Как же я этого боялся!

Но Хель сделала предложение, и Юля дерзко отказала. Я не был посвящен в подробности их короткого, эмоционального разговора, но знал, что Убийцу послали в замысловатый поход по далеким лесам и горам, не позволив вставить оправдательного слова. Солнышко мое, когда хочет, так виртуозно хамит, что, как выяснилось, даже творцы теряются.

Оставался один важный вопрос: каким будет следующий шаг? Хель так легко не отступит. И сейчас я пытался понять, что мог упустить из вида. Какую-нибудь мелочь, которая теперь могла сыграть решающую роль.

Творец молчала. Я физически ощущал на себе ее внимательный взгляд. Что ж, придется начинать неприятный разговор первым.

— Я тронут твоей заботой, но уверен, что Алив не съест меня. Теперь, закончив со вступлением, ты можешь переходить к основной части, ради которой и решила обрадовать меня своим визитом.

Хель кивнула.

— Ты помнишь, почему я оставила девочку с тобой?

Хорошо, согласен. Пойдем издалека.

— Помню. — Я предложил творцу вина и несколько мгновений, пока наполнял бокалы дивным напитком из личных запасов, думал, как удобнее всего пересказать длинную речь Убийцы, которой она пыталась оправдать свое бегство. — Ты сказала, что твои сородичи сделают все, чтобы убить ребенка, и не желаешь, чтобы кто-либо знал о девочке. Что изменилось за эти годы?

Женщина посмаковала вино, словно тоже не знала, как ей лучше говорить… или врать. Потом пожала плечами — такое, по-человечески растерянное, движение неожиданно сразу примирило меня с любым ответом.

— Она выросла. И доказала, что не носит в себе мое безумие… что я не породила на свет чудовище… Поколение ведь этого больше всего боится. — Лицо Хель странно помертвело. Казалось, что в один миг ее тело пронзила немыслимая боль, но женщина не могла даже закричать. — Однажды, как ты выразился, сородичи уже убили моего сына до того, как он успел родиться. Мне этого хватило… Теперь, показав множественной вселенной своего ребенка — невероятно могущественного, я смогу многое изменить. А заодно доказать, что они все — тупицы.

— Значит, для тебя Юльтиниэль — только инструмент? — Почему-то удивления не было. Вот в любовь и проснувшиеся материнские чувства я бы точно не поверил.

— Конечно, для всех творцов дети — это оружие. Страшная мощь… Нас слишком многое сдерживает: условности, клятвы, предрассудки, усталость. А они — новое поколение — свободны от этого хлама. Девочка нужна мне, Оррен. Что она найдет в этом мире?

— Спокойствие, семью, любовь, дом, дружбу, — незамедлительно перечислил я.

— Стены, — хмыкнула Хель, отставляя на низкий круглый стол пустой бокал. — Юля никогда не станет здесь по-настоящему свободной. Она уже понимает это, но продолжает упорствовать. Да, наш мир жесток, но девочка сможет там выжить и стать одной из сильнейших: моя кровь не позволит ей проиграть. Юльтиниэль не понимает, от чего отказывается.

— И я рад этому. Можешь делать со мной что хочешь, но переубеждать ее я не стану. Юля сделала свой выбор — такая мать не нужна ей.

Хель кивнула.

— Знаешь, Оррен Рит, совсем недавно я объясняла ей, как из горделивого, самовлюбленного и наглого парня получился такой замечательный герцог… А теперь я с удовольствием расскажу тебе, что именно заставит Юлю пойти за мной. Да… я открою тебе свою тайну, после чего силой запечатаю это знание в тебе, чтобы ты не нарушил моих планов. Как тебе такая идея?

— Попробуй, — легко согласился я. — Проще найти способ обойти печать, чем мучиться в неведении.

Хель на секунду закрыла глаза, а потом, убедившись, что заклинание не позволит мне поделиться хоть с кем-нибудь услышанным откровением, начала говорить:

— Алив любит действовать прямо — она совершает какой-то поступок и получает нужную отдачу: спасла тебя — потребовала взаимной услуги, пусть и с отсрочкой. Это ее метод, весьма действенный, надо заметить. Поэтому, когда результат нужно получить быстро, даже я прибегаю к его использованию. Но у меня есть то, чего нет у нашей рыжей врушки: умение терпеть. Я могу долго ждать, Оррен, очень и очень долго, постепенно передвигая фигуры на доске так, чтобы они сами того не замечали: не заставляю или принуждаю, как думают некоторые, а формирую нужную идею внутри них самих — это куда результативнее. Я сделала с Юльтиниэль то же, что когда-то с тобой: внушила чувство вины. На нем играть интереснее. Ты думал, что своими словами убил Лареллин. Теперь твоя дочь считает… — Тут творец замолчала, подарив мне хитрый взгляд. — Ну же, сложи два и два. Не думаю, что это сложно.

Действительно, долго искать ответ не пришлось — дочка сама дала его мне не так давно.

— Талли? Юльтиниэль думает, что из-за нее он умер, — прошептал я, с ужасом ожидая продолжения рассказа Хель, абсолютно уверенный, что не захочу это услышать.

— Да… потому что он сделал все, чтобы девочка так решила. И когда прекрасный светлый эльф снова появится в ее жизни, она пойдет за ним туда, куда он скажет. А точнее, в мой мир. Пока Юля разыгрывала из себя княжну Лареллин, мальчик блестяще примерил на себя роль давно упокоившегося в северных землях лорда Э'кина. То-то бедная Кларисс удивилась, увидев почившего брата! Не меньше, чем князь, когда его больная сестра неожиданно обрела трезвый ум. Талли стал тебе другом и помогал Кристиану с Юльтиниэль, чтобы больше никто не замечал этого: придумал, что эльфийки могут чувствовать нечисть, проиграл спор, чтобы Альга не выступала против поездки в столицу, не помешал освободить Вэра, вовремя соглашался и подталкивал к нужным решениям, был милым и обходительным. Предложил интересный ход с подставой: пришлось немного подкорректировать события, и на свадьбе настоял не Эльрад, а сам князь, но это только пошло времени на пользу. Правда, замечательный мальчик? Уже не раз помогал мне в самых деликатных делах…

— Кто он?

— Таллиэль? Ты не поверишь! — Неожиданно Хель непринужденно рассмеялась. — Это младший сын Алив, который попытался вырваться из-под опеки Великой мамочки и решил, что ему в этом поможет безумная Убийца. Впрочем, мальчик не в обиде. Я же говорила, что наши дети — страшное оружие? И в первую очередь оно замечательно действует против нас самих. Но главное, что он подходит Юле… намного лучше, чем этот заносчивый полукровка с неправильным прикусом. Юльтиниэль почувствует в Талли родственную душу и не сможет отказать мне во второй раз. Осталось только подождать…

Хель поднялась с кресла и подошла ко мне. Присев на левый подлокотник, дотронулась до лба холодными пальцами, закрепляя печать.

— Знаешь, Оррен, — прошептала она, наклоняясь к моему лицу, — ведь ты тоже мог бы пойти в мой мир…

— Шутишь? — не понял я, размышляя о том, что, кажется, у всех творцов сильные проблемы с понятием личного пространства, но деваться было некуда.

Убийца покачала головой и с легким хлопком исчезла.

На этот раз свадьба Кристиана и Юльтиниэль прошла, как и было запланировано, — без каких-либо эксцессов: ни дочка никуда не сбежала, ни небо на землю не рухнуло, ни земля под ногами не треснула. Даже светопреставления не случилось. Кажется, некоторые из гостей, уже настроившиеся в ожидании чего-нибудь необычного, даже огорчились, когда дело дошло до поедания огромного шоколадно-сливочного торта, украшенного засахаренными ягодами.

Я тихо стоял в углу и, скрепя сердце, принимал поздравления в честь того, что все-таки смог удачно пристроить дочь. Искоса любовался довольными молодоженами, которые вместе смотрелись невероятно гармонично: Юльтиниэль в данный момент громко шутила на тему, что не придется долго привыкать к новой фамилии — всего-то одна буковка поменялась с «р» на «л», а Крис пытался убедить ее, что в сочетании со звонким именем девушки это звучит намного мелодичнее. Никто и не спорил. Василий танцевал с Элизабет — изредка в круговерти пар можно было заметить ее строгое темно-синее платье. Недалеко от меня что-то обсуждала с оркскими послами, как обычно, неотразимая Шахра'ла. Вот уж кто был бесконечно доволен свадьбой, так это императрица-мать, уверенная, что порочный круг неудачных браков, захвативший в свои сети Литов, наконец-то удалось разорвать. Маришка, ожидая Тэдара, отошедшего за напитками, сочувствующе поглядывала в мою сторону.