Двадцать четвертого декабря, ровно в шесть часов вечера, Лена вошла в главное здание «Дома будущего», что в Армянском переулке. Где увидела то, что и ожидала увидать: бьющую в глаза мраморно-раззолоченную роскошь, утыканную сплошь вензелями «ОДД», толпу аккуратных служащих, все с подхалимски-запуганным видом, множество камер видеонаблюдения и притулившееся с краю, скромное бюро пропусков. Лена неспешно подошла к преградившему ей вход халдею-охраннику. Предполагая любые унизительные каверзы со стороны Дружникова еще в начале своего визита, Лена протянула на всякий случай не паспорт, а служебное удостоверение, хотя не любила его лишний раз демонстрировать без нужды. Но тут угадала. Мерзкая и наглая улыбочка халдея, привыкшего умучивать подозрениями и издевательствами случайных, обычных посетителей, разом сгинула с его, ставшего несколько растерянным лица. Что же, каков поп, таков и приход.

– Какие-то проблемы, сержант? – строгим командирским голосом окликнула халдея майор Матвеева. – Потрудитесь отвечать быстро и четко, когда разговариваете со старшим по званию офицером!

Халдей при командном окрике растерялся еще больше, видимо, приказ майора и указания сверху сильно расходились между собой. Однако, взял под козырек, и отрапортовал, как положено:

– Никаких проблем, товарищ майор федеральной службы!

– Вот так. Уже лучше. Извольте немедленно выдать пропуск! – приказала Лена Матвеева, сделав каменное лицо.

– Сию минуту. То есть, так точно! – халдей все еще держал руку у козырька фуражки и что-то лихорадочно соображал. – Приказано доложить наверх о вашем появлении. Для препровождения в сопровождении!

– Докладывайте! – разрешила Лена, ни на секунду не выходя из предписанной уставом роли.

Халдей немедленно принялся тыкать в кнопки телефонного аппарата. спустя минуту протянул Лене пропуск и отрапортовал:

– Товарищ майор федеральной службы! Будьте любезны присесть в холле, за вами сейчас спустятся, – и халдей вытянулся в струнку, ожидая то ли милости, то ли дальнейших приказаний.

– Молодец! Так держать! Родина тебя не забудет! – напутствовала халдея Лена, проходя мимо него к дивану у стены, и разрешила:

– Вольно, сержант!

За ней пришли очень скоро. Крепко сбитый мужичок в дорогом костюме, крутолобый и коротконогий, представился ей по фамилии, весьма подходящей к его внешности, – полковник Быковец. Он и препроводил Лену на верхний этаж, в пентхаус к Дружникову. А там уж ей пришлось дожидаться целых полтора часа. Лена, однако, весь срок в чистилище высидела с каменным достоинством, избрав лучшую тактику отстраненного равнодушия, не обращала внимания ни на секретаршу, ни на снующих туда-сюда робкой рысцой посетителей. Майор Матвеева, очень скоро уразумев, что промурыжат ее в приемной до последней допустимой возможности, преспокойно открыла свой портфель, достала папку с бумагами. И углубилась в чтение, предоставив камере за спиной изучать служебный документ вместе с ней. Ничего, пусть, только время зря потеряют и получат в награду досадное разочарование. Впрочем, чем черт не шутит, может досужему наблюдателю и будет интересен сценарий новогоднего самодеятельного выступления их отдела, который Лене как раз поручили просмотреть и исправить в грамматическом смысле.

Когда золоченные, гигантские часы на противоположной стене уже показывали половину восьмого, красотка-секретарша вежливо пригласила госпожу Матвееву пройти.

Лена и прошла вслед за прелестной привратницей Дружниковского заповедника, позволив девушке оповестить звонким голосом хозяина владений о ее прибытии.

– Госпожа Матвеева, – провозгласила ответственная красавица, и, видимо выполняя некий наказ, немного тише добавила:

– Назначено на шесть вечера.

