В отношении Совушкина он оказался прав, и строптивый, недалекого ума Рафаэль действительно возник однажды у подъезда Вилли Мошкина. И даже имел нахальство пожаловаться, что, вот, дескать, ему приходится уже третий день караулить у дверей, потому, как кроме адреса Вилим Александрович не соизволил оставить Рафе телефона. Правда, на пути к лифту, поймав на себе взгляд будущего своего генерала, Рафа мгновенно осекся на полуслове и сетования свои оборвал. В квартиру Вилли его тогда не позвал, а назначил прийти в субботу, на следующей неделе, ровно в семь часов. Рафа наспех поблагодарил, комичным образом стащив с головы кепку, и заверил, что явится непременно.

Некая возвышенность и скромная солидность в застолье требовалась еще и в отношении господина Скачко. Которого Вилли тоже твердо ожидал к сегодняшнему ужину и тоже в семь часов. Вспоминая свою встречу с Василием и его историю, Вилли не мог не улыбнуться. Это же захочешь, а нарочно не придумаешь.

Василий Терентьевич Скачко имел совершенно оригинальное и забавное прошлое. И то, в которое вторгся в свое время с халявной удачей мальчик Вилка Мошкин, и более позднее, когда молодой человек Валька его с этой удачей покинул. Сам же Вилли по сей день поражался, как это Васе Скачко в том далеком восьмидесятом году самостоятельно хоть в чем-то повезло. Это был, наверное, единственный, первый и последний раз в его жизни. Когда миловидного восьмиклассника пригласили, случайно выбрав из множества детей, (он пел тогда в известном самодеятельном хоре), на роль, далеко не самую главную, в несколько серийном фильме о гражданской войне. Сюжет не совсем подходящий для детского кино, но, по правде, от самой войны в картине было очень мало. В основном снимались захватывающие эпизоды с ловлей белогвардейских агентов, укрыванием раненых комиссаров, бешенной скачкой на лошадях с дублерами, секретными донесениями и прочей, псевдогероической лабудой. А в первый же съемочный день центровой персонаж Мишка Вирский из пятьдесят восьмой школы грохнулся и сломал ногу. Упал с декорации, долженствовавшей изображать деревянную колокольню, но вовсе не по сюжету, а от баловства, и растерянному режиссеру ничего не оставалось, как заменить его похожим, попавшим под руку типажом. То есть, Васей Скачко. Тем более, что Вася никуда не лазал, ничего не ломал, и вообще, к съемкам относился добросовестно. Скорее, как к всамделишней, взрослой работе, чем как к забавной игре.

Дальше все вышло предсказуемо. В кинотеатре его увидел мальчик Вилка, юный герой экрана ему приглянулся, и для Васи понеслись успешные дни и годы. Но Вася Скачко выгодно отличался от другого любимца удачи, своего коллеги по альбому, певца Рафаэля. Крепкий кулачок и мещанин, он отнюдь не намеревался бездумно транжирить свои успехи. Вася стал сколачивать из них небольшой общественный и денежный капиталец, который осмотрительно и осторожно желал вырастить в солидное и богатое достояние. Но на беду к девяносто первому году о Васе Скачко уже позабыли. Паутина его истощилась, и тут обнаружился прелюбопытный факт. Без помощи Вилима Александровича Мошкина звездный комсомолец и преуспевающий гражданин оказался просто-таки невообразимым неудачником. Вилли, прослушав до конца его историю, еще от Лены, едва удержался от смеха. Это было невероятно. Василий Терентьевич, от природы разумный, расчетливый и осторожный, на поверку вышел донельзя невезучим. За что бы он ни брался самостоятельно, ни в чем ему не хватало удачи. На момент ГКЧП, будучи уже членом партии, Вася Скачко не угадал, и отправил торжественное поздравление от себя, любимого актера кино, лично товарищу Янаеву. И надо ли говорить, что Вася страшно просчитался. Угодил в черный список и в безработные. Но, как истинный потомок зажиточных украинских крестьян, духом не пал. Принялся упорно выбираться из свалившейся на него кучи дерьма. Принародно каялся в Доме Кино, писал письма в различные партийные блоки, и, однажды, умудрился обратить на себя внимание одного из помощников генерала Руцкого. Положение его, материальное и гражданское, от этого знакомства постепенно стало выправляться, и скоро Василий Терентьевич обрел прежнее благополучие. Надо ли объяснять, что ненадолго. Он опять выбрал не ту сторону, и опять узнал об этом слишком поздно. Репутация его на сей раз оказалась скомпрометированной окончательно, и в люди путь для Скачко был закрыт.

