– Герр Солопов, вам наконец удалось что-нибудь узнать?

– Пока нет, Гюнтер. Наша бюрократия по скорости не уступает вашей. К тому же это частный запрос. Вы слишком многого от меня хотите. Как может простой советский гражданин интересоваться судьбой захоронения немецкого офицера, погибшего во время войны в Брянской области?

– Вы же обещали.

– Я не отказываюсь. Я нашел знакомого, у которого родственник служит в милиции в Брянске. За хорошее вознаграждение он пообещал навести справки. Пока ответа нет. Значит, ждем. У вас есть другие варианты узнать, где похоронен ваш отец?

– К сожалению, нет.

– Повторяю, значит, ждем, Гюнтер. – Они отхлебнули пива. – Какая погода стоит хорошая, пиво замечательное, не расстраивайтесь, мой друг. Как дела на работе? Вас еще не повысили?

– Пока нет. Обещали после того, как мы закончим монтаж нового оборудования.

– Может, расскажете, что вы там собираетесь выпускать?

– Мы же договорились, герр Солопов, что не будем обсуждать вопросы, связанные с моей работой.

– Хорошо-хорошо, Гюнтер. Расскажите лучше, как идет строительства вашего загородного дома. Второй этаж уже закончили? Успеете закрыть стройку крышей до дождей?

Дальше они стали обсуждать планировку комнат, цены на строительные материалы, нерасторопность рабочих. Матвей несколько раз выглядывал из окна, чтобы убедиться, правильно ли настроен микрофон.

Это никак не было похоже на беседу куратора с агентом. Север был в полном недоумении. Можно и нужно обсуждать с агентом его проблемы, хвалить его, поздравлять с успехами, но главное – информация и материалы. А тут непонятно, что происходит. Агент отказывается говорить с куратором на основную тему. Собеседники поговорили еще о политике, но на уровне газетных статей, и вскоре разошлись. После встречи майор заехал в дорогой магазин мужской обуви, где всласть погонял продавщицу, пока не подобрал прекрасную пару кожаных ботинок. Матвей себе таких позволить не мог. Потом Солопов заехал в ресторанчик, не спеша пообедал и вернулся в Восточный Берлин.

Когда Великанов прослушал запись разговора агента с куратором, понять, о чем он думает, было невозможно. Он просто молчал и сосредоточенно крутил незажженную сигарету. Потом спросил:

– Это точно все? Ты ничего не упустил? Может, это только финал встречи?

– Солопов приехал раньше агента и занял столик. У меня было время подготовиться. Они поздоровались, и я включил запись.

– Значит, у этого Гюнтера отец погиб под Брянском и он просил майора разыскать его захоронение. Но об этом в деле нет ни слова.

– А ведь это мотив. За него можно зацепиться, – стал развивать тему Север.

– Можно. А материалы агент передавал?

– Я не заметил.

– Ботинки ты разглядеть успел, а как происходила передача материалов, нет, – проворчал Александр Михайлович.

– Я потом специально заезжал в этот обувной, чтобы посмотреть, сколько стоит пара такой обуви.

– Ладно. Теперь скажи, что ты об этом думаешь?

– Ушей ЦРУ или БНД я здесь не вижу. Не буду выдвигать скороспелых версий, считаю, что надо глубже разобраться.

– Твои предложения?

– Предлагаю отправить Солопова либо в командировку, либо в отпуск в Союз. На встречу с агентами вместо него пойду я и на месте разберусь.

– Соглашусь. Значит, майор заранее предупредит Гюнтера о своем отъезде, и тогда пойдешь ты.

– Только с Гюнтером?

– Потому что с ним хоть что-то понятно, – генерал в сердцах выругался. – Хотя ни черта не понятно. Теперь расскажи, как ты в очередной раз не заметил контакта с третьим агентом.

– Как, опять? Когда? – Матвей был ошарашен.

– В пятницу.

– В пятницу он заехал в американскую зону уже после обеда. Заскочил в свой любимый бар на Куддам, затем буквально на пятнадцать минут к американцам в миграционный отдел, потом отправился в варьете. Там французы гастролируют. Оттуда уже прямиком домой. Ничего не понимаю. Он почти все время был в моем поле зрения.

– Однако в отчете он написал про контакт, а про варьете там ни слова.

– Александр Михайлович, а материал он получает от агентов на бумаге или на пленке?

– Агенты передают ему кассеты с пленкой. А что, есть какие-нибудь мысли?

– Его агенты пользуются разными марками фототехники?

– Нет, только «Минокс». Солопов настоял, объяснив, что это самая надежная модель.

– Значит, кассеты с пленкой одинаковые, универсальные. А можем мы снять отпечатки пальцев с переданных агентами кассет?

– По прошлым передачам вряд ли, кассеты сразу заряжаются и передаются разным оперативникам. У нас с их запасом напряженная ситуация. По очередным поступлениям дам команду. Кстати, это правильный ход. Молодец, контрразведчик! Что еще?

– Прошу дать адресные данные третьего, – увидев недовольство на лице Великанова, Матвей пообещал: – На прямой контакт выходить не буду, только наведу справки.

– Хорошо, передам через Гнома. Как ты ее сейчас задействовал?

– Она в обеспечении операции «Соседка», затем подключу к «Гектору».

Через день Грета передала сообщение Северу. Его извещали, что известный майор через две недели отправляется в отпуск в Союз сроком на один месяц. Также в послании был домашний адрес третьего.

Мероприятия по внедрению в оперативную базу ЦРУ шли своим чередом. После того как Эрвин побывал в танковой части и принес оттуда кучу фотографий, Мэрфи поверил в него как в свою звезду. Ему было чем гордиться. Под руководством Копинского сформирована шпионская сеть в Восточном Берлине по работе с русскими военнослужащими. От них регулярно поступает информация. Удалось склонить на свою сторону перебежчика из военных. С ним готовится крупное информационное мероприятие. Парень не только выступит на пресс-конференции с разоблачением советского режима, у него еще оказались способности к журналистике. Это будет хорошим пополнением пропагандистского корпуса.

Другой агент имеет возможность попадать в секретные воинские части. После загадочного исчезновения бандеровца Сливы замдиректора приблизил к себе Копинского. Они несколько раз крепко выпили в особняке Мэрфи и перешли на дружеские рельсы. Выдавая Эрвину деньги на оперативные расходы, американец просил агента не указывать в расписке точную сумму, а оставлять только пробел. Сами суммы тоже увеличились. Наконец Эрвин передал Смирнову, что все для его перехода к американцам готово. Сроки и условия согласованы.

Накануне Ветер попросил последнюю перед переходом встречу с Севером. Друзья встретились, как обычно, на конспиративной квартире. Матвей прекрасно понимал состояние Михаила.

– Когда уходишь, Миша?

– Уже завтра. Как думаешь, у меня получится?

– Должно. Что я могу тебе посоветовать, даже не знаю. Вот ты идешь под своим именем, а я с документами немца. Я контрразведке неизвестен, а ты идешь прямо в пасть льва. Первое время, год-два никаких контактов с нашими. Только вживаться. Тебя будут проверять, провоцировать – ни на что не ведись.

– Это понятно.

– Что тебе понятно? – возбудился Север. – Даже если увидишь на столе у начальника сверхсекретный документ, не смотри на него. Случайно услышишь, что на советское посольство собираются напасть, не вздумай искать связь, чтобы предупредить.

– Ну а если это правда?

– Все равно. Ты под колпаком. Я тут знакомился недавно с радиоиграми во время войны. Так вот для того чтобы укрепить доверие немцев, наши передавали реальные данные, тем самым обрекая целые подразделения на смерть, чтобы выиграть в главном.

– Это понятно. А если возникнет ситуация, что человек мне раскроется, попросит о помощи? Что, мне его сдавать?

– Если честно, то не знаю. Ты, главное, сам не раскройся. Сделай несколько совсем поганых репортажей о нашей с тобой Родине, почаще рассказывай, как ты ненавидишь Советы и коммунистов. Хозяева будут довольны, а у нормальных людей раскрыться перед тобой даже желания не возникнет. Поэтому тот, кто будет лезть в душу, – точно подставной.