Снять одну комнату на всех им удалось лишь в семнадцатом по счету доме: приземистом, отличающемся от других жилых строений отсутствием каких-либо украшений — будь то роспись на ставнях, узоры на перилах крыльца или дикий виноград, опутывающий скрипучие ступени. По сравнению с остальными он выглядел особо неприятно и уныло, но спать все-таки хотелось больше, чем следовать на поводу у чувства прекрасного.

И так к тому времени, что они опрашивали жильцов соседних домов, ночь уже давно властвовала в округе, заполняя улицы жидким летним туманом, небо плотно прикрыли низкие облака, грозясь под утро пролиться на деревню отнюдь не теплым дождем, а очертания растворяющихся в однотонном темно-синем цвете домов приобрели какую-то угрожающую хищность. К тому же Юльтиниэль почти перестала чувствовать заледеневшие ступни, подумывая о заклинании левитации: переставлять ноги самостоятельно уже не хотелось, а просить Талли и снова устроиться в седле Юля стеснялась; новые же знакомые, конечно, забыли, что обзавестись обувью эльфийской княжне было некогда.

Немолодая, полная женщина ворчала на незваных гостей минут двадцать, если не больше, и потом скрепя сердце выделила им чердак, стребовав с каждого по золотому. Если учесть, что на постоялом дворе они бы за две хорошие комнаты отдали всего несколько серебряных монеток, Рит смотрел на наглую тетку так, будто собирался ее задушить. Альга на этот раз была полностью с ним солидарна. Но дальнейшие поиски жилища могли затянуться до утра — никто более не желал принимать у себя компанию охотников на нечисть, а самим охотникам хотелось спать. И, с молчаливого согласия Лареллин и Таллиэля, Оррен ссыпал в потную ладонь затребованную сумму.

Эльф остался устраивать лошадей в небольшом сарайчике, проследив, чтобы им досталось достаточно корма и воды. Юля дернулась помочь ему — пожалуй, это единственное, что она умела делать хорошо: в отцовском поместье заботилась о своей кобыле Ночке. Но Талли вежливо отказался, и Юльтиниэль в который раз осталась не у дел.

Пока Альга отвоевывала у тетки честно оплаченный ужин, а Оррен перетаскивал снизу тощие тюфяки, она прошлась по тесному чердаку и выглянула в затянутое мутной пленкой маленькое окошко. Ни в одном из окон соседских домов уже давно не виднелись манящие огоньки. Казалось, что деревня затаилась в ожидании чего-то злого или же вообще вымерла. Ассоциации получались жуткими, но в то же время весьма притягательными. Так и хотелось выйти из дома и пройтись по пустым улицам… Перед этим все-таки позаимствовав удобные сапожки воровки.

— Вот, приятного аппетита. — Кое-как поднявшись по узким ступеням на чердак, Альга сгрузила прямо на пол свою добычу: поднос, где на большой тарелке высилась гора свежих блинов и несколько мисочек с вареньями и сметаной и большой кувшин с горячим отваром. — И еще… — Девушка хитро улыбнулась и достала из кармана монеты, можно было поклясться — те самые, что не так давно перекочевали от Рита к хозяйке дома.

— А не хватится? — с сомнением протянул эльф и косо глянул в сторону Юли.

— Нет, она решила, что спрятала их надежно, — раньше, чем мы съедем, не проверит. Рэль, ты ведь не против возвращения законного имущества?

Юльтиниэль помотала головой, словно бы говоря, что только «за», и улыбнулась воровке в ответ…

— Завязывала бы ты с этим. — Рит досадливо пнул ногой последний тюфяк, буркнув, что спать на этом — унизительно, но на блины покосился с одобрением. Все-таки есть хотелось ужасно, а в животе Юльтиниэль давно раздавались немелодичные рулады голодного желудка. Так что с блинами покончено было очень быстро. Альга с удовольствием пустила в дело сметану — более на сие кушанье никто не покушался: Рит заедал блины клубничным вареньем, а Юля с Талли поделили мисочку с малиновым.

— Мы вполне можем обеспечить себя деньгами и не обеднеем, если… — поддержал друга Таллиэль, но его тут же перебили.

