Лощеный слушал внимательно и косился на темноволосую. Очкарик доел свою курицу, вытер рот салфеткой и теперь смотрел на пленника, словно только сейчас его заметил. Бородач в очередной раз что-то шепнул блондинке, та хихикнула, Лощеный на них рыкнул:

– А ну цыц! Если вам слишком весело, можете убираться отсюда! Оба! Только потом не думайте, что получите свою долю, после того как я найду Антипа и заставлю его доставить мне коллекцию этого шаха.

– Прости! Мы, конечно же, останемся! – бородач примирительно махнул руками. Блондинка съежилась и плотно сжала губы.

– Что скажешь, Формоза? – обратился Лощеный к темноволосой.

Та отодвинула от себя стоявшую перед ней тарелку и спросила у Вени:

– В какую сторону царица смотрит?

Голос у женщины был густой и насыщенный, как у оперной певицы.

Веня немного растерялся:

– Что? Не понял…

– Ты сказал, что червонцы продавал, на них портрет царицы. Так вот я и спрашиваю, в какую сторону она смотрит?

Веня давно все понял, но тянул время, стараясь обдумывать каждое слово и не болтать лишнего.

– Вправо смотрит. Сама царица с венком на голове, над ней по кругу надпись: «Божьей милостью Екатерина II императрица» и под портретом буковки «СПБ» – Санкт-Петербург, значит. – Веня мысленно похвалил себя за то, что не поленился заглянуть на днях в справочник по истории «Монетного двора».

Темноволосая кивнула Лощеному. Тот задал следующий вопрос:

– И сколько же у тебя таких монет?

– Три.

– Почем продал? Сколько тебе Шекель за них отвалил?

– Так он ничего не отвалил, жидяра! – процедил Веня. – Я к нему в первый раз еще на той неделе заходил. Он мне за каждый червонец по полтиннику предложил, но я-то не дурак. Я знаю, что каждая не меньше сотни стоит. Вот мы и не договорились, а сейчас… – Веня помялся. – Короче, проигрался я малость. Вот и решил с Бобой по новой встретиться, просил, чтобы он мои монеты хотя бы по семьдесят взял. Сговорились на шестидесяти, он сказал к вечеру прийти к нему с монетами, а тут эти… – Веня указал на Савраса и Лексу.

– А во что проигрался? – спросил Лощеный.

– Так в «преф»!

– Так ты у нас игрок? Ну-ну… А деньги на игру откуда берешь? В порту электрикам много ли платят?

Веня тут же оживился:

– Так я фартовый! К тому же играть мастак! А хотите с вами сыграем? Могли бы прямо сейчас пульку расписать! Я могу свои червонцы на кон поставить, по шестьдесят рублей! Хотите?

– А они у тебя с собой?

– Нет, но могу сбегать.

– Ну конечно! Я тебя отпущу, а ты сразу в ментовку сиганешь, – Лощеный презрительно фыркнул. – К тому же я в карты не играю. И уж тем более с такими, как ты.

– А ты давно в порту работаешь? – вступил в беседу очкарик.

Его взгляд был туманным, но Веня рефлекторно почувствовал угрозу.

– Так уж, почитай, второй год, – стараясь говорить уверенно, заявил Веня.

Очкарик шмыгнул носом и процедил:

– Пургу он нам тут гонит, Жора!

– Обоснуй, – потребовал Лощеный.

– Я тут полгода назад у одной ляльки целую неделю кантовался. Она как раз в порту работает. Она мне про свою работу только и лепила. Про всех рассказала: кто, где и сколько. Так вот она говорила, что электрик у них один-единственный – пьянь непробудная, к тому же старый. Рассказывала, что этот электрик прямо на дизельном генераторе как-то по пьяни уснул. Генератор запустили, так он себе всю рожу до мяса прожег, а у этого фраера, как видишь, мордашка целехонькая.

На этот раз Лощеный посмотрел на Веню с такой злостью, что тому стало не по себе.

– Да вы че, граждане? Электрик я, гадом буду… – воскликнул Веня, привставая.

В этот момент Лощеный подал знак, и Лекса ударил пленника своей короткой дубинкой по ногам. Веня рухнул на пол и скорчился от боли:

– Вы че делаете? Неужели сами не видите, что у этого кощелыги глаза туманом завешены? За сто верст видно, что он марафетчик, вот и несет всякую белиберду.

Очкарик взвизгнул и вскочил с места. Руки его затряслись, он схватил со стола кухонный нож и бросился к Вене. Увидев его безумный взгляд, Веня понял, что обречен, но в этот момент Саврас ударил наркомана тростью по руке. Лезвие ножа звякнуло об пол. Лекса схватил очкастого и тряхнул его так, что у того упали очки. Очкастый рванулся и наступил на них ногой.

– Лекса, сука! – обезумевший наркоман начал стучать кулаками мордастого Лексу по голове и плечам до тех пор, пока тот не двинул ему кулаком в челюсть. Очкастый отлетел как мячик и грохнулся на пол. Тряхнув головой, он подхватил свои очки и нацепил их на нос:

– Лекса, Саврас, теперь оба оглядывайтесь, падлы! Этот фраер – мусор, мочить его нужно, а вы… Не жить вам теперь обоим, век воли не видать!

Лекса дернулся было к очкастому, но Лощеный остановил его жестом:

– Здесь я решаю, кого и когда мочить! Саврас, эта мразь сегодня меня порядком достала! – прорычал Лощеный. – Если он не научится держать себя в руках, я сам его кончу. Отведите его в подвал, пусть посидит без своих уколов денек-другой. Может, мозги заработают.

Саврас и Лекса уволокли окровавленного очкарика.

Лощеный поднялся и поставил стул рядом со все еще корчившимся от боли Веней.

– Не думай, если я приказал закрыть в подвале этого ублюдка, это не значит, что я поверил в твои россказни. Ты мент?

– Я что, похож на мента?

– Похож! Саврас, ломай ему пальцы, пока он не начнет говорить правду.

Лекса подхватил Веню и сдавил его руками. Саврас поставил рядом табурет и, прижав Венину руку, замахнулся, собираясь разбить суставы набалдашником своей трости.

– Да! Я мент! Слышите, вы?! – закричал Веня.

– Браво! – рассмеялась темноволосая. – На нас вышли менты.

– Никто на вас не вышел! – огрызнулся Веня. Трость Савраса все еще висела над его рукой. – Ни про вас, ни про вашу блатную хазу я до сей поры и слыхом не слыхивал. Вы же сами меня сюда приволокли!

– Тебя притащили сюда, потому что ты тер какие- то дела с Бобой Шекелем! – процедил Саврас. Он снова замахнулся тростью.

– Я приходил к Бобе по делу, и это дело касается старинных монет.

– Так, это уже теплее. Что еще? – сказал Лощеный.

– Я врал про то, что работаю в порту, и про екатерининские червонцы я тоже наврал, а вот про то, что я игрок, – это правда! Я и впрямь проигрался и мне нужны деньги! Я должен большую сумму, поэтому и ввязался во все это.

– И как же ты намерен был получить деньги, чтобы расплатиться с долгами?

Веня стоял, изображая нерешительность, и на ходу обдумывал план действий. Он покосился сначала на Лексу, потом взглянул на трость Савраса:

– Мне пообещали долю, если я стану посредником между одним моим приятелем и Бобой Шекелем. Я должен был договориться с ним о продаже монет.

Лицо Лощеного дернулось, пальцы сжались в кулаки.

– И как зовут твоего приятеля?

– А ты что же, до сих пор этого не понял? – Веня посмотрел Лощеному прямо в глаза и рассмеялся: – Моего приятеля зовут Антип.

Веня снова сидел на том же самом табурете, на котором ему только что собирались ломать пальцы. Руки его дрожали, зубы стучали словно от лютой стужи. В руках у него был стакан с водкой.

Веня выпил залпом и посмотрел на заставленный едой стол. Почувствовав, как огненная жидкость растекается внутри тела, он немного пришел в себя. Есть совсем не хотелось, но, глядя как Лекса и Саврас уселись за стол и молча набросились на еду, Веня, потирая уже начинавшую опухать ногу, нарочно грубо потребовал:

– Пожрать дайте!

– Не наглей, мусор! Ты еще ничего не рассказал такого, отчего бы возросла цена твоей жизни, – ухмыльнулся Лощеный. – Цена твоей шкуре сейчас пятак, так что не вякай, а говорить будешь, когда я скажу.

– Пожрать дайте! – упрямо повторил Веня.

Курившая у окошка Формоза рассмеялась:

– А он мне нравится! Дерзкий мальчик.

– Дерзкий, но глупый, – жуя бутерброд с красной рыбой, заявил Саврас. – Ты только прикажи, Жора, он у нас живо по-другому запоет.