Загвоздка в одном. Как убрать с завода Порошевича, и как выманить Вальку в Москву? Кто знает ответ, получи миллион. Просто так Валька не поедет из Мухогорска никуда. Он только вошел во вкус, и полон наслаждений от роли сеятеля, между прочим, Дружниковым же выращенных денежных знаков. Отгрохал новую больницу, закупил для нее медицинской техники, будто это не Мухогороск, а клиника на Рублевке. Садик какой-то для малолетних сопляков строит, чуть ли не с бассейном. Не-ет, Валька просто так из Мухогорска не поедет! И Порошевич его не отпустит. Убрать же Дениса Домициановича сразу не получится. Он и в совете, и с губернатором за ручку, и Вербицкий его знает, отзывается тепло. Как та куча навоза, которую только тронь. Разворошишь и вони не оберешься. Так навоз хоть лопатой целиком можно сгрести! И тьфу, на удобрения! А Порошевича на удобрения не пустишь… Стоп! Ой-ой-ой! Дружникова осенило и озарило одним махом, но тут же стало холодно и захватывающе страшно. Как говаривал Лаврентий Палыч, светлая голова? Нет человека, нет проблемы. Именно убрать целиком, всего и навсегда. Да! Вальку же, Вальку заодно можно будет уверить в том, что в Мухогорске ему небезопасно! Ну, к примеру, бывшие дружки «дедка» решили отомстить. В общем, вихри враждебные веют над нами.

Только вот Дружникову никогда раньше не приходилось никого убивать. Ни лично, ни путем нанятия киллера. Это Вальке достаточно раз плюнуть и тучу народа уморить. Смотался за стену, и всех делов. Вдоль дороги одни мертвые с косами лежат. Уж он видал. Хорошо, когда под рукой тебе и метеорит, и ядерный реактор, хоть проказа с берегов Ганга. А ему, Дружникову, все придется делать самому. Он, конечно, и хотел бы заставить в очередной раз поработать вместо себя Вальку. Но опасно, вдруг обман не получится. Здесь не пожелание удачи, как в случае с Анютой, а натуральное смертоубийство. Тут Валька все будет десять раз проверять и перепроверять. Ну, что ж. Придется действовать обычными, земными способами. Надо лишь все правильно рассчитать.

Валька к этому времени из заводской гостиницы переехал. Не в личные апартаменты, и не в новый дом. И не в целях придания себе надлежащего положения. В гостинице, собственно, ему было не то, чтобы очень плохо. Но, так уж вышло.

Однажды вечером, и время-то было не позднее, Валька шел по коридору заводоуправления. Надо было навестить Порошевича. Завтра, с утра, Валька и Денис Домицианович собирались ехать в область, им требовалось обсудить еще раз кое-какие вопросы, которые имелись до губернаторской особы. Мягкий, яркий ковер глушил звуки и шумы. Оттого Валька хорошо расслышал голоса, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери кабинета, принадлежащего Семену Адамовичу. Один голос, тонкий и явно женский, приглушенно вскрикивал и, кажется, нес в себе плач. Второй, принадлежавший Семену Адамовичу, басил и вроде бы грозно требовал чего-то. Валька спокойно собирался пройти мимо, но его остановил жалкий и беспомощный вскрик:

– Помогите, хоть кто-нибудь!

И в ответ обиженно-возмущенное:

– Чего ты орешь, дура! Я же тебя не резать собираюсь!

Валька решительно рванул дверь кабинета Квитницкого на себя. Скандалить с Семеном Адамовичем он вовсе не намеревался, но дурная репутация Квитницкого по части женского пола была удручающе известна. Валька прикинулся простачком.

– Семен Адамович, ну чего вы шумите на весь коридор! Не в пивной! Совершенно же невозможно работать! А вы, девушка, если вам делают замечание, так не спорьте с начальством, ему видней.

Девушка, испуганная и, похоже, насильственно полураздетая, и не думала спорить. Валька охватил единым взглядом открытую, разлитую наполовину бутылку вина, разрезанный дольками грейпфрут на столе Семена Адамовича, и его раскрасневшуюся похотливо физиономию, которая и не предполагала смущаться, – еще рассыпавшиеся по полу бумаги. Видно, пылкий Семен Адамович намеревался овладеть своей случайной жертвой непременно на рабочем месте, оттого со стола и посыпались документы.