Наверное, последнее замечание намерено было вставлено в начало аудиенции, чтобы Лена могла сразу уразуметь свое место, а Дружников отгрузить первое хамское высказывание на счет того, что его время дорого и мало ли кто его особы дожидается, и персоны покруче, случается, загорают под дверью его кабинета. Видимо, как раз эти фразы Дружников собирался сказать, и уже высокомерно насупил брови, даже было открыл рот, но не успел. Лена его опередила:

– Ничего, милочка, – немедленно отозвалась госпожа Матвеева, обращаясь именно к красотке-секретарше, испорченной, но, похоже, не до конца растерявшей совесть. – Олег Дмитриевич еще со студенческих лет отличался слабой памятью и неумелой организацией собственного рабочего времени. Что все же, согласитесь, несколько странно для человека, с отличием закончившего математический факультет, и для современного руководителя тоже. Доить по звонку коров у него получалось лучше.

Бедная секретарша одновременно лишилась дара речи и румянца на кукольных, пухлых щечках, на лице ее читался немой, полный скрытой паники вопрос. Не уволят ли бедную девушку за одно то, что она вообще слышала подобное кошмарное заявление. Дружников в присутствии подчиненной свару затевать не стал, коротким, убийственным взглядом выставил красотку вон.

– А ты не изменилась, – злобно бросил ей Дружников вместо приветствия. – Чего надо?

– Ты все читал сам. Иначе меня бы здесь не было, – ответила ему Лена. И, поскольку Дружников не предложил ей сесть, самовольно и изящно приземлилась на ближайший стул. – Ты отпустишь Аню? Собственно, меня только это интересует.

– Что вы там за сборища устраиваете за моей спиной? Развели конспирацию. Чего Мошкин шляется к тебе со своими погорельцами?

Вот так, быка за рога, и с места в карьер. Впрочем, чего-то подобного Лена и ожидала. Не будет Дружников разводить турусы на колесах, а прежде, чем торговаться, захочет урвать бесплатный кусок. Лот еще не выставлен на продажу, а ему уже подавай гарантии. Хитрый, лютый, мелочный антихрист. Ну и ладно, мы не жадные.

– Что значит, шляется? Приходит. Но что прикажешь делать, если у тебя он, как голый в бане. Все на виду. И боится за своих подопечных.

– Ага, опять удачу раздает направо-налево. Ты мне рожи не строй, я твои хитрости насквозь вижу! – рявкнул Дружников, когда Лена в ответ попыталась придать своему лицу недоуменное выражение. – Небось знаешь, о чем речь?

– Не ори, придурок! Хочешь так? Давай! – нимало не испугавшись, отозвалась Лена. Игра в открытую была ей на руку и экономила время. – Вилли больше не может дарить вихри и удачи. Зуля определенно был в этом уверен. Да кабы мог, стал бы он тогда бояться?

– Надо же, теперь он Вилли. Имя дебильное. А на кой черт ему сдались эти отбросы? – уже тише спросил Дружников. Последний довод Лены показались ему приемлемым.

– Это для тебя они отбросы. Но для Вилли, представь себе, люди. И люди несчастные. А что ты хотел? Отобрал у человека смысл жизни, будущее и настоящее, и думал, он вот так спокойно станет, изо дня в день есть, пить, спать и доживать до старости и смерти? Ты совсем дурак? Можешь не отвечать, я знаю, что не совсем. И вихри здесь не причем. Этим людям не удачи бесплатные нужны, а простое участие и сочувствие, да немного подтолкнуть и помочь. Они не пропащие, только оступившиеся.

– Что-то слишком этим «не пропащим» везет? – снова засомневался Дружников.

– Вовсе не слишком. Нормально. Что касается Грачевского, Эрнеста Юрьевича, так это моих рук дело. Пожалела старика. Почему не помочь, если в моих силах. Мы все на его рассказах выросли, – здраво возразила Лена.

– Я – нет. Мне, положим, некогда было. Я коров доил, – не без ехидного злорадства ответил Дружников.

– Это все лирика. Доил, не доил. Не стыдился бы своего прошлого, никто бы тебя не задевал, – закрыла постороннюю тему Лена. – А вот что ты с Аней решил?

– Не знаю пока. Ты мне лучше скажи, куда это мою Анюту возила в сентябре? – опять ухватился за бесплатный кусок Дружников.

А Лена тихо испугалась по-настоящему, хоть вида не подала. Значит, отметил и запомнил. Сейчас лишнее или неправильное слово может подписать приговор невинной Сашеньке. Тогда Лена очень осторожно, но внешне непринужденно и беспечно начала игру: