- Он пытался мне подсадить какое-то дерьмо. – Со стальным спокойствием выдала потрёпанная длинноногая красавица, тыча в нового доктора дулом пятидесятого магнума. Револьвер всегда был припрятан за барной стойкой, но исключительно для устрашения особо взбесившейся клиентуры, и доставался для пользования крайне редко: Вермут не видел в нём частой необходимости, а работницы боялись вывихнуть руки от стрельбы. – Говори ему всё, что рассказал мне. Живо!

- Простите. – Первый делом извинился мужчина, испуганно прикрываясь от револьвера ладонью. Его тело крупно дрожало, а в испуганных глазах виднелись зачатки слёз. – Когда мы перешли границу, нас задержали какие-то мужики. Убили мою охрану, переоделись в их форму, дали мне пакет с инструментами и сказали обследовать людей с их помощью. Они откуда-то знали, куда я иду и зачем! В пакете была какая-то сальная тряпка. Они сказали, что от неё целый букет всяких болячек подхватить можно и велели быть осторожнее…

- Какие мужики? Как они выглядели? – Спросил глава, стараясь держаться спокойнее. В голове начинало шуметь от ярости и сердце билось где-то в горле.

- Я не знаю, кто они. Какие-то военные, в черно-красной форме. – Заикаясь проговорил медик и, в очередной раз посмотрев на дуло магнума, внезапно разрыдался. – Они сказали, что у них мой брат, и его кончат, если я откажусь! Я не хотел! Пожалуйста!

Когда «Долг» ходил и целовал забор «Агропрома» Вермут смог это вытерпеть зная, что потеряв лояльность клиентуры – потеряет гораздо больше, чем только деньги. Но за последний месяц, а особенно – последние несколько дней, генерал умудрился выкипятить всю чашу с терпением досуха. И то, что он вознамерился сделать с его сотрудницами, заставило и саму чашу лопнуть.

- Отошли! – Зло рыкнул наёмник девушкам, стоявшим позади мужчины.

Всё произошло быстро, словно во сне: он выхватил магнум из рук подчинённой, взвел курок, прицелился с двух рук и выстрелил в рыдающего медика. То ли от грохота револьвера, разлетевшегося по всему этажу и зазвеневшего в ушах, в толпе кто-то взвизгнул, то ли от развернувшейся кровавой картины. Вермут целил в лицо и не промахнулся, а проскочившая насквозь и разворошившая череп крупнокалиберная пуля врезалась в дощатый пол, выломав дыру и в нём.

Мерху и самому было больно, но не столько от отдачи неудобного оружия, сколько от осознания, что кто-то посмел попытаться навредить его девочкам. И каким мерзким способом! За время существования борделя, мужчина успел сдружиться с каждой, зная всех поимённо, пофамильно и, если требовалось, по прозвищам. Знал почему они здесь работают и чего хотят, уважал, прислушивался и сам всегда был готов выслушать. Если раньше его беспокоила судьба только Синдиката, то теперь он был связан по рукам и ногам и с этим местом.

Вермут слышал, как как-то плачет в испуганно замеревшей толпе, продолжая держать револьвер на прицеле и напряженно думая, как быстро он сможет дойти до базы «Долга» сейчас и какое встретит сопротивление. И те четверо – не помешало бы их найти: в барабане как раз четыре патрона осталось.

Среди белого шума, разгулявшегося в голове, мужчина не сразу расслышал собственное имя и, когда кто-то коснулся его плеча, резко обернулся.

- Ты в порядке? – Чуть ли не шепотом спросила Фенек, смотрящая с явным испугом, но не спешившая отойти. Глядя на её напряженное лицо и округлившиеся глаза, наёмник постепенно начинал приходить в себя.

Он молча посмотрел на стоящих вокруг девушек, две из которых тряслись, как осиновые листики на ветру, и одна как раз рыдала, стараясь прикрывать лицо дрожащими руками. Большая часть была совершенно спокойна, что очевидно – наёмницы за свою карьеру и не такого насмотрелись, и своё начальство видели в разных настроениях. Встряхнув головой, дабы прогнать из ушей навязчивый писк, Вермут медленно направился к рыдающей сотруднице – скорее всего её испугал не столько мёртвый медик, сколько он сам.

