Агата промолчала; привыкшая обычно не лезть за словом в карман, сейчас, от шока всего пережитого она слишком растерялась, чтобы быстро подобрать ответ.

— Ну, — пояснил я, — мы идём уже минуты три — а ты даже не уточнила, куда мы направляемся.

Агата моргнула.

— Не говоря уже о том, чтобы спросить, кто я такой или попросту уйти своим путём. Я ведь тебя не держу.

Агата моргнула ещё раз.

— Никс, — радушно отрекомендовался я. — Просто Никс. Один из VIP-гостей госпожи Рюдзин.

— Парень? — удивление Агаты было сильнее даже шока. Её брови взлетели вверх, а лицо, только что оцепенело-заторможенное, вмиг стало выглядеть живее и ярче. — Разве она не…

Я пожал плечами.

— Из всех правил бывают исключения. Возможно, я одно из них?

— Ты очень странный, — заметила Агата. — Не похожий ни на кого из тех, кого я знаю.

— Это хорошо или плохо?

— Ну, — Агата сделала попытку улыбнуться (вышло примерно на троечку с плюсом), — я ведь пока ещё иду с тобой.

В коридоре повисла тишина; я не спешил её прерывать. Вместо этого я медленно шёл вперёд и вдумчиво изучал помещения, по которым мы проходили.

Что ж. В первую очередь это место было не отелем, не ночным клубом и не бальным залом — оно было школой. И, хоть сейчас помещения были временно переделаны под что-то другое, школьная сущность проступала через них. Мы шли по типичному школьному коридору с рядами дверей в кабинеты или жилые комнаты, большинство из которых были наглухо закрыты и почти не отличались друг от друга.

Впрочем… как там говорится? Имеющий глаза да увидит?

А когда глаз мало, приходится задействовать кое-что ещё. Со стороны могло показаться, что я просто пялюсь на пронумерованные двери и иду практически наугад, но на деле всё было несколько иначе.

Наконец, я вновь прервал молчание.

— Угадать исход несложно. У Суворовых только два варианта: убить Мори или Юкино сейчас, на этом открытии, либо… утереться и заткнуться. А поскольку в первое я совершенно не верю, то остаётся лишь дождаться конца вечера. Вуаля! И они больше не опасны. Впрочем…

Секунд пять я молчал, любуясь гаммой противоречивых чувство на лице Агаты от этого «впрочем».

Не то, чтобы девушка была безнадёжно труслива; в какой-то степени в ней даже чувствовалась смелость. Вот только блеф в комнате Суворовых выжал из неё все моральные силы, а полная неопределённость дальнейшего добила остатки. Тут уж не до бравады и героизма.

Плюс этот изуродованный труп… надо полагать, ещё долго будет сниться ей в кошмарах. Возможно, я не питал к Евгению Суворову ни капли тёплых чувств, но стоило признать — смерть была необычайно жестокой и кровавой, даже для такого придурка, как он.

Интересный всё-таки тип этот Хидео Мори.

— …впрочем, — закончил я, — вполне возможно, что убийство Мори и война — не самое худшее, что может произойти здесь этой ночью.

— Ты о чём? — изумилась Агата. — Что может быть хуже глобальной войны трёх сверхдержав?

— Знаешь правило Мёрфи? — хмыкнул я, будто мы говорили не о возможности бойни с миллионными жертвами, а о чём-то лёгком и забавном. — Если дерьмо может случиться, оно случается.

В глазах у Агаты бегали вопросы; впрочем, она лишь смотрела на меня, ожидая, что ещё я скажу.

Как я того и добивался.

Одного страха мало, чтобы заставить её таскаться за мной весь вечер. Страх прилипчив, страх заставляет делать иррациональные поступки… но страх нуждается в постоянной подпитке. Полчаса спокойствия — и она расслабится.

А потому, если я хочу использовать её в своих планах, мне понадобится второй рычаг — любопытство.

— Вот, например, Обелиски, — я покачал головой. — Редкостная дрянь, правда?

— Ну… не поспоришь, — согласилась Агата. Она понемногу оживала, отходя от пережитого шока, но всё ещё была слегка подавленной. — Но при чём тут они?

— Как знать, — я лишь слегка улыбнулся в ответ. — Система, по которой они появляются в тех или иных местах, до сих пор не разгадана, верно?

— По-моему, да…

— Так отчего бы одному такому не появится здесь?

В глазах у Агаты читалось непонимание. Она явно гадала, шучу я, уводя тему в сторону, или же тут что-то иное.

Любопытство подогревалось.

— Что ты о них знаешь? — я остановился и поглядел на Романову, склонив голову чуть на бок.

— Эээ… А почему ты спрашиваешь?

— Готовлю школьный проект, конечно же, — хмыкнул я.

Агата ничего не ответила, не понимая, как реагировать на мой сарказм.

— А если без шуток, — совершенно честно признался я, — то хочу кое-что тебе о них рассказать. Но сначала хочу узнать, что тебе самой известно об Обелисках.

Ну, а заодно и мне не помешает сверить данные.

…в принципе, мне ведь было немного известно о них. Обелиски искалечили младшую внучку Горыныча, Обелиски как-то связаны с гибелью семьи Орлова… вот, собственно, и всё. Трагично, печально, но не очень-то информативно.

С другой же стороны — едва ли кто-то из жителей Земли заглядывал в рабочие файлы Теонора. В отличие от меня, собственно. Да и знанием галактической истории кто-то из землян тоже вряд ли мог похвастаться.

Поначалу, прочитав файлы Теонора, я практически ничего не понял. Что уж говорить, мой братец умеет превратить текст в сухой канцелярит, делающий непонятными даже самые простые вещи. Обелиски, упомянутые в его файлах, вызывали у меня какие-то смутные ассоциации, но дальше этого дело не шло.

Но затем — уже на Земле, во время рассказа девочки — у меня стали появляться первые подозрения. Слова Орлова, вкупе с планами брата, лишь укрепили их…

И теперь, чтобы подтвердить или опровергнуть мою теорию, мне нужно было выслушать рассказ Агаты.

Та замерла на миг, задумываясь.

— Я не очень много о них знаю… конечно, в новостях крутили, но… Они появились полгода назад… вроде. Высоченные штуки, похожи на каменные стеллы с узорами, но совершенно неразрушимые…

Я молчал, не перебивая; лишь начал вновь медленно шагать вперёд по пустынному коридору.

— Никто так и не понял, что это такое. Вначале они возникали, будто вырастали из земли, а люди рядом с ними умирали; потом в Сеть попали видео с теми монстрами, как будто какие-то мутанты…

Она пожала плечами.

— Сначала все думали, будто они приходят из Обелисков. Свидетелей-то не оставалось. Потом стало понятно, что мутанты — это сами люди, оказавшиеся слишком близко.

Так. Хрень меняет людей. Как я и думал. Девочка просто не знала этого; на своё счастье, она оказалась не настолько близко к Обелиску — видимо, её зацепило краем, перекрутив организм, либо же её покалечил один из этих несчастных кадавров.

— …а затем они снова исчезают, — продолжала Агата, вспоминая. — По ним пытались бить из дальнобойных орудий, пытались бомбить — никакого эффекта. Появился, нанёс урон и снова пропал. Потом затишье — неделя, две, три — и снова Обелиск. Никакой системы ни в месте, ни во времени появления, как ты и сказал…

Ну, всё сходится. Похоже, мои подозрения были верны. И если это так, то…

…ах ты ж, *б твою мать, грёбаный придурок Теонор. Сказал бы, что ты играешь с огнём, но вряд ли такое скромное выражение передаст всю суть устроенного тобой кромешного, неисчислимого п**деца.

— Вроде, это всё, что я знаю, — добавила Агата, выжидающе глядя на меня.

Ах, да. Любопытство

Чудесная, знаете ли, вещь. Ни жажда наживы, ни любовь, ни месть — ничего не способно так эффективно туманить людям мозги. Любопытство заставляет забыть обо всём — о выгоде, о здравом смысле, даже об инстинкте самосохранения. Порой это приводит к катастрофе. Порой… ну, однажды именно любопытство подсказало людям, что неплохо было бы оторвать зад от нагретого камня, взять в руки палку покрепче и выйти из пещеры. Итог мы видим: человеческий род распространился по всей галактике.

— Угу, — кивнул я. — Теперь моя очередь. Так уж вышло, что мне известно об Обелисках чуть больше, чем другим.

Агата смотрела на меня, не отрываясь; страх и оцепенение почти пропали из её взгляда, оставив только живейший интерес.