямо-таки светились счастьем.

— Это что еще за⁈ — задохнулся я на полуслове, когда мы подплыли поближе к метке, — вы зачем его сюда приперли⁈

Громадную «змеиную» голову с длинным позвоночником и ребрами спутать с чем-то еще было трудно. Однако у подводника, который увидел парящего в толще воды «Левиафана» мог и сердечный приступ случится. Уж очень корабль атлантов был похож на оживший костяк морского дракона.

— А чем бы мы дыру в Арене крутили? Пальцем⁈ — Энн немного достало то, как я критически отношусь к их начинаниям, — даже если бы торпедой с «Манты» шарахнули, то на основании Арены всего лишь трещинка бы появилась!

— И? — потребовал я продолжения объяснений.

— Мы делали все второпях, нам приходилось импровизировать, — спокойный тон Божко снизил накал в разговоре. Да и «Левиафана» мы перегнали сюда, как некий запасной вариант, даже не задумываясь, как его можно использовать.

— Ты в беде, а у нас такая мощь простаивает! — вырвалось у девушки и тут до меня дошло, что и Тео и Энн не моргнув глазом, решили пожертвовать практически всем, что имели. И в частности такой уникальной штукой, как «Левиафан». Я не представлял, сколько вообще такая громадина может стоить. Но что целое состояние — это точно. А может и два.

— Все, понял. Энн, прости это нервы, — произнес я, помня, что сила заключается не в способности орать на соратников. А в том, чтобы признать свою ошибку. И самое главное — ее исправить.

— И он нам пригодился, представляешь? Его орудием…

— А у него работает вооружение⁈ — не сдержался я, чтобы не перебить Энн. Я был удивлен, что «Левиафан» смог проделать неблизкий путь от места своего «захоронения» до Арены. И вдвойне тем, что у этого старикана оказалось функционирующее оборудование.

— «Левиафан» мало того, что сильно поврежден. Он еще и фактически голый, — разъяснил Божко, — нам достался только лишь скелет, на которые можно наращивать модули, превращая его или в линкор или, как вариант, в супертранспортник. Но курсовое орудие у него на месте и нам удалось его запустить. Оно тоже основано на волновом принципе, как и у «Манты». Но на порядок мощнее.

— И вы им стрельнули в Арену…

— Ну не мы, мы поплыли тебя встречать. Стрелял Ян, — объяснила Энн, и я понял, что зря опасался бомбардировки со стороны Ома. Чудовищная опасность была гораздо ближе, чем я себе мог представить. Ян за гашеткой пушки, которая с легкостью пробивает тридцать метров основания целого искусственного острова.

— Гммм, а вы расчеты перед выстрелом проводили? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Очень приблизительные, — признался Теодор, — Альта же осталась с тобой, в убежище мы тоже вернуться не успевали. Мы знали примерную входную мощность и спрогнозировали, какие разрушения может вызвать выстрел.

Ага, понятно. То есть если бы они ошиблись, выстрел лишь поцарапал бы Арену. Ну или меня бы вместе с ней испарил.

— Доков как таковых у «Левиафана» тоже нет. Мы просто маячок на одно его ребро повесили, чтобы знать, куда причаливать, — объяснял Теодор, подводя «Манту» к подводному монстру.

— Мы и «Барракуду» рядом припарковали!

— Ты успела за ней вернуться⁈ — удивился я. Я-то думал, что за утерю подлодки мне по шее придется от Лидии получить.

— Да, вот же она висит, — указала Энн на неясную тень, болтающуюся на другой стороне «ребра».

Из-за плачевного состояния систем корабля атлантов швартовать «Манту» нам пришлось вручную. Выходя из подлодки и крепя ее на зажимы.

— В основном корпусе система жизнеобеспечения не работает, — сообщил Божко, — поэтому до рубки доберемся вплавь.

«Нереи» от середины корпуса до рубки нас донесли в один миг. И здесь меня поджидал еще один неприятный сюрприз — собственный шлюз «Левиафана» не работал. Нам пришлось входить через хлипкую конструкцию, которую на скорую руку собрали Божко и Ян из сваренных металлических панелей. Хорошо, что конструкция эта была герметичной, но откачивала она воду так долго, что я чуть не уснул стоя. Браться надо за «Левиафан» и порядок его приводить, чего бы это не стоило.