Девушка, тихонько шмыгая носиком, торопливо подбирала с пола разбросанные листы. Валька еще поговорил о чем-то необязательном с Семеном Адамовичем, давая ей выиграть время, и увидев, что девушка готова бегству и только ждет разрешения, открыл ей путь к отступлению:

– Ну, чего вы встали? Вас разве в школе не учили, что подслушивать нехорошо? Вы из какого отдела? Ах, из бухгалтерии. Так идите, идите, не стойте. Надо работать, а не прохлаждаться. И без того у вас в бухгалтерских отчетах сплошной бардак. Теперь понятно, почему! – Валька был нарочито груб и строг, но девушка не обиделась нисколько, напротив, на Вальку она смотрела благодарно и умиленно. Но и Вальке в кабинете Квитницкого особого дела не имелось, потому он тоже откланялся:

– Да и я, Семен Адамович, пожалуй, пойду. Мне завтра в область на заседание комиссии по налогам ехать, так что дел невпроворот.

Валька вышел следом за девушкой. Та не уходила, ждала его в коридоре, прижимала к груди растрепанные бумаги, нервничала.

– Спасибо вам, Вилим Александрович. Вы не думайте, я совсем не хотела. Только ведь, что же делать? Господин Квитницкий если захочет, завтра же и уволит.

– Не уволит, не бойтесь. В следующий раз бейте прямо по роже. Я разрешаю, – Валька ободряюще ей улыбнулся. – Кстати, на всякий случай, как вас зовут?

– Даша. Плетнева. Из бухгалтерии, – ответила девушка и еще сильнее стиснула руки на груди.

– Это я понял. Ну, что же, Даша. Будем знакомы, – и Валька, чтобы разрядить ситуацию, протянул ей начатую упаковку жевательной резинки, – держите, не стесняйтесь.

Даша взяла, но пробовать не стала, положила жвачку в карман. Вальке она не очень показалась. Худенькая, голенастая, русые волосы собраны в самый обычный мышиный хвостик. Не красавица, но и не уродина. Так, курносый нос, бледные щеки, глаза невыразительные, каре-зеленые. Да Семену Адамовичу, видно, наплевать, на пять минут сойдет. Вальке девушку стало жалко. Он утешил ее на прощание:

– Если будут еще приставать, дайте мне знать. И не расстраивайтесь. Вы хорошо работаете. Я это чувствую в людях. А в кабинете я так просто сказал. Аппаратные игры, видите ли.

С Дашей он с тех пор встречался часто в заводоуправлении, хотя возможно, не чаще, чем ранее. Просто теперь Валька ее узнавал, и здоровался по имени. Она казалась ему милой и безобидной как ночной мотылек, к тому же вечерами Вальке случалось ощущать и гнетущее одиночество. Так, он пригласил однажды Дашу посидеть в ресторане гостиницы, поболтать и поскучать вместе. И сделал это, как нечто само собой разумеющееся. И почувствовал облегчение. Ему совсем было наплевать, что в руководящем кругу, к которому он отныне принадлежал, затевать постоянные, прочные связи с местными женщинами считалось вопиющим моветоном. Однако, косых взглядов в Валькину сторону никто не осмелился себе позволить. А со временем посиделки с Дашей Плетневой вошли у него в привычку. С ней было свободно и спокойно, общество ее не вызывало душевных волнений. Даша, хоть и не была сиротой, но жила одна в двухкомнатной квартирке пятиэтажного панельного дома, правда, выгодно расположенного в центре Мухогорска, невдалеке от старого здания горсовета. Родители Даши в настоящий момент пребывали в далеком Нефтеюганске, где отец Даши, квалифицированный инженер-наладчик, работал по контракту на буровой. А Даша, окончив в Каляеве бухгалтерские, двухгодичные курсы, осталась в Мухогорске и нашла работу на комбинате.

И вот, как-то раз Валька, словно переступив некоторую черту в своих отношениях с Дашей, пригласил ее в свой номер. Но сразу обговорил, что Даша вовсе не обязана это делать, никаких последствий ее отказ иметь не будет, они даже не перестанут встречаться по вечерам. Просто он совсем один в этом городе, да и у Даши на данный момент постоянного кавалера нет. К его удивлению, Даша не отказалась и не возмутилась, а согласилась поспешно, так, как будто ждала Валькиного предложения всю жизнь. Валька на всякий случай счел нужным Дашу предупредить: