— Да, вы идите, а я хочу к жрецу заглянуть. Ни за что не поверю, что он решил составить компанию армии. Зуб даю — отсиживается он сейчас в шатре, объедается сладостями и играет с императором в шахматы, старательно пытаясь ему проиграть: Чар ничего не смыслит в этой игре.

— Помощь тебе не нужна? — Рик удержал меня за локоть и обеспокоенно кивнул на хорошо охраняемый шатер.

— Нет, не нужна. Я не собираюсь рисковать или совершать каких-либо опрометчивых поступков. Просто подождите меня у лаза.

Пробраться мимо жрецов труда не составило. Разве что пришлось снова ненадолго расстегнуть дар, но теперь это было сделать куда легче. Проклятие в моей крови словно знало о том, что Убийцы нет в нашем времени, и не стремилось подчинить меня. И за это я был ему крайне признателен.

Мои ожидания не оправдались. Чара в шатре не оказалось, также как и шахмат, зато обнаружилось большое блюдо с разнообразными лакомствами и две прелестные, черноволосые девушки в полупрозрачных искрящихся одеждах. Одна делала главному жрецу массаж, а другая кормила сладостями. Правда, когда я зашел в шатер, недвусмысленно направив острие меча на служителя Хель, девушки поспешили забиться в угол, что-то пугливо пища по-эольски. Хотя фальцет жреца мало чем от них отличался.

— Кто вы?!

Хых… невыносимо захотелось брякнуть что-то вроде: «Смерть твоя!», сказанное вкрадчиво-злорадным тоном, или: «Да так… мимо проползал…» — с характерными для деревенского дурачка интонациями…

— Мое имя Оррен Рит, и как бы ни хотелось перерезать тебе горло, сейчас я пришел только поговорить. Желательно наедине. Твои девочки будут паиньками, если я их отпущу, или проще убить?

Кажется, оные что-то на лирийском понимали, так как принялись скулить в два раза активнее, лопоча что-то похожее на то, что они сделают все, что пожелается сиятельному господину, лишь бы он не губил их.

— Они не станут звать на помощь, если ты поклянешься, что не причинишь мне вреда, о благородный защитник Лирии.

— Это слишком условно. Я клянусь, что не лишу тебя жизни сегодня, и только в том случае, если ты не нападешь первым… В противном случае, будешь пенять на себя уже в чертогах Хель… или Алив, тут уж как повезет.

Жрец согласно кивнул, принимая клятву и соглашаясь на поставленные условия, после чего девушки поспешили убраться из шатра, пока я не передумал сохранять им жизнь. На самом деле душой я откровенно покривил — даже если бы они подняли крик на обе страны, не стал бы их резать. Вот еще! — еще сильнее в крови руки пачкать. Но они-то про это не знали…

— Говори. — Служитель Убийцы приподнялся с роскошного ложа, укутывая пышные телеса расшитой простыней.

— У меня есть несколько вопросов, и я буду признателен, если ты ответишь хоть на часть из них… Скажи, сильно ли обрадуются твои слуги и воины, если узнают о том, что выполняют приказы, отдаваемые не их обожаемой Хель? Как они отреагируют на это? И представляешь ли ты себе реакцию твоего императора, если правда откроется?

Выражение лица жреца стоило того, чтобы пробраться в шатер и угрожать ему.

— Ты бредишь, — попытался оправдаться он дежурной фразой.

— Угу. А теперь подумай и найди какой-нибудь более оригинальный ответ, — предложил я и ну о-о-очень задумчиво посмотрел на меч. Клятву-то, конечно, дал, но расплывчатую. Сейчас тень какая-нибудь неудачно вздрогнет, я решу, что это нападение… и спокойно зарежу служителя Убийцы. Исключительно в целях самообороны.

Мало ли что может привидеться ночью во вражеском лагере?

— Но… — Жрец оглянулся на плотно прикрытый полог и сглотнул, понимая, что в общем-то мне нужен только повод… хотя нет, хватит даже намека на него. — Не думаю, что они узнают это. И даже если доблестный защитник не сочтет за труд им сообщить столь неприятную и шокирующую новость, мои слуги и воины не поверят ему.

— А если у меня будут доказательства?

