Честно, я бы прекрасно прожил без этих откровений.

А вот Мерджиму хотелось оборвать крылья. Но вместо этого я, чуть не подавившись, быстро заел новость сразу двумя печеньями и перевел разговор на теорию Барнабаса Джакаба.

До лаборатории я добрался уже под вечер и надолго там не задержался. Восхитившись количеством современного оборудования, прогнал несколько тестов и получил подтверждение своей теории. Еще на месте взрыва, учуяв острый запах, я заподозрил, что преступник использовал артефакт, который соединил с несколькими химическими веществами, сдетонировавшими под воздействием тепла.

Во взрывчатке я разбирался посредственно. Общие знания в меня, конечно, вбили. Крадуш должен иметь представление о подобных вещах. Но сильно я в тему не углублялся. Как маг, владеющий стихией огня, я мог устроить взрыв с помощью искры от спички.

Так что моей задачей было выделить основные компоненты, которые преступник использовал для создания бомбы. Анализ образцов показал наличие негашеной извести, серы, а также следы кальция и фосфора. Последние были особенно опасны. Фосфид кальция – соединение неустойчивое и, разлагаясь, выделяет ядовитый газ. Уверен, в городе не так много мест, где можно купить подобные вещества, и также лабораторий, в которых они имеются в свободном доступе. И еще меньше людей, разбирающихся в химии. Бомбу явно склеили не дома, «на коленке», и за это стоило зацепиться.

Один нюанс меня смутил. Зачем подкладывать тела в архив? Понять, что смерти не были результатом несчастного случая, было так-то несложно. Есть много более надежных способов замести следы. Может, что-то пошло не так и бомба не сработала как нужно? Если ее оставил в библиотеке не сам злоумышленник, а какой-нибудь бестолковый исполнитель, который не знает химию. Еще и в неудачном месте, например на полу. Рядом вполне могла проходить уборщица и задеть артефакт мокрой тряпкой. Как я уже сказал, соединение неустойчивое и под воздействием влаги начинает разлагаться. Не исключено, именно из-за этого артефакт сработал не в полную мощность и не уничтожил улики целиком.

Я быстро записал результаты исследований и сделал копию для Мерджима, чтобы тот добавил данные в свой отчет. После чего собрался и попрощался с Алмосом: фей опаздывал на лекцию, которую должен был проводить у второго курса вечернего отделения.

Персиковые деревья отцветали, роняя розовые лепестки, и я, залюбовавшись, шел по аллее нога за ногу. Меня не оставляли мысли о разговоре с Мерджимом. Даже обидно, вместо того чтобы как следует изучить лабораторию и взять на вооружение интересные и удобные решения, я проигрывал в голове слова фея.

Вот ведь крылатая пакость!

Мерджим наверняка понимал, что теперь я не смогу так же спокойно общаться с Карелом. И дело не в намеках, предубеждениях, закостенелости мышления или же отвращении. Ни в коем случае! Я вообще эльф широких взглядов и придерживаюсь мнения, что люди вольны в своих слабостях, пока те не мешают интересам и свободам других. Кто любит, кого любит, как именно и в каких позах – меня не касается.

Во всяком случае, так я думал раньше.

А теперь, как выяснилось, касается и даже очень.

Я не смогу сделать вид, что ничего не узнал. Не такой я хороший актер. Обязательно в чем-нибудь проколюсь, и это вызовет еще больше неловкости. Да и нечестно это. Лучший вариант – откровенно поговорить с Карелом. Объясню, что я чисто технически не отвечу ему взаимностью, а не потому, что у меня другая ориентация или я – высокомерный эльф, который выше жалких смертных. Увы, не созданы перворожденные для отношений. Признайся мне в чувствах леди Лавена, или Гента, или Ферко (вот уж точно нет!) – результат будет таким же. Судя по всему, город давно об этом знал и делал ставки, и только я ничего не понимал.

Ну, точно – самый наивный эльф. Могу с чистой совестью забрать первый приз и поставить его в борделе в шкаф… на полку с приспособлениями. Они будут отлично смотреться вместе.

Хотя, если поразмыслить, себя мне не жаль. Главное, чтобы после этого Карел перестал ломаться и согласился продлить жизнь. И если я правильно понимаю специфику процесса, с мужчиной мне будет это сделать проще, чем с женщиной. К тому же лорд Киар нужен городу и Дуэйну. Равноценный обмен – никаких сомнений. Жаль, интуиция подсказывала, что такое предложение смертельно оскорбит Карела.

Как же сложно у людей все устроено!

Я выбрался за территорию больницы, из любопытства прошел чуть дальше на холм и оказался на живописной обзорной площадке, с которой открывался вид на город и бухту. Даже панорама от дворца наместника не была настолько же захватывающей.

Почти все лавочки оказались заняты влюбленными парочками – сейчас смотреть на них было тошно. Присев на край ближайшей ко мне скамьи, я уронил голову на руки.

Триада!

Помассировав виски и лоб, я откинулся на спинку и какое-то время просто любовался темнеющей океанской гладью – это помогло восстановиться моральному равновесию. Человеческие чувства – штука, конечно, хрупкая и непредсказуемая, но Карел ни словом, ни делом не позволил никаких вольностей в мой адрес. Думаю, мы сможем все обсудить и понять друг друга.

И не такая уж проблема – ориентация лорда Мертвеца.

Мой сородич, убивший Вальтера, – вот проблема!

На извилистых улочках зажглись магические фонари, золотистые ореолы в фиолетово-синих сумерках придавали городу таинственность и сказочность. Ярче всех осветились огромный порт и стоящие на приколе корабли со спущенными парусами. Еще один вошедший в бухту фрегат степенно приближался к пирсам по первым бликам лунной дорожки, выглянувшей из-за горизонта. На набережной заиграла музыка, и горожане потянулись на звук веселыми компаниями. Спустя несколько минут все перекрыл громкий перезвон колоколов, созывающий прихожан на вечернюю службу. Тонкому звучанию небольших церквей отвечал раскатистый низкий голос кафедрального собора – он вспугнул чаек, птицы взвились в воздух, наполнив небо протяжными недовольными криками. Ветер с бухты принес освежающую прохладу и зашумел в кронах столетних дубов.

Насладившись видом, я спустился обратно к воротам больницы Святого Николаса. У них как раз остановился экипаж со знакомыми вензелями на дверцах.

– Доброго вечера, леди Мосфен. – Я засвидетельствовал свое почтение баронессе Нейфр, раз уж сегодня Триединый устроил мне день встреч с прекрасными женщинами.

Леди Мосфен отшатнулась к экипажу, а слуга предупредительно закрыл госпожу собой.

– Прошу прощения! – Я поднял руки, демонстрируя мирные намерения. – Просто проходил мимо!

– Это вы, лорд Квэлле, – разглядев меня из-за спины слуги, баронесса облегченно выдохнула, – не узнала вас.

– Неудивительно, – я не сдержал улыбки, вспомнив, что перед прошлой встречей сильно испачкался землей, – в тот раз мой вид оставлял желать лучшего.

Баронесса звонко рассмеялась и сделала знак слуге, что все в порядке.

– Да, лорд Квэлле! Вы напугали меня тогда!

– Кериэль, пожалуйста. – Я спохватился, что место встречи у больницы было не самым ожидаемым и радостным. – У вас какие-то проблемы со здоровьем, леди? И вы не обратились к своему целителю?

Она опустила взгляд.

– Если вы не торопитесь, составьте мне компанию, Кериэль, – предложила баронесса, – и называйте меня Амизи.

Мы миновали охранников, и на пустой аллее леди с тихим вздохом призналась:

– Здесь проще сохранить анонимность. Сейчас для меня это важно. Вечером в больнице дежурят и студенты-старшекурсники, которые не против подзаработать. Они не знают моего титула и вряд ли вспомнят, если мы встретимся снова. А маг-целитель, услугами которого я пользуюсь, также оказывает помощь и другим знатным родам. При всех его обетах и клятвах я не уверена, что он сохранит конфиденциальность.

Несколько дней назад, когда я продал леди Мосфен заколку, она не показалась мне нездоровой. Что же случилось?

Только после слов об анонимности я заметил, что ничто в облике баронессы не говорило о ее высоком положении: русые волосы были убраны в аккуратный пучок. Серое муслиновое платье скрыло фигуру и придало лицу Амизи нездоровый пепельный оттенок. Под выразительными глазами залегли тени, а линия скул стала острее, выделившись на осунувшемся лице.