Проклятый замочек на цепочке никак не хотел поддаваться, а острая застежка больно колола маленькие пальчики. Но, почувствовав прикосновение дара, мужчина задышал ровнее, что позволило Маришке немного расслабиться и перестать дергаться от того, что каждая секунда могла оказаться последней, окончательно сделав из герцога посланника Хель.

Наконец маленькое колечко удалось закрепить.

— Фух… — Оррен покачал головой, — ну, скажу вам, я и учудил! Будет мне впредь наука. Спасибо, Маришка, хорошо, что ты сообразила подняться, а то думал, еще немного, и все — привет, Хель!

— Ты раньше дольше держался… вроде. — Альга все-таки оттеснила девушку, не обратив внимания на ее недовольный писк, и помогла мужчине подняться на ноги. Покачала головой, сжав тонкие губы. Действительно, выглядел мужчина ужасно, будто лихорадкой заболел.

— Раньше держался, — согласился Рит, вытирая лоб и с сомнением косясь на лестницу, — только с каждым годом время уменьшается, а еще эти дурацкие заклятия Юльтиниэль, которые его и вовсе вдвое сократили. Тьфу! Надо же было меня так разозлить!

— Не переживай, крестный, тут любой бы озверел. Юля-то хоть жива? — на всякий случай уточнил он.

— А что ей сделается-то? — искренне удивился герцог. — Я ей несколько раз по заду дал, чтобы думала в следующий раз, что говорит, и все. Время закончилось. Вот даже обратно дойти не смог. А эта теперь сидит в комнате ревет. Не зря я о сыне мечтал. Или бы хоть чуть-чуть в мать пошла!

— М-да? А мне казалось, что Лареллин перлы выдавала ничуть не слабее… — задумчиво обронила Альга, но герцог на это ничего не ответил.

Только покосился на свое драгоценное чадо, которое, видимо, услышав, что говорят о нем, выглянуло из комнаты.

Юля громко хлюпнула покрасневшим носом, но, поняв, что сочувствовать ей никто не будет, все-таки вышла, потирая поясницу.

— Позор-то какой! — пожаловалась она, подходя к столпившейся компании. — В восемнадцать лет, как малявку!

— Веди себя по возрасту — и позора никакого не будет, — посоветовал ей Василий и обернулся к герцогу. — Ну что, Оррен, раз все более-менее в порядке, пойдемте вниз, а то вы на службу опоздаете.

— И то верно, — согласился мужчина и, держась за перила, первым начал спускаться.

Остальные, переглянувшись, последовали за ним.

— Что ж у нас все не как у людей? — пожаловался Крис, когда мы под подозрительными взглядами посетителей трактира вышли на улицу.

— А у тебя и не должно быть «как у людей», — поправил его я.

— Если подумать, — заметила Маришка, — то эта фраза из всей нашей команды подходит только Василию и Альге. Альге ведь подходит, да?

Девушка выглядела на удивление бодрой, широко улыбалась всем прохожим и периодически кидала в мою сторону мечтательные взгляды.

— А я кто? Так, погулять вышел? — Естественно возмутиться не получилось.

— А ты, крестный, на человека тянешь только…

— Когда спишь зубами к стенке. — Договорить Крис не успел, его громко перебила Альга.

— …когда дар не снимаешь, — невозмутимо закончил император.

— Скорее, и то, и другое, — улыбнулся я, радуясь хорошему дню и тому, что мой глупый срыв не принес нам новые неприятности. Думать надо было.

Но и Юля хороша — такое сказать. Никакого понимания границ дозволенного.

Все, кроме дочки, довольны, не ругаются. Никто ни с кем не спорит и настроение не портит, организм приходит в норму после стресса быстро. Видимо, действительно, долгий перерыв сказался на силе проклятого, а теперь баланс постепенно восстанавливается. Надо будет через несколько дней еще раз снять дар, чтобы быть окончательно уверенным в том, что, если кто его сорвет, смогу продержаться больше пяти минут, пока кто-нибудь свой не одолжит.

— А это ничего, что у меня способность, как там ее звать… к блокировке магии? Вдруг тоже в какие-нибудь нелюди на радостях запишете? — осторожно уточнил иномирец.

— Нет, это совсем другое, — отмахнулся Крис.