Но Василий Терентьевич снова отказался считать себя побежденным. И решил заняться коммерцией. Осмотрительный и бережливый, он за версту обходил финансовые пирамиды и прочие сомнительные начинания. Подняв кое-какие старые связи, продав дачу и одолжив денег у жениной родни, открыл небольшое дело. Агентство, лицензированное и законное, оказывающее помощь частным лицам и организациям в проведении вечеринок, дней рождения и любых, других увеселительных и торжественных мероприятий. Нет, конечно, со звездами первой, и даже второй величины Скачко не имел дела, да и зачем звездам Василий Терентьевич! Однако, предприятие его вскоре стало процветать и приносить неплохой, достаточный для малого бизнеса доход. Фирма «Мирное веселье» постепенно обросла постоянными заказчиками из числа предпринимателей средней руки и имела устойчивую репутацию заведения, на которое можно положиться и ни о чем не думать. Праздник будет мирным и веселым. Согласно вывеске и прейскуранту. Сбережения и счета Василий Терентьевич доверил одному прогрессивному банку, платившему хороший процент. Надо ли говорить, что во время недавнего дефолта именно этот банк лопнул первым и ни шиша не вернул своим вкладчикам! А Василий Терентьевич остался без денег и без дачи. Но снова постановил себе не унывать, втравился в еще одно начинание. И заложил в банке квартиру. Трехкомнатную, улучшенной планировки, в районе Серебряный Бор. Василий Терентьевич захотел сделаться театральным продюсером. Затеял антрепризу, то есть, вольную постановку, не связанную четким контрактом ни с одним учреждением, а кочующую по залам на свой страх и риск. Антреприза была ныне в моде, и Василий Терентьевич надеялся на успех. Пьесу он выбрал с толком, современную, с откровенными текстами и сценами. Одно название чего стоило – «Извращения на лужайке». Он даже уговорил более-менее известных в театральном мире мастеров принять в ней участие, обещая немалые гонорары.

Первое представление прошло удачно. «Извращения» дали приличный сбор, отзывы в прессе были нужного ругательного тона. Следующее поднятие занавеса ожидалось через три дня. А через два музыкальный театр, в котором Скачко арендовал зал сроком на год, и все деньги и взятки уже внес вперед, с ослепительным фейерверком сгорел дотла в буквальном смысле слова. Как некогда злополучный парижский «Одеон». Так Василий Терентьевич оказался без помещения, без денег, и в обозримом будущем, без квартиры. Новый театр снимать ему было не на что. На руках у него по-прежнему оставались двое детей и жена-домохозяйка, которых все же требовалось содержать. Положение на деловом и семейном фронте сложилось критическое.

Но тут «семь лет невезения», еще мягко сказано, для Василия Терентьевича внезапно закончились, когда неделю назад его навестил престранный господин. Подъехал на дорогой иномарке с личным водителем к дому на 2-й Тверской-Ямской, где в полуподвале Вася Скачко снимал комнатку под офис. Скачко не поленился проследить за машиной через окно. Господин, хоть одет был и богато, но не солидно, а как-то по-скоморошески. Историю же Василию Терентьевичу он поведал и вовсе невероятную. Первым делом Вася, конечно же, подумал, что богемный господин обкурился марихуаны или, в лучшем случае, просто-напросто случайно спятил поблизости от его офиса. Однако, этот забавный, крикливо разубранный тип сообщил Васе такие подробности из его биографии, чуть ли не по часам, что ни о какой случайности не могло быть и речи. Да и не походил этот чудик ни на сумасшедшего, ни на, тем более, наркомана. У Васи Скачко, бедного артиста погорелого театра, выбор, прямо скажем, был невелик. Господин же произнес в своем повествовании одно очень важное слово – помощь. Из чего Василий Терентьевич сделал разумный вывод, что невероятный посетитель желает и может чем-то посодействовать несчастному, неудачливому импресарио, и не допустить его и семью до обитания на холодной улице. Чем черт не шутит, Вася Скачко был готов довериться и черту. Потому, сделав вид, что полностью поверил своему незваному собеседнику, (а в глубине души и поверил!), Вася дал согласие явиться для близкого знакомства к нему на квартиру, в субботу, в семь часов. Звали же странного господина Вилли Мошкиным. Имя, согласитесь, несколько балаганное.