Ткаченко проворчал:

– Вообще-то ты меня от дел оторвал! Долго будешь мурыжить? Говори, зачем звал.

Зверев чиркнул зажигалкой и, затянувшись, выпустил вверх струю дыма.

– Ну? – Ткаченко явно испытывал нетерпение.

– У меня для тебя очередной подарочек. – Зверев снова затянулся и вручил приятелю фальшивый спичечный коробок, изъятый из лаборатории псковской милиции. Взяв в руки «подарочек», Ткаченко на мгновение застыл.

– Где ты это взял?

– Нашел возле трупа директора картины Головина! Его сбросили с лестницы, и он свернул себе шею.

Зверев вкратце рассказал, как нашел тело Головина в сарае, как там же нашел кисет актера Черноусова и как забрал его из лаборатории.

– Кто такой этот твой Черноусов?

Зверев пожал плечами:

– Черноусов Илья Матвеевич – актер! Довольно неприятный тип. Является одним из главных подозреваемых в убийстве Головина! Не исключено, что смерть Качинского, Быкова и Жилиной – тоже его рук дело. – Зверев постучал пальцем по «спичечному» коробку, который Ткаченко держал в руках. – У меня пока все, теперь очередь за тобой! Ну, что это за игрушка?

Ткаченко пригладил волосы и огляделся:

– Эта «игрушка» называется «камера-Х», или «Eastman matchbox[406]». Данная фотокамера способна сделать тридцать четыре кадра. Она была разработана специально для западных спецслужб.

Зверев хмыкнул:

– Выходит, не зря я тебе позвонил?

– Вне всякого сомнения! Похоже, тут и в самом деле наклевывается серьезное дело. Да уж, Пашка, умеешь ты добиваться своего.

– Ты о чем?

– О том, о чем мы говорили. После того, что ты мне принес, я сам буду просить Корнева вернуть тебя к этому делу, только теперь уже в рамках нового – нашего общего расследования.

Попрощавшись с Ткаченко, Зверев прошелся по парку, съел мороженое, которое в отличие от кваса было вполне съедобным, и двинулся вдоль тисовой аллеи в сторону набережной. Решив, что сегодня он сделал немало, Павел Васильевич собирался устроить себе легкий «перекур», точнее «передышку» и заняться любимым делом. Отыскав телефонную будку, он позвонил Сонечке Мосиной и договорился о встрече.

Прогулка по набережной и кормление лебедей в пруду Летнего парка закончились очередным походом в «логово Зверя». Приятный вечер перешел в не менее приятную ночь.

Когда утром прозвонил будильник, Сонечка чмокнула Зверева в нос и стала собираться на работу.

– Спешишь к своей сдобе и пирожным? – крикнул Зверев, когда она уже надевала туфли.

Девушка покрутила пальцем у виска и фыркнула:

– Умеешь же ты напоследок испортить настроение! Если бы ты знал, как мне опостылела эта кондитерская фабрика! Вот возьму и уволюсь!

– И куда пойдешь?

– Да уж куда угодно, только не к тебе!

– В милицию?

– А куда же? Или ты еще где-то работаешь?

Зверев вздохнул и вспомнил последнюю фразу, которую он услышал от Ткаченко. Теперь он участвует в операции, инициированной МГБ, а и впрямь – совсем новая работа. Потянувшись, Зверев проигнорировал последний вопрос Сонечки и просто помахал ей рукой. Когда Сонечка ушла, Павел Васильевич встал и направился к умывальнику.

Позавтракав парочкой вареных яиц с хлебом, майор выкурил сигарету и позвонил Ткаченко. Того на месте не оказалось, Зверев подумал и решил больше никому не звонить. Вопрос о том, решил Юрка его вопрос или нет, оставался открытым. Зверев поморщился, Корневу звонить он уж точно не будет, да и на работе он сегодня не появится. Пусть хоть увольняют.

Ткаченко сам позвонил на следующий день, ближе к обеду, когда Зверев валялся на диване и в десятый раз перечитывал «Повесть о настоящем человеке». После третьего звонка Павел поднял трубку и услышал приглушенный голос приятеля:

– Ты дома? Это хорошо. Через час буду у тебя.

Ровно через час Ткаченко вошел в квартиру и уселся на один из стульев. На этот раз всегда безупречно одетый и холеный, старлей выглядел замученным и сонным. Сегодня он явно не успел побриться, под глазами красовались синяки.

– Судя по всему, ночка у тебя выдалась бессонная, – усмехнулся Зверев.

– У тебя, судя по всему, – тоже. – Ткаченко указал на недопитую бутылку «Муската» и пепельницу, в которой торчали окурки со следами губной помады.

Зверев рассмеялся:

– От тебя ничего не скроешь! Ладно, давай к делу.

– Вот, посмотри! – Ткаченко достал из принесенной с собой папки фотографию и протянул его Звереву.

На снимке на фоне добротного бревенчатого дома с черепичной крышей стояли двое мужчин. Зверев без труда узнал в одном из них Черноусова, второй мужчина был ему незнаком. Узкий рот, прищуренный взгляд, худощавый и остроносый, над верхней губой, справа, – небольшая родинка.

– И кто это? – Зверев вернул фотокарточку владельцу.

– Это фото десятилетний давности. На нем, как ты понял, наш Илья Матвеевич и его младший брат Алексей Черноусов. А теперь угадай, где и кем работает этот самый Алексей?

– И где же?

Ткаченко убрал фотографию в папку и тщательно завязал шнуровку.

– Младший братец нашего актера, Алексей, работает лаборантом в Институте химической физики в Москве. Ты знаешь, что такое второй Государственный центральный научно-исследовательский полигон в Семипалатинске, который в обиходе именуют «двойкой»?

Зверев закурил и пожал плечами:

– Признаться, нет!

– Ну а заявление заместителя Председателя Совета Министров СССР, маршала Ворошилова, которое он сделал в марте этого года, ты слышал?

Зверев аж поперхнулся дымом, его глаза начали слезиться:

– Ты имеешь в виду бомбу[407]?

Ткаченко согласно кивнул.

– Мы проявили пленку, которую Черноусов-старший прятал в своем кисете. На снимках – кое-какие документы и места проведения испытаний, которые велись в последнее время на Семипалатинском полигоне. Черноусов-младший имел доступ к кое-каким сведениям и решил воспользоваться этим. Ты слышал о таком понятии – «дефекторы»?

– Ничего я не слышал! Надоел ты со своими каверзными вопросиками. Давай рассказывай, во что мы с тобой вляпались!

– Дефекторами на Западе называют перебежчиков, которые не просто стремятся покинуть страну по каким-либо соображениям, но еще работают на секретные службы другой страны. О найденном тобой кисете, равно как и о найденной в нем фотокамере, уже сообщено «наверх», так что дело получается нешуточное.

– Ого! У тебя есть шанс отличиться! И правильно. Сколько можно в старлеях ходить, – усмехнулся Зверев.

Ткаченко шутку проигнорировал и продолжал:

– Мне даны определенные полномочия, я уверен, что сумею вернуть тебя к расследованию недавних убийств без особого труда. По нашей версии, Алексей Черноусов был завербован английской разведкой два года назад, когда еще только начинал работать в Институте ядерной физики. Он имеет особый доступ к документам и принимает участие в исследованиях, которые находятся под строгим контролем. Судя по всему, Алексей собирается передать сделанные им снимки через своего брата.

– Но теперь он не сможет это сделать! Пленка-то у нас!

Ткаченко сунул руку во внутренний карман пиджака и вручил Звереву уже знакомую ему коробочку со спичечной этикеткой «Наркомлес ГЛАВСПИЧПРОМА».

– Верни Черноусову его «игрушку». Сегодня ты сходишь в свою лабораторию и заберешь у вашего эксперта кисет Черноусова. Мы поменяли в фотокамере пленку, и теперь наших зарубежных коллег ждет маленький сюрприз. За обоими Черноусовыми уже следят. Твой Мокришин вернет тебе кисет без лишних вопросов, а ты отдашь его владельцу. Остальное уже наше дело. Главное, чтобы твой актер ничего не заподозрил.

Зверев хмыкнул и потер подбородок:

– Это будет непросто сделать. Я верну ему кисет и скажу, что нашел его возле общежития…

Ткаченко нахмурился: