Казалось, что кто-то против воли Габриэль копошится в ее голове, выискивая самое светлое и яркое, пристально его изучая. Каждый раз она дергалась, сжимаясь в испуганный комочек, боясь, что у нее отнимут это.

Но пока обходилось…

Словно гостья в собственном дворце памяти, Габриэль гуляла по длинным коридорам, осторожно заглядывая в просторные комнаты. И в каждой находила что-то особенное, яркое. Заново переживала несколько мгновений, со стороны смотря на прошедшую жизнь, а потом снова выходила в коридор и играла сама с собой в угадайку. Что скрывается за следующей дверью? Какую ручку повернуть теперь? Неужели ей придется вечность гулять по этому замку? Иногда попадались грустные воспоминания… не часто и не редко, так же, как и в обычной жизни. Двери таких комнат ничем не отличались от других, счастливых, моментов. А может быть, помогало то, что она лишь наблюдала за представлением и уже не имела никакого отношения к происходящему — для этой Габриэль все закончилось давным-давно. И теперь прошлое словно бы подсвечивалось изнутри. Оно сияло ярко-ярко, не ослепляя, а согревая.

Во всех комнатах жило по своему маленькому солнышку, и хотелось познакомиться с каждым из них.

Габриэль приходила в себя слишком редко, чтобы понять, кто ее похитил и зачем сделал это. Девушка слышала его голос — знакомый и успокаивающий, он говорил, что нужно потерпеть совсем чуть-чуть, ведь скоро все закончится. Похититель обещал, и почему-то Габриэль верила.

Обязательно закончится. Никак иначе.

Светлая княгиня понимала, что похититель имеет в виду вовсе не ее положение, а что-то куда более важное. Но почему-то оставалась равнодушной к этому. Лабиринты собственной памяти интересовали Габриэль куда сильнее.

Большую часть времени ее сознание становилось легким, покидая прикованное к алтарю тело. Габриэль забывала, кто она и что с ней случилось, и тихо дремала в крошечном сладком небытии, созданном специально для нее. Иногда все сменялось обычным сном, в нем девушка снова становилась маленькой девочкой, которая жила в большом доме и считала, что у нее лучшая семья во всей вселенной. Естественно, за исключением вредного старшего брата, который и не брат-то вовсе!

Габриэль очень хотела проснуться.

…Ририэль как-то тоненько, по-девчоночьи, всхлипнул и попытался на четвереньках выползти из комнаты, пока творец его не заметила. Алир недоуменно обернулся к эльфу, пихнув в бок Анабель, видимо, чтобы она тоже смогла насладиться дивным зрелищем, а вместе с этим взгляд Хель так же неумолимо переместился на испуганного остроухого.

— Знакомые все лица! — искренне обрадовалась Убийца, будто Ририэль был ее давно потерянным, но горячо любимым сыном, которого наконец удалось найти. — Ни капли не сомневалась, что это недоразумение, вообразившее себя злом вселенских масштабов, даже побить тебя нормально не сможет. А ты боялся!

— Я-а-а и сейча-а-ас боюсь… — промямлил эльф, передумав покидать комнату в последний момент, однако с четверенек так и не поднялся. — Только-только все начало налаживаться, и опять!.. — пожаловался он эфиру.

— Сегодня я не кусаюсь. — Хель загадочно улыбнулась и внезапно клацнула зубами, отчего бедный Ририэль подпрыгнул и, прижимая в испуге уши, заныкался за спину Алира, будто тот мог защитить его от творца.

— Это все просто замечательно. — Анабель, нисколько не смущенная тем, что перед ней стояла именно Хель — легендарная Убийца, смерила ее хмурым взглядом: — Может, сразу к делу? Если они действительно попали в ваш мир, то вытащить их в реальность никакой сложности не составит.

Творец растянула тонкие губы в подобии улыбки. Ее пустые глаза с едва различимыми точками зрачков не отражали ничего, но что-то подсказало Анабель: если бы это безобразное лицо могло выражать обычные эмоции, улыбка Хель была бы даже не печальной — тоскливой.

— Ну-у-у… дорогая моя. — Эльфийка даже вздрогнула от насмешливого тона и усомнилась, не вообразила ли она эту тоску из банальной женской солидарности? — Скажи, но только честно, если бы ты велела своему сыну не баловаться, когда он ведет себя неподобающим образом, он бы тебя послушал?

— Да.

— Точно? — прищурилась Убийца. — Ни малейшей вероятности, что он просто бы показал язык и продолжил безобразничать?

Анабель кивнула, уже понимая, к чему пытается подвести ее творец.

— И что следует сделать, чтобы ваше детище послушалось? Заключить сделку? Я согласна, говорите условия.

— Анабель! — хором прокричали Таня и Ририэль, оглушив бывшего рыцаря, не готового к такой громкости. Этим двоим было прекрасно известно, к каким последствиям могли привести столь необдуманно оброненные Темной княгиней слова.

Хель покачала головой.

— Глупо. И слишком просто. — Убийца скривилась, будто бы в ее чашку с ароматным кофе упал большой гнусный таракан. — Нет, так я играть отказываюсь. Если бы дело было в обычной сделке, я бы потребовала клятвы вас всех, но, увы, мой мир так просто не купишь. Я всего лишь пыталась сказать, что это не будет быстро или как-то еще, как ты пыталась себе вообразить, стоило мне появиться. И пожалуйста, дорогая, в следующий раз думай, что и кому говоришь. Габриэль слишком тебя ценит, чтобы так бездарно раздавать клятвы всем попадающимся на пути творцам.

Анабель обиженно поджала губы, и неожиданно резкие черты Хель смягчились, будто бы на одно мгновение из-под маски показался истинный облик безумной Убийцы.

— Да, чувства, сантименты, жертвенность… Я почти тебя понимаю, но это все равно глупо. Что ж, приступим.

Итак, теперь у них был план. Если, конечно, предложение Гериона «сидеть на попе ровно, не выпендриваясь, на рожон не лезть, ждать князя» можно было считать таковым. Тот же Авус Хетр, присутствовавший на небольшом своеобразном совете, сказал, что пусть лучше их убьют за то, что не уследили за Светлой княгиней (сами попробуйте голыми руками удержать торнадо, а после поделитесь впечатлениями), чем при безуспешной попытке ее спасти они потеряют Натаниэля.

Слова старого программы-оборотня звучали слишком разумно. И именно поэтому, передав наследника под полную опеку Гериона, Лин решила действовать безо всякого плана, рискуя своей и только своей головой.

В процессе ухода из Цитадели, который Лин постаралась сделать максимально незаметным (ага, получилось… как же!), к ее голове присоединилась голова Леллина, которой молодой маг также собрался рискнуть. А в городе к ним примкнул еще и Ибор, добавивший к получившейся сумме голов длинную бороду и наточенный топор. И нет, плевать они конечно же хотели на этих темных. И за душевную… мм… физическую? моральную? — в общем, веселый крестьянин знает, за какую такую гармонию Габриэля они не беспокоятся. Вот еще! Прогуляться захотелось. За Лин приглядывать нужно. Вот этим и займутся, а спасение сестры Темного князя — это уж дело второго, а то и третьего плана.

Однозначно!

Вампирка с удовольствием слушала, как давно не видевшиеся друзья обсуждают дела Леллина и кузницу Ибора, посмеиваются над Радеком, который грозился по три раза в день поседеть и оставить свой пост из-за всего свалившегося на его тощие плечи. Заодно гном с магом перемыли косточки княжеской семье и вспомнили «старые добрые» времена. А куда без последнего пункта?

— Эй! Любительница крови! — окликнул вампирку Ибор. (Лин потянула за повод, останавливая свою послушную кобылку и дожидаясь, когда ее нагонят немного отставшие друзья). — Так почему я не вижу отряда рыцарей? Темные пусть охраняют, а нам подмога бы не повредила.

— Тебе процитировать Гериона или я могу своими словами сказать? — хмыкнула Лин, надеясь, что гном выберет второе. Она сильно сомневалась, что сможет передать все интонационное великолепие речи оборотня.

Ибор задумался, смешно сведя кустистые брови у переносицы, видимо, тоже вспомнил излюбленную манеру няня наследника обзывать всех идиотами, причем в таких витиеватых выражениях, что оные до последнего думают, будто их хвалят.