– Не подходите! – прохрипел, не зная, как объяснить, что я сейчас опаснее Риваэля. – Карел, пожалуйста… Я сейчас сознание потеряю. Не подпускай ко мне целителей. Никого не подпускай.

Мне повезло хотя бы потому, что и стража, и комиссия, и Ферко – все бросились в погоню за Хвэста. Я знал, что никого они не поймают. У сородича конечно же есть надежные пути отхода. И в доме виконта Рив Аэля ничего нужного или важного не хранится.

Оставшиеся в зале лорды и леди вовсе не спешили бросаться ко мне на подмогу. Большей части собрания стало настолько дурно, что у дверей создалась толчея из аристократов.

Кое-как, из последних сил сконцентрировавшись на исцелении и запустив магию, я заставил темные души остаться внутри. Кровотечение остановилось, регенерация заработала, но раздирающая, вгрызающаяся в каждый нерв боль осталась. Мне хотелось кричать и визжать, будто от этого могло стать хоть немного лучше.

– Хорошо, Кериэль, – прошептал Карел, – я позабочусь о тебе.

Успокоенный обещанием, я тут же, не выдержав боли, потерял сознание.

Пришел в себя я в знакомых покоях. Свежо и успокаивающе пахло лавандой. За окнами было темно. В приоткрытую створку задувал соленый ночной ветер, и тяжелые шторы надувались корабельными парусами. Слышалось соловьиное пение. Повозившись на постели, я понял, что меня раздели и хорошо, крепко перебинтовали. Внутри, увы, все болело и тянуло, а стоило только попытаться сесть – словно снова ножом полоснули по свежему. Но все-таки теперь это была боль знакомая, с какой я сталкивался неоднократно и умел терпеть.

У изголовья кровати стояла Смерть.

– Не сегодня, – тихо сообщил я Костлявой.

Та пожала плечами. Вроде и не забирать меня явилась, а просто из вежливости проведала. Но я понимал, что в этот раз оказался слишком близко к краю. Из-за того, что всеми силами я удерживал темные души, едва не проморгал момент, когда состояние стало критическим. Еще бы несколько секунд, и самоисцеление просто не запустилось бы.

Нужно что-то делать.

Неприятно чувствовать себя бомбой замедленного действия!

Дотронувшись до солнечного сплетения, я ощутил уже знакомое шевеление. Но на этот раз оно было каким-то… виноватым? Как если бы темные души осознали, к чему едва не привела их жажда крови, и извинялись. От этого открытия я тихо и хрипло рассмеялся. Значит, я нужен им! И желательно не только живым, но невредимым.

– Теперь будете хорошо себя вести? – Я ощутил что-то похожее на утвердительный ответ. – Хорошо, спасибо.

Мне не хотелось бы снова оказаться в ситуации и решать: умереть или спастись и потерять контроль. А если души убьют Карела или еще кого-то, кто дорог мне? В зале ведь и Дуэйн был! Уверен, выдайся шанс – темные души с удовольствием закусят им. И потом, когда на свет появятся дети Амизи и Дафны, они тоже будут в постоянной опасности…

С третьей попытки я сел на кровати, ощупал живот и провел быструю диагностику, чтобы понять, как продвигается восстановление. Может, мне еще ходить нельзя. К счастью, обошлось без повреждений внутренних органов. То ли Хвэста рассчитал глубину проникновения и силу удара. То ли, как это бывает при ранениях брюшной полости, подвижные петли тонкой и толстой кишок благодаря своей эластичности ускользнули в сторону от лезвия. Воспаление оставалось, но опасности развития сепсиса не наблюдалось. Отлично! Пара часов – и от раны останется только воспоминание в виде плотного шрама, но и он за пару дней рассосется. Чем мне особенно нравилась эльфийская регенерация – она отлично справлялась с рубцовой тканью в отличие от магии людей. Им-то приходилось попотеть, чтобы свести шрамы.

Посмотрев по сторонам, я не увидел ни на тумбочке, ни на столе колокольчика, чтобы позвать слуг. Амулета для связи на руке тоже не оказалось – его зачем-то сняли вместе с одеждой. Я беспокойно закрутился, но ранец нашелся в кресле, в котором я имел сомнительное удовольствие провести ночь из-за лорда Киара, бессовестно занявшего кровать. Рядом лежал атласный халат. Его я и накинул, смущенный собственной наготой. Даже белья не оставили, негодяи!

