— Пульс есть. Переволновался плюс сильнейшая алкогольная интоксикация, вот и результат. До утра придет в себя, — сделал он прогноз.

— И дожидаться мы этого не будем, — сказал я, — Тео, оставайся здесь, откроешь дверь. Мы вернемся ночью.

Вернулись мы тогда, когда жизнь в мотеле затихла. Зашли в номер с сумками в руках, вышли с перепачканными землей руками.

— Вы почему меня бросили⁈ Я просыпаюсь, один! В туалете! Замерз страшно! Сложно меня было на диван перетащить? — встретил нас в номере недовольный Ян.

— Ты крен хлещешь, а мы тебя по диванам таскать должны? — осадила его Энн.

— Ну мы же семья? Клан? И вообще, могу я себе позволить немного расслабиться? — обиженно сопел паренек.

По его реакции, я понял, что он так и не осознал, какое великое дело он провернул сегодня. Ян думал, что он просто напился с монахом, а не предоставил нам ключ к монастырю. Чтобы отвернуть Яна от «грехов и соблазнов» мы вылили весь оставшийся крен в унитаз, а не осознавшего свой подвиг героя отправили спать.

Утром мы отправили Яна к монаху. Парень должен был сказать, что вчера Артуро настолько впечатлил нас своими проповедями, что мы решили тоже отправиться паломниками в монастырь. Учитывая сколько монах вчера выпил и как он отрубился, можно было рассчитывать на то, что подробностей о вечере он не вспомнит. А вот у Яна, как ни странно, воспоминания сохранились. Монах похвалялся тем, что за каждую приведенную в монастырь «голову» он получал бонус. Больше будущих послушников — больше денег звенит в кошельке у церковника.

Именно поэтому Артуро обрадовался, что его паства пополнилась и принял нас без проблем. Когда за послушниками прибыл автобус, Артуро даже выделил для нашей компании отдельную каюту в его хвосте. Он и сам там ехал и катку с деревом туда попросил перенести.

— Осторожнее! — закричал он, когда Ян и Тео затаскивали сосну через дверь и чуть зацепили ее вершинку за проем, — второго раза мне не простят.

— Второго раза? — спросил я у монаха, заходя за ним в автобус, — вы уже сломали одну при перевозке?

— Если бы при перевозке, — ответил Артуро, усаживаясь на огромное кресло-диван. В вип-каюте оказалось еще три таких же, поэтому мы разместились с комфортом, — я имел несчастье загубить Древо, которое росло во дворе нашего храма.

— Как же произошло это досадное недоразумение? — спросил Божко.

— Перепутал питательные растворы, — нехотя признался монах, — три сотни лет мы ухаживали за сосной. И всего одна мелкая ошибка при смешивании порошков ее погубила! Ствол пожелтел, иголки осыпались, а братья отправили меня за новым ростком.

Я догадывался, что эта ошибка и принятый монахом обет насчет алкогольных напитков как-то связаны. Я не стал озвучивать мысли вслух. Но это я, Ян же подобной деликатностью не отличался.

— Я как-то перебрал с креном и неправильно подключил баллон, чуть не утонул нахрен!

Монах видимо вспомнил свои многочисленные алкогольные приключения, покраснел и замолчал. А я мысленно пожал Яну руку, только он умеет, сотворив какую-нибудь глупость в итоге получить положительный результат. Монах молчал до конца поездки, что меня полностью устраивало. Я-то опасался, что монах всю дорогу будет капать на мозги своими проповедями.

Религию Фатум Евгеники я в общих чертах знал, хотя сам никогда их церкви не посещал. Она была основана на том, что паству надо тщательно пропалывать. Импланты заботились об улучшении «породы» человечества с точки зрения тела, а церковь — с позиции моральных качеств. Согласно постулатам церкви, продолжать род человеческий должны были только люди просветленные, лишенные таких отрицательных качеств как злоба, зависть или тяги к греховных деяниям. Любую физическую неполноценность можно устранить с помощью имплантов или лазерного резака хирурга, ущербность души человек должен устранять в себе сам. Причем делать он это должен не для личных потребностей, а для блага человечества в целом. Развитие каждого отражается на развитии общества в целом.

Путь от отеля до монастыря оказался недолгим, я хотел было вздремнуть, но не успел. Автобус съехав с дороги притормозил перед воротами, над которыми возвышался символ трехлучевого креста.

— Выходим! — объявил Артуро, — отсюда мы пойдем пешком.

Мы вышли из автобуса, прихватив дорожные сумки в которых лежали наши пожитки. Ни снаряжения, ни оружия решено было с собой не брать. Раз монастырь так ревностно охранялся снаружи, внутри нас тоже могли поджидать сюрпризы от системы безопасности.

Ворота перед собравшимися паломниками отворились с тихой, внушающей умиротворение музыкой.

— Следуйте за мной, — возглавил наше шествие Артуро.

За воротами начиналась дивный сад, выигрышно контрастирующий с унылым пустынным окружением. Деревья в два роста человека, щедро усыпанные белыми и красными соцветиями. Австралии грех жаловаться на представителей пернатой фауны и создавалось впечатление, что птицы слетелись в этот сад со всех ближайших окрестностей. Их чирикание отлично дополняло звучащую музыку.

От ворот в глубь сада вела дорожка. Не мощенная, а утоптанная в камень тысячами прошедших по ней ног.

— Мы называем эту тропинку Дорогой Прощания. Идя по ней у вас есть еще возможность повернуть назад. Но когда вы окажитесь в монастыре, вы на пять лет забудете о том, что находится за его забором.

Идиллия, царящая в саде, как бы нашептывала, что здесь не только пять лет неплохо было бы провести, а вообще остаться до конца жизни. Но у меня и у моей компании планы были другие. И я не стал их озвучивать.

Дорожка привела нас к внушительному зданию, возведенному из настоящего камня. В эпоху зданий, печатаемых из пластика, оно смотрелось как диковина из глубокого прошлого. Толпа застыла, открыв рты, но я замков повидал немало, поэтому сильно не удивился. Хотя архитектура была необычной, евгеники упорно везде использовали свой основной символ и монастырь имел форму все того же трехлучевого креста — три пятиэтажных крыла исходили из одного центра.

— Брат Артуро! — из монастыря нам навстречу вышел старик в серой робе с нашитым на ней крестом. Очень представительный надо сказать старик — высокий с широкими плечами. Он как старый лев с седой гривой сохранил величественную осанку и остатки былой мощи, — организуй прибывшим экскурсию.

— А росток? — монах, идя по тропинке, ни на шаг не отходил от горшка с деревом, который тащили послушники.

— О нем позаботятся, — произнес «старый лев».

Из дверей монастыря вышло два крепких монаха. Они спустились по широким ступеням и забрали кадку у послушников. Меня это напрягло, я рассчитывал, что росток будет находится в зоне нашей доступности. Но сейчас он, в руках монахов, уплывал в монастырь. Здание было огромным и как нам было его там потом искать — непонятно. Похоже, мне все-таки придется задержаться в этом райском уголке.

— Артуро — экскурсия, — напомнил нашему гиду о его задании старик.

— Да, аббат, — наш монах поклонился.

Я так и хотел заорать, что мол хватит этих ненужных поклонов, ведите нас скорее внутрь, пока эти болваны с деревом еще не скрылись в дверях!

Однако расписание экскурсии Артуро было весьма неторопливое.

Он построил послушников перед собой и начал заунывную речь:

— Монастырь был построен…

«О нет!» — Артуро, из-за того, что за ним наблюдал старик, решил пойти до длинной программе, рассказывая нам о происхождении монастыря, начиная с самих истоков. Кадка с деревом исчезла в дверях храма. Если монахи начнут его сейчас пересаживать, то проблемы у нас возникнут очень серьезные! Артуро я слушал вполуха, лихорадочно соображая, что же нам делать дальше. И не я один — ко мне подошел Ян и тихо прошептал:

— Может в монастырь ломанемся?

— Как?

— Бегом!

Идея была изначально глупой. Если Энн права и обитель была нашпигована системами безопасности, то наш самовольный проход внутрь здания вычислят моментально. А вчетвером, без оружия, от монахов нам не отбиться. Один аббат чего стоит. От старика с гривой льва и орлиным носом исходила такая аура силы, что я не сомневался, что он заряжен имплантами под самую макушку. И всю нашу команду уделает одной левой рукой.