Оставшийся час после самого шумного выступления прошёл скучнее прежнего, и Морф не знал, как вытерпел и не заснул стоя на ногах. Поэтому момент, когда собрание завершилось и люди стали расходиться, майор счёл едва ли не манной небесной.

- Ненавижу эти сборища. – Раздраженно бурчал Таченко, покидая кабинет в сопровождении сталкера, который так и не понял, к чему требовалось и его присутствие. – И то, что эти профессора делают, не понимаю. К чему все эти уродства? Боевую силу создают? А из кого создают-то! Из зеков! Только представь, что такая гниль будет делать, окажись на свободе с подобной силой.

- Так точно, товарищ капитан. – Поддакнул майор, в целом соглашаясь с его рассуждениями. – Ублюдки, по головам идут.

От праведной злости лицо капитана было белым, словно мел, и сталкеру казалось, что мужчина уже сейчас готов бросить все свои дела, чтобы разнести лабораторию к чертям собачим. А ведь наверняка он думает, что ничего поделать не сможет со всеми этими экспериментами и их результатами. Если бы он только знал, чему суждено случиться в будущем.

На пути к холлу, военных догнал встречавший ранее солдат учёный, в компании профессора со шрамом на щеке. Тот казался более чем приветливым, в отличие от Таченко, устало улыбавшегося и вяло пожимавшего руку деятеля науки.

- Товарищ капитан, позвольте представить – Климек Домбровский, наш коллега из Польши. – Деловито представил шрамированного мужчину учёный, имени которого Морфей так и не узнал. Тот даже бейджа не носил, в отличие от некоторых. – Он занимается младшим сектором.

- Очень жаль, капитан, что в прошлую вашу командировку мы не пересеклись. – Как-будто искренне расстроился Климек. – Я слышал, вы прекрасно играете в шахматы, и надеялся на достойный поединок. Когда отбываете?

- Сегодня ночью. – Таченко хоть и старался казаться дружелюбным, но его прохладность к новому знакомому так и сочилась буквально из каждого движения или взгляда. – Боюсь, в этот раз сыграть тоже не выйдет. Я должен успеть отдать распоряжения перед отъездом.

- О, понимаю вас, - согласно закивал профессор, отпустив наконец ладонь вояки. – Работа на первом месте. Ничего не поделаешь. Что за вашими нужен глаз да глаз, что за нашими.

Домбровский очаровательно улыбнулся, приведший его учёный искренне рассмеялся, в то время как Морфею захотелось сломать лица им обоим. Прировнять разумных подопытных людей и вояк к бесконтрольному замученному зверью – это надо постараться быть такой скотиной, обесценивающей человеческую жизнь. Мужчина крепко сжал худую ладонь в кулак и мог бы поклясться, что слышал, как хрустнули кости, и кто знает, чем бы всё кончилось, не вмешайся во всеобщее веселье Таченко.

- Рад был познакомиться. – Быстро бросил тот и, строго посмотрев на сталкера, отправился прочь. Майор не стал медлить, и отправился следом за капитаном, целиком и полностью разделяя его недовольство. Мужчине казалось, что будущий основатель «Долга» заметил его настроения и всецело их разделял, но не стал развивать конфликт, который мог бы навредить работе.

Дойдя до холла, они свернули в соседний коридор, концентрация учёных в котором была ощутимо меньше. Морф шёл за Таченко, по сути не зная, куда ему надо идти и куда делись его товарищи, но, когда мужчина остановился возле одной из дверей, возникшие вопросы разрешились сами собой.

- Позови своих собутыльников, - более мягко, но всё так же несколько расстроенно произнёс капитан, кивнув на выкрашенную серой краской дверь. – Сходим, напою вас нормальной водкой. Только, христа ради, не лопайте больше местное дерьмище: вырастет какая-нибудь лишняя хрень, и будет вас этот Климакс препарировать.

НАСТОЯЩЕЕ

Фенек

Когда происходит что-то странное или вовсе плохое, люди надеются, что оно пройдёт довольно быстро. Будучи людьми, «Наёмники» надеялись, что их командир и его товарищи придут в себя скоро, но проходили дни, а ситуация не менялась.

Охрана сменяла друг друга дважды в сутки, медики просиживали штаны в «спящем доме» практически безвылазно, отвлекаясь только на оказание помощи членам группировки. Даже есть не выходили – всё на месте.

«Уж не сбегут они за полчаса» - насмешливо думала Фенек первые дни, когда доставляла к лазарету пищу. Помогая бармену Текилле, девушка навещала медиков три раза в день, и обычно эти визиты не затягивались. Приходила, оставляла заботливо приготовленные торговцем завтраки, обеды и ужины в прихожей, и мчалась прочь. Ей было жутко находиться внутри: атмосфера напоминала скорее склеп, нежели больницу.

Сам факт индивидуальной готовки сталкершу забавлял. Где это видано, чтобы посреди Зоны людей содержали как в санатории? Вот вам питание, вот вам отдых, того гляди ещё и выплясывать под окнами начнут, имитируя культурную программу.

Когда контакт с барменом был более-менее налажен, Фенек решилась спросить о причинах столь заботливого отношения именно к медикам, и ответ не был каким-то хитрым: «Они работают». Можно подумать остальные сидят на месте! Девушка предполагала, что дело может быть как-то косвенно связано с отношением к местному командиру, которого работнички лечат, но за проведённые в Мертвом городе две недели она так и не решилась обсуждать этот вопрос. Какое её дело? А излишнее любопытство ничем хорошим не кончается.

Две недели… Дольше время шло, только когда пришлось месяц со сломанной ногой валяться, и то растягивалось оно, скорее, от безделья. Тут сталкерше просто так просиживать не давали, и, если поначалу ей не хотелось показываться людям на глаза, то по прошествии времени течение жизни в местном «братстве» её стало постепенно поглощать. Фенек старалась никого не судить, не обижаться на угрюмые взгляды и не строить из себя невесть что. Просто жила, и миротворческая стратегия принесла свои плоды: люди перестали шарахаться, шептаться и вели себя так, словно никого другого раньше в принципе и не было. Девушку это устраивало более чем.

Оставив сумку с едой у порога и закинув на плечо пустую, в которой был принесён ужин в предыдущий день, Фенек отправилась назад в город. Когда её окликнул один из охранников, сталкерша нехотя вернулась.

- Костоправ просил, чтобы ты к нему зашла. – Прогромыхал басом наёмник, отойдя в сторону от входной двери и нетерпеливо смотря на девушку. По его недоброму прищуру глаз, видневшихся из прорезей в балаклаве, седовласая поняла, что капризничать не стоит, и не стала задерживаться.

Лейб или Лёва, как его звали большинство членов группировки, под прозвище «Костоправ» не подходил вовсе: и внешне не шибко грозный, да и характера такого же стального не имел. Больше походил на хорька, причём до жути хитрого, который готов своими мелкими острыми зубками вцепиться в шею человека, если тот начинал представлять для него научный интерес. И вот уже на протяжении двух недель мужичок усердно грыз спящих пациентов.

В помещениях было довольно тихо, не считая гула от работы оборудования, и в таком спокойствии хотелось говорить разве что шепотом. Громко скрипнувшая под ногой доска заставила Фенек, прислушивающуюся к тишине, испуганно вздрогнуть, и на этот скрип, как по зову, из дверного проёма основного помещения выглянул Лёва.

- Давай, давай, проходи. – Нетерпеливо протараторил мужчина, распаковывая руками в хирургических перчатках пачку с какими-то то ли тряпками, то ли салфетками. – Сумку сбрось, поможешь.

Он не нравился ей до жути, и сталкерше оставалось только догадываться сам ли по себе Лейб такой отталкивающий, или сказывается её развившаяся особая «любовь» к учёным. Как-то Минор проговорился, что мужичок Фенек побаивается, а ту это немного веселило и, не смотря на отсутствие реальной угрозы, девушка частенько старалась лишь одним взглядом показать, что она всё-таки есть.

Пройдя в основное помещение «лазарета», сталкерша не спеша направилась за учёным в дальнюю часть комнаты.

- Доброе утро, доброе утро, доброе утро, доброе утро. – Так как путь пролегал через пациентов, Фенек бодро поздоровалась с каждым из них, стараясь скрыться от собственной тревоги за маской шутовства. С наибольшей вероятностью те девушку не слышали, и она это понимала.