Нет, я, конечно, понимал, что вся моя одежда испачкалась кровью и оставлять вещи было глупо. Но могли бы сразу озаботиться комплектом на смену. Или просто никто не подумал, что я быстро приду в сознание?

Любопытство оказалось сильнее. Я не усидел в комнате – так было интересно узнать, чем закончилась погоня за Хвэста и какая обстановка во дворце и в городе. Выглянув в коридор, я обнаружил, что тот пуст и темен. Только в дальнем конце у выхода на лестницу горел ночной светлячок. Где же все слуги?

И где Карел?

Держась за стенку, я направился в сторону магического огонька. Куда-нибудь да приду. Там и попрошу одежду. И еду! Из-за сильного магического истощения кушать хотелось неимоверно.

Что мне не понравилось – Смерть почему-то увязалась следом.

– Эй, – недовольно окликнул Костлявую, – я вообще-то уже нормально себя чувствую, если не видишь, даже не надейся. И убивать никого не собираюсь.

Компания Смерти меня тревожила. Я был бы рад, если бы она вспомнила про неотложные дела и убралась восвояси. Костлявая посмотрела на меня насмешливо и махнула рукой куда-то вперед, мол, дела у нее, конечно, есть, но они недалеко. Вот прямо здесь, во дворце.

Я насторожился:

– Хочешь сказать, что-то плохое произойдет рядом со мной?

Смерть кивнула.

– Почему ты помогаешь? – Такие неожиданные подсказки пугали. Было странно думать, что я вдруг стал любимчиком Смерти. Она ведь ничего просто так не делает. И обязательно потом потребует что-то взамен.

На этот вопрос Костлявая не ответила, предлагая мне самому додумать что-нибудь неприятное. Я остановился, продолжая держаться за стенку, и перевел дыхание. От слабости меня шатало и мутило. И вообще лучшим решением было бы сейчас вернуться в комнату, плотно закрыть дверь, может, даже подпереть для надежности и притвориться больным. Но когда это в последний раз я прислушивался к голосу разума? Город и общество лорда Киара дурно на меня повлияли: вместо того чтобы обустроить себе тихий и мирный быт, я ввязываюсь в смертельно опасные авантюры. Была бы у меня душа, решил, что это она расшалилась и вызывала желание помогать ближним, даже если не такие они и ближние и вообще о помощи не просили.

Упрямо закусив губу, я продолжил брести по коридору. И едва не завопил от радости, когда вышел на лестницу и увидел внизу одного из лакеев. Тот, судя по нагруженному деликатесами блюду, только что утащил остатки господского ужина.

– Любезный! – окликнул я слугу, и он, попавшись с поличным, забавно заметался по лестничной площадке, пытаясь спрятать блюдо за спину. – Не пугайтесь – тащите на здоровье!

Попытка успокоить воришку провалилась. Углядев меня, лакей выронил блюдо. Остатки рябчиков и салата полетели на дорогущий ковер. Человек побледнел так, будто бы я был как минимум страшным и злобным чудовищем, желающим вцепиться ему в глотку.

– Ну что же вы! – расстроился я, пытаясь облокотиться на перила лестницы как можно раскованнее, чтобы это не выглядело, словно сейчас упаду от слабости. – Я же не кусаюсь!

– Лорд Квэлле… – запинаясь, поприветствовал меня слуга, – нижайше прошу меня простить, я все уберу и возмещу!

Хорошо их Карел воспитал! Боюсь, у меня эти «жуки» быстро расслабятся.

– Лучше скажи, где все. Я очнулся – ни колокольчика, чтобы кого-то позвать, ни воды у кровати, ни одежды. Еще и темно везде. Что происходит?

Слуга, ловко собирая осколки, пояснил:

– Так его светлость строго-настрого запретил вас беспокоить, лорд Квэлле. Он вас раненого и принес в комнату. И, приказав принести бинты, сам же вами и занялся. Видимо, про колокольчик и воду его светлость не подумал. И конечно, велел собрать одежду. Только мы решили, что раньше утра вы вряд ли очнетесь – с такой-то раной!

– А где сам лорд Киар?

– Уехал с господином инквизитором и его сиятельством. – Прибравшись, слуга поднялся и выжидательно уставился на меня, мол, будут ли какие-то указания.