— Думаю, завтра все, кто направляются в Ралию, съедут еще до рассвета — путь-то не близкий, время нужно правильно рассчитать, — задумчиво проговорил Рит, когда они уже устраивались на жутко неудобных тюфяках, пытаясь поделить тонкие покрывала и подушки. — Новые же беглецы раньше полудня не появятся. Так что утром можем на двор переехать: взять нормальные комнаты, заказать ванны. Лучше на день задержимся, лишние деньги заплатим, но хорошо отдохнем.

— Только «за», — тут же отозвался Таллиэль. — Заказов сейчас много, а у меня еще бок не до конца зажил, чтобы опять вас прикрывать.

— Я тоже согласна, — сонно откликнулась Альга со своего места.

— Вот и… — довольно собрался подводить итог Рит, как воровка его перебила:

— Рэль, а ты что думаешь?

По недовольному фырку Рита Юльтиниэль поняла, что ее мнением мужчина забыл поинтересоваться специально, но все-таки ответила.

— Я не против этого. Особенно если учесть, что мой голос в расчет брать не собираются, — едко откликнулась она.

— Княжна… — тут же попробовал оправдаться эльф.

Но Юльтиниэль слушать не стала, а, пожелав всем спокойных снов, перевернулась на другой бок, плотнее закутавшись в покрывало.

Справедливую месть пришлось отложить до лучших времен. Однако на память я никогда не жаловался и, мрачно подумав, что Альга свое обязательно получит, направился встречать «гостя» — еще одно доказательство того, что император Эолы воевать не хочет категорически.

Вот только беда — если неожиданно пешка решит взбунтоваться, игроку проще убрать ее с поля, чем объяснять правила поведения фигур на шахматной доске. Пресветлая мать нетерпелива, капризна и мстительна. Она может позволить себе споры и состязания с равными ей творцами, но непослушания собственного создания не потерпит. И накажет не только его, но и всех близких и дорогих ему людей. Или же просто уничтожит Эолу, притворившись Хель. Убийца в прошлом пытается не дать рухнуть миру — она не сможет помешать Алив.

А более никто из творцов не станет спорить с Великой и мешать ее планам.

Я спустился вниз, почти бегом преодолевая расстояние до зала, где, по обычаю, должны были происходить переговоры. Под дверями нервно расхаживал из стороны в сторону Ливий, косо поглядывая на невозмутимых гвардейцев, и бормотал под нос что-то нелицеприятное в мой адрес.

— Оррен! — разгневанно воскликнул он. — Где тебя Хель носит?!

— Где надо, там и носит. Нашли кого за мной послать. — Альгу. Ха! Все уже собрались?

— Давно…

Ливий повел головой, соглашаясь, что выбор был не самым правильным, — Альга славилась тем, что ловко забывала важные вещи в самые неподходяще моменты. И ладно, если это заключалось в забывании поздравить друга с днем рождения, которое воровка могла легко проигнорировать. Но вот подхлестнуть лошадь и забыть, что впереди обрыв, — это было в духе Альги. Засмотреться на разгорающееся в камине пламя, уронив непотушенную спичку на ковер, — тоже. Так что удивляться было абсолютно нечему. Подумаешь, убийцепоклонники приехали, ультиматум выдвигать будут! Куда интереснее узнать: не проснулась ли вдруг у меня ревность?

— Их там Эриам уже двадцать минут развлекает. К нам император собственной персоной приехал. Совсем страх и совесть потерял, хелина кровь. А наместник обещал подойти попозже. — Глава ордена покривился, но говорить продолжил: — Хочет, чтобы его явление выглядело более драматично. Эх… и как мы докатились принимать у себя этих проклятых еретиков, поклоняющихся Убийце?!

— Тише, мой друг, здесь прекрасная слышимость, — упрекнул я Ливия, не спеша заходить в зал. — С точки зрения эольцев, еретики — мы, потому что поклоняемся рыжей лгунье.

— Клевета! Великая мать создала наш мир, сделав его прекрасной жемчужиной в своем ожерелье. Она вдохнула в нас жизнь, научила добру…

— Угу, а эольцы уверены, что мир создала Хель, но после творения так устала, что прилегла отдохнуть, а подлая Алив, использовав момент, первой спустилась к юным созданиям и солгала о том, что является их матерью. Хель же, назвав Убийцей, она обвинила во всех грехах. Ты можешь доказать обратное? Вот-вот…