Встречающиеся на пути прохожие улыбались и вежливо кивали, словно добрым друзьям. Приглядевшись, я понял, что так друг с другом тут здоровались все. Получалось что-то вроде большой дружной семьи. Очень здорово. Так и жить легче, и нарушений меньше, и всегда знаешь, коли что случится, кто-нибудь обязательно поможет. Люблю такие поселения. Вон у меня на землях было один раз: две семьи в одной деревне так повздорили, что дома друг дружке подожгли. А там и на другие строения огонь перекинулся. Насилу горячие головы остудили. Впрочем, в основном у Ритов всегда тишь да гладь. Селения небольшие, все друг другу родня, чего ссориться-то? Но в таком городе глянешь, душа радуется. Все-таки врут эти идиоты, начитавшись книжек по темному искусству, что человек человеку — упырь, тут важно воспитание.

Кстати, о воспитании: недовольство дочки объяснялось еще и тем, что деткам снова пришлось на себя иллюзии натянуть. Крестнику-то это было фиолетово, а вот Юля переживала. И так сегодня ее гордость едва вынесла потрясение, теперь еще и неприкрытая насмешка в глазах встречающихся нам по пути барышень выводила чадо из себя. Ничего, в следующий раз подумает, прежде чем что-нибудь сказать или устроить. А то правда, сидели бы дома, ели бы пирог щавелевый, запивая горячим компотом, и не знали бы никаких проблем…

У храма Василий пожелал нам удачи и отправился на базарную площадь, чтобы запастись едой и другими нужными вещами. Денежную систему нашего мира понял он быстро, убедил, что торговаться умеет и пониженной бдительностью не страдает. Так что деньги на расходы я отдал без колебаний. И, пожелав друг другу хорошего утра, мы разошлись в разные стороны. Иномирец направился на шум — отыскать торговые ряды никогда не было проблемой. Мы же свернули к входу в храм.

Святой отец уже ждал желающих воздать утреннюю хвалу у высоких створчатых дверей, встречая каждого доброй улыбкой и парой теплых слов.

— Добро вам! — Нашей компании тоже улыбка перепала. Священник сложил руки у груди. — Смотрю, ваш друг из другого мира решил сегодня не тревожить свою веру хвалой Пресветлой матери?

— Добро, — согласился я. — Да, отче, Василий сожалеет, но иная вера ближе его душе, чем наша. Спокойна ли была ночь?

— Спокойна, сын мой. — Надеюсь, никто не заметил, как меня передернуло? — И правильно, хорошо, что он верен своей душе. Но что вы стоите на пороге? Проходите, пожалуйста, служба скоро начнется, утром мало кто приходит. Я так понимаю, вы собираетесь все-таки ехать?

Пропустив детей вперед, ответил:

— Да, мы подумали, что временные трудности — это не страшно. Нам скрывать нечего, а до вступительных экзаменов осталось совсем немного времени. Стоит поторопиться.

Передо мной в храм прошмыгнула Альга, на секунду, переступая порог, зажмурилась и задержала дыхание, словно перед погружением в воду, а потом снова, как ни в чем не бывало, улыбнулась, проходя в первый ряд. Там же уже стояли Крис, Юля и Маришка, что-то оживленно обсуждая. У женщины были свои счеты с Алив и свои грехи, чтобы подсознательно бояться, что когда-нибудь низкий порожек не пропустит ее в обитель Пресветлой матери. По моему скромному мнению, проступки воровки были не такими уж и тяжелыми. Если уж меня — проклятого Хель — сила пропускает, то Альге и вовсе волноваться не следует. Но, видимо, оставалось что-то такое, чего она не могла простить самой себе, каждый раз ожидая худшего.

Людей действительно было совсем немного. Две женщины почтенного возраста в стороне молчали, ожидая начала службы. Пожилая семейная пара, заботливо поддерживающая друг друга, устраивалась на низких скамеечках, на которых разрешалось сидеть старикам и больным. Во втором ряду молодая мать пыталась объяснить конопатому мальчугану, что нехорошо на службе ковыряться в носу. Я прямо умилился, вспомнив свое чадо в этом замечательном возрасте. И венец всему — знакомый орк, который, углядев дочку, так побледнел, что я даже побоялся представить, что Юля вчера сотворила с беднягой.