Подошёл, осторожно приподнял пальцами острое лицо девушки за подбородок и всмотрелся в грязные от потёкшего макияжа глаза.

- Тсс, не плачь. – Мягко проговорил мерх, понизив голос. – Не бойся, всё будет хорошо. Никто не посмеет вас обидеть.

Та неуверенно закивала, стараясь удержать плач; мужчина игриво поддернул кончик её носа пальцем, мол «не унывай», выдавил из себя ласковую улыбку и отошёл обратно к телу неудавшегося террориста. Публика стала расходиться.

- Выкинули его вещи? – Спросил глава у оставшейся там же Лады.

- В печь. – С готовностью ответила та.

- Хорошо. – Тяжело выдохнул Вермут и устало опустил плечи. Заметив никуда не убежавшую шатуншу, мужчина крепко приобнял ту за плечи и поплёлся в сторону лестницы, оставив последнее распоряжение: - Уберите тело, пол я починю чуть позже.

Он был готов запихнуть треклятую тряпку генералу в рот, чтобы тот умирал как можно дольше, но теперь за неимением той, требовалось время на раздумье. Война под горячей головой не грозила кончится ничем хорошим ни для «Агропрома», ни для Синдиката, ни для него самого.

ПРОШЛОЕ

Морфей

Корда содержали в той же камере изолятора, в которую сажали по приезду сюда. Однако теперь, возле запертой наглухо двери, дежурил как минимум один охранник и никого к арестованному не пускал без согласования с собственным начальством. Капитан Волынец передал мужчину в распоряжение учёных сразу, как только того доставили на территорию комплекса, но после этого ещё долго спорил с профессором Литовченко, скрывшись за дверьми каптёрки. Домбровский всё порывался внутрь, дабы вставить в громкую беседу свои пять копеек, но, после того, как был грубо послан командиром местной охраны, обиженно удалился и более его Морфей не видел.

Он и не знал бы, насчёт чего спорят лабораторные руководители, если бы не столкнулся с капитаном чуть позже в курилке.

- Они не могут распоряжаться жизнями людей так, как им захочется! – Негодовал военный, выкуривая сигарету крепкими затяжками. – Этот учёнишка - мудила последняя, никто не спорит, но это не повод моментально пускать его на фарш. Должно быть расследование, приказ сверху, без этого нельзя вершить никакого суда. Да у него может быть семья, в конце концов! Что им будут говорить эти чёртовы профессора, когда этот поехавший домой не вернётся? А когда тело запросят для захоронения? Из-за их опытов ведь и мокрого места может не остаться от человека!

Морф был удивлён такому праведному гневу капитана, ведь считал, что научники с охраной работают в полноценном симбиозе, и всё, что происходит в стенах лаборатории, уже оговорено и согласовано заранее. Однако, майор с Волынцом был согласен: пускать на опыты всех подряд – затея отвратительная.

- Если у них будут проблемы, они будут следом и у нас. – Мужчина досадливо сплюнул на пол, выкинул окурок в мусорку и посмотрел на Морфея упрямым строгим взглядом. – Я не хочу сидеть остаток жизни в тюряге из-за сомнительных амбиций этой научной интеллигенции. А ты?

Сталкер отрицательно мотнул головой, удостоившись от вояки одобрительной грустной полуулыбки, после которой капитан поспешил скрыться за дверью курилки. Морфу Волынец казался человеком строгим, но справедливым, который не станет отправлять под пулю за минимальный проступок. Разнюхает всё, разберется как следует, и только тогда накажет.

Быть в ряду местных уборщиц всяко приятнее, чел попасть под нож кого-то из местных учёных. Именно второе, судя по всему, Корду и грозило.

Майор не задумывался о том, чтобы отправить старого товарища на лечение ни разу со времени его поимки в лесу. Он не смог образумить мужчину, Роза не смогла, смерть Зелона не заставила его остановиться. Вероятно, было к лучшему, если бы сталкер застрелил-таки своего бывшего командира, но теперь он мёртв, и винить в его смерти кого-то, кроме себя, Морф не мог. Сам привёл в Зону, поволок в её глубины. Сам будет отвечать перед собственной совестью, которая не позволит мужчине забыть о произошедшем никогда.