– Эй, давай нежнее, – предупредила Анна. – Ему еще лекцию читать благодарным слушателям. Неприятно, если будет шепелявить.

Никита не видел в этом ничего неприятного. Давно забыто про чистые руки и холодный разум. Этот змей, как угорь, постоянно ускользал. Но сегодня все – отговорила роща золотая. Он толкал в спину пойманного негодяя.

– Слезай, – сказала Анна, наставив на него пистолет. – И без глупостей. Или пуля в позвоночнике – твоя.

Старчоус обессилел, с трудом волочил ноги. Нормально спуститься не удалось, сорвался, покатился, воя от боли и страха. Его зафиксировали в одном из каменных мешков в стороне от прохода, привязали запястье к ржавой трубе. Пленник извивался из последних сил, но подняться уже не мог.

– Что ты хочешь, Платов? – демонстрировал он свою полную осведомленность в том, кто есть кто. – Тебя возьмут уже сегодня, остаток жизни проведешь за решеткой… Суки, как же я вас ненавижу, поганое большевистское племя… Хочешь денег, Платов? Скажи, сколько хочешь? Все отдам… Что же вы делаете, вурдалаки краснопузые… Платов, как ты можешь, у меня же дети, внуки… Убери свою прошмондовку от меня, Платов, что она делает?

Вступать в пререкания было излишним. Усталость тянула к земле. О чем тут спорить, когда все ясно? Никита сидел на обломке кирпичной кладки, курил сигарету за сигаретой – давно он этим не занимался, надо наверстать. Анна отогнала за угол машину, вернулась. Фонарь, пристроенный на кирпиче, озарял извивающееся на полу тело. Анна извлекла из сумки кассетный магнитофон, отложила в сторону. Сделала преступнику инъекцию, да так, что он поздно спохватился, отчаянно взвыл. Вскоре спонтанные движения стали слабеть, дыхание участилось, закатились глаза, морщинистое лицо врага заблестело от пота. Анна посмотрела на часы и пересела к Платову. Стали ждать, впадая в какую-то неуместную меланхолию. Он чувствовал ее плечо.

– Слушай, – сказала Анна, – а приговоренным к смертельной инъекции дезинфицируют место укола?

– Не знаю. Наверное.

– Зачем?

– Чтобы инфекция в кровь не попала.

– А-а… – Анна понятливо кивнула.

Снова ждали, молчали. Смотреть на то, что происходило дальше, было противно. Старчоус что-то хрипел, пускал слюни, иногда истерично смеялся. Говорил много, охотно, глотал слова. Про жену – дочку полковника деникинской армии, чудесную женщину, патологически ненавидящую все советское; про дочерей, владеющих небольшим типографским бизнесом; про очаровательных внуков (которым и впрямь ничто не мешало быть очаровательными). Анна тактично подталкивала в нужное русло, включила магнитофон. Никита намеренно предоставил это удовольствие Анне – человеку постороннему. В затуманенном мозгу Старчоуса она пока не отпечаталась. Присутствие Платова могло повлечь отрицательную реакцию. Голос Анны обволакивал, звучал как голос гипнотизера, сотрудница знала свое ремесло. Старчоус отвечал на вопросы, сначала вяло, потом увлекся, вываливал информацию, иногда спотыкался – что-то мог подзабыть. Шуршала в кассетнике лента. Никита сидел на камне, равнодушно слушал откровения этой мрази, ничего не чувствуя. Анна сидела на корточках, делала свою работу. Старчоус перечислял учебные заведения, которые курировал в период Второй мировой войны – в Восточной и Западной Галиции, на Волыни, во Львове, в Белостоке. Руководство абверштелле – штурмбанфюрер Нитке, оберштурмбанфюрер Кацлер – последний, кстати, жив и также сотрудничает с британцами, собирающими информацию о группе советских войск в Германии. Звучали фамилии братьев-славян, наравне со Старчоусом предавших Родину и сделавших карьеру в немецкой разведке. Многие из них до сих пор здравствовали, плодотворно трудились – на других, разумеется, господ. Семен Гнатюк, Никола Бубенный, Георгий Панкратов… Где их найти? Предоставлялась подробная информация – иных уж нет, зато отдельные господа имеют конкретные адреса и новые фамилии… Нынешнее руководство разведцентра, компетентные лица в Лондоне, выдающие задания: мистер Гарри Стоун, шеф «восточного бюро», сэр Генри Лауди, специалисты по Советскому Союзу Роберт Шерман, Питер Андервуд… Явки, телефоны в Советском Союзе. Завербованная в 44-м году агентура – не все, в отличие от известной троицы, плетут интриги и пытаются убить посланца с Запада, – большинство соглашается работать, и ручеек секретных сведений стабильно утекает… На этом месте Никита насторожился, стал слушать. Вербовке подлежали лица, сделавшие карьеру в партийных и советских органах, работающие в оборонной отрасли, в атомной промышленности, имеющие отношение к авиации, флоту, энергетике… НИИ «Буревестник» в Горьком – учреждение, тесно связанное с уральскими производителями танков и другой бронетехники: Цвигун Федор Макарович… Новосибирский «Гипромашпром» – ведущий специалист Лапин, настолько компетентный, что его никак не хотят отпускать на пенсию… НПО «Техномаш» – главный инженер Лазаренко, Челябинский тракторный завод (тракторы он тоже производит) – замдиректора по производству Никитин… Оружейный завод имени Дегтярева, производственный гигант «Южмаш»… Заместитель председателя керченского горисполкома Олещенко, второй секретарь куйбышевского обкома партии Нагибин. Доктор Ткачук, старший анестезиолог, место работы – спецотдел по обслуживанию высших государственных и партийных руководителей, в просторечии – «Кремлевская больница»…

Лучше бы не слышать всего этого… Информация была бесценной, возможно, сами кураторы не представляли объем знаний, бывший в голове своего работника. Анна перевернула кассету. Запись признаний преступника продолжалась не меньше часа. Голос Старчоуса начал слабеть, спотыкаться, он невнятно произносил слова, жевал согласные. Туманился взор. Как-то ненавязчиво он начал нести бессвязный вздор.

– Это все, – обернулась Анна, – продолжения не будет. Доза была увеличена. Если ввести еще, он умрет. Но мне кажется, что все основное он сообщил.

– Мне тоже так кажется, – кивнул Никита. – Будем сворачиваться.

Возникла неловкая пауза. Не его это – убивать безоружных людей. Безоружных мразей – тоже не его. Анна вздохнула, склонилась над своей сумкой. Снова появился шприц, ампула с препаратом. Она плавно ввела «лекарство» в вену. Не продезинфицировала, – подумал Никита. Реакция последовала через несколько секунд. Пальцы умирающего задрожали, застучали по полу. Струйка слюны потекла с губ. Анна ждала. Тремор утих. Она приподняла веко, проверила пульс. «Тетя доктор», – подумал Никита.

– Все? – спросил он.

– Все, – кивнула Анна.

– Вынимай кассету и уходим. – Никита начал подниматься. – Убирать не будем, времени нет, чует мое нездоровое сердце…

Взяли только фонари, заспешили к выходу. Правильно чуяло сердце! Спецслужбы работали. Не прошли и половины пути с включенными фонарями – встали как вкопанные. С улицы доносился шум, перекликались люди. Проехала машина, свернула за угол, и крики усилились. В них звучали торжествующие нотки. Горло перехватило. Навалилась тоска. Глухо выругалась Анна. Машину, спрятанную за углом, искали недолго. Наконец-то их поиски увенчались успехом! Никита выключил фонарь.

– Гаси свой, – прошептал он. – Они еще не знают, где мы. Будут прочесывать все здания.

Но кто-то заметил сполохи света из подвала. Ажиотаж усилился. Хрустела крошка, самые энергичные уже лезли в подвал.

– Не спускаться! – крикнул Платов по-французски. – Я буду стрелять!

– Не прокатит, Никита, – выдохнула Анна. – Они знают, что нас двое.

Не было времени что-то выдумать. Мысли метались, подкрадывалась безысходность. Но шумиха улеглась. Люди затаились, задавали вопросы – видно, консультировались с начальством. Лезть под пули как-то не хотелось. Никита потянул Анну за рукав, побежали обратно, держась за руки. Выделялся на фоне серого неба рваный проем. Лестница развалилась, но теоретически выполняла свое предназначение. И здесь не повезло. Здание объезжали машины. Распахивались двери, бежали люди. Поскрипывал эфир в средствах связи. Отчаянные головы пытались забраться в подвал. Анна выстрелила в потолок в целях профилактики. Волна откатилась, и здесь начались активные консультации. Никита повлек молодую женщину за ближайший простенок. В нише валялись горы строительного мусора, стояли прислоненные к стене поддоны. Выли сирены, подъезжали новые машины. Спецслужбы в эту ночь работали совместно с полицией.