Зайдя в рубку, я обнаружил, что выглядеть она стала получше. Но ненамного — стены были покрыты следами коррозии. Из всех пультов управления функционировали только два. И за одним из них, на кресле, из которого сквозь дыры лез набивочный материал, восседал Ян.

— Вы где шаритесь⁈ Нас тут как бы окружают!

— Кто? — подключатся к единственному свободному пульту я не стал. Божко «Левиафана» чинил, им управлял — вот пусть и дальше этим гигантом рулит. Я понятия не имел, что у крейсера работает, а что нет.

Кресло жалобно скрипнуло, когда на него обрушилась туша Божко. Ну хоть Тео под палубу не провалился и то хорошо. Нам с Энн пришлось присесть прямо на ободранный пол, других кресел в рубке не было.

— Откуда я знаю, я же к интерфейсу подключиться не могу. Но я уверен, что наш бабах засекли даже на орбите. И пушка у нас — все! — радостно сообщил Ян.

— Как это — все? — спросил я.

— Сдохла! После первого выстрела что-то в ней заискрило и больше она не отзывается.

Чем больше я узнавал подробностей о состоянии нашего крейсера, тем меньше верил, что мы сможем выбраться из передряги.

— Садись за орудийный пульт, — посоветовал мне Божко, — там есть рабочий разъем, увидишь обстановку.

Ян уступил мне место, и я уселся на разодранное кресло. Подключившись к сонарному комплексу, я не обнаружил ни единой метки. Ни на воде, ни под водой. Но радоваться было рано. И следующая фраза Божко меня в этом убедила.

— У нас с сонарным узлом проблема. Сейчас переключусь на транспондерную четь.

Я могу упрекнуть судьбу в чем угодно, но надо признать, что помощников она мне прислала толковых. Транспондеры — это такие маячки, которые должны были быть постоянно включенными на любом гражданском или военном судне. При проведении боевых операций, вояки их естественно отключали. А контрабандисты вообще не включали никогда. Но у законопослушных граждан они работали постоянно. И сейчас я видел, как все эти законопослушные изо всех сил пытались покинуть зону Сиднейского побережья. Уходили на всех парах корабли, шарахались на глубину подлодки. Даже воздушные суда облетали эту зону как прокаженную. И это было плохо, очень плохо. Мы к официальным диспетчерским службам естественно подключены не были, но видя, как быстро разбегается гражданский транспорт, могли предположить, какими ужасами пугают капитанов.

— Переключайся обратно на сонары, — пульт, за которым я сидел, работал только в режиме выдачи информации. И снова полная тишина на радаре. А видев, что за суматоха творится наверху, я сделал вывод, что наш сонарный комплекс скорее всего мертв, чем жив. Или работает, но в очень ограниченном радиусе. И мы не узнаем в каком, пока в этот радиус не заскочит какое-нибудь судно.

— Жмемся ко дну. Идем на самом малом, — дал я указания Божко. На самом деле как вести ослепшего и безоружного гиганта, было и ребенку понятно. Да и других вариантов-то не было, — я иду на «Манту»…

— Зачем⁈ — взвилась с пола Энн. В ее глазах читалось искреннее волнение.

— Буду вашим поводырем.

«Я смогу данные с сонаров напрямую передавать на 'Левиафан?», — поинтересовался я у Альты.

«В принципе да. Для квантового куба это смешной объем обрабатываемой информации. Но, насколько я успела разобраться, проблема не в вычислительной мощности, а в поврежденных внешних антеннах. Если тебя просто услышат на „Левиафане“ — уже считай удача».

«Не услышат, подплывем поближе и постараемся связаться через имплант» — я поднялся с кресла.

Когда я шел к шлюзу, Энн схватила меня за руку.

— Будь там осторожнее, ладно?

Находиться в «Манте» было в сто раз безопасней, чем в подводном крейсере. У меня даже появилось желание забрать Энн с собой. Но я его быстро подавил — «Левиафан» я ни в коем случае бросать не планировал. Если надо будет, то на «Манте» я за собой противника уведу.