— Зачем? — неожиданно спросил жрец. — Если узнают мои люди, узнают и твои. Не думаю, что главе ордена будет приятно узнать, что ваша обожаемая Пресветлая мать натравила на Чистую землю извечных врагов — ужасных убийцепоклонников. Я неправ? Нет?

— Прав… хотя, если других альтернатив не останется, мне придется рассказать об этом маскараде, — пригрозил я, после чего решил поиграть в «защитника», безбожно сочиняя. — Однако меня больше волнует другая сторона вопроса: я-то, как истинный светловерец, образ которого у многих ассоциируется с фразой «здравствуй, дерево!», причем под деревом при этом подразумевается дуб… так вот, мне вроде как положено верить, что все, что ни делает Алив, будет на пользу Лирии. Но почему ты, главный жрец Хель, согласился плясать под дудку Пресветлой матери?

Он задумался, видимо собравшись ответить честно.

— Потому, защитник, что хоть она решилась начать это… Мы устали тихо сидеть по своим норам и ненавидеть вас. Вроде как естся сытно, спится сладко, живется мирно. Урожаи богатые, люди здоровые, будущее перспективное… Ты ведь понимаешь, о чем я? Тогда зачем кого-то ненавидеть, если никто никуда не лезет? Но в этом случае теряется весь смысл этого разделения на убийцепоклонников и светловерцев. Вся история наших противостояний сводится к нулю и оказывается бессмысленной, не имеющей под собой никакой основы, так как сами разделившие нас творцы более не заинтересованы враждовать. Уж Хель с Алив должны знать, кто создал этот мир. И терпеть ложь со стороны другой? Никогда… Так мы можем удержаться хотя бы за призрачную нить привычного мировоззрения, не разрушая сами основы устройства нашего государства. Понимаешь меня, Оррен Рит?

— Да… отлично понимаю, — ответил я и ушел из палатки, спеша скорее присоединиться к друзьям и вернуться в крепость.

Немного не рассчитав с перемещением, Юльтиниэль оказалась в замке Норта, когда помочь Алеку было уже невозможно, а Оррен, успев обменяться с новоприобретенным отцом любезностями, заметно проигрывал, из последних сил пытаясь не дать себя прирезать как какого-то безродного бродягу. Он отчаянно отбивался и отступал, стараясь немного разорвать дистанцию и воспользоваться главными своими преимуществами — молодостью и ясностью рассудка, так как Норт не оставлял никаких сомнений в своем безумстве.

По рассказу отца, Юля помнила, что вот-вот должен был появиться Рик и помочь своему младшему брату. И как же медленно текли секунды! Девушка сжалась за одной из колонн, надеясь, что ее никто не заметит, и не понимала, зачем переместилась следом за Орреном. Что ей здесь делать? Алеку уже не помочь — из глаз против воли покатились слезы, стоило ей только взглянуть в сторону распластанного на темном мраморе защитника. А отец вместе с Риком и сами справятся с остальным… Так какая сила заставила ее переместиться сюда и зачем?

Но время утекало в никуда, Оррен успел получить рану в бок — скользящую, неопасную для жизни, но сильно замедляющую его и с пришедшей болью забирающую последние силы. И Юля поняла: Рик обязательно придет… только с опозданием, когда брат будет уже убит, и история сделает мертвую петлю, чтобы навсегда стереть из памяти несколько случайных лиц…

И, не выжидая момента, просто ослепленная этой мыслью, Юлька кинулась на Норта. Все случилось слишком быстро — сосредоточившись на одном противнике, наместник не заметил метнувшуюся к нему девушку, а Юльтиниэль, выхватив кинжал и не думая о чести и правилах, вонзила лезвие Норту в левую лопатку, как в податливое, размягченное масло. Оррен также в долгу не остался и, даже не посмотрев на случайного помощника, не замедлил сделать в наместнике еще несколько дырок, а уже затем опустился на плиты пола, обессилев.

— Не помню, что по хвальной книге ожидает отцеубийц в чертогах Хель. А я-то всегда переживал из-за непохожести на родителя! Воистину, бойся своих желаний… — пожаловался Оррен, а затем все-таки сфокусировал свой взгляд на Юле и вздрогнул, когда узнал в ней княжну. — Лареллин? Алив! Как ты здесь очутилась?! — вскричал он, пытаясь подняться на ноги, и только сейчас заметил, что наместник успел ранить его